между плечом и шеей и затих. Он даже не поглядел на королеву.
– Дрянные мыши! Клянусь последней сухой коркой на этом свете, вы раскаетесь! Не в моем характере бросать слова на ветер! – гневно крикнула королева. Глаза ее засверкали.
Насмерть перепуганные мыши торопливо перестроились и вытянулись перед своей повелительницей, как солдатики в серых мундирах.
Они старательно запищали тонкими острыми голосами:
– Надо!
– Пробраться!
– В спальню!
– Короля!
– И!
– Разбить!
– Термос!
– «Надо пробраться в спальню короля и разбить термос»! – повторила Катя. – Вот теперь я поняла.
В каминной трубе засвистел ветер. Кот Васька слетел с Катиного плеча и повис в воздухе, перебирая лапами.
– Он еще летает! – Королева мышей в восторге закатила глаза. – Сколько в нем обаяния!
– Спроси королеву, вдруг ее слуги могут узнать, где Ниточка? – шепнула Глазастик на ухо Кате. Ее дыхание было как вздох. Сама спросить об этом у королевы она, видимо, не решалась.
Кот Васька небрежно повел в воздухе хвостом.
– Все разузнаем, – самоуверенно заявил он. – Узнать, где Ниточка? Это нам пара пустяков.
– «Нам», – мечтательно повторила королева мышей. – Он сказал «нам»...
Теперь Катя знала, что ей делать. Она резко вскочила и стукнулась головой о низкий кирпичный свод камина.
– Глазастик! Спрячься в железном рыцаре и никуда не вылезай. Ладно? Там тебе никакой ветер не опасен. А я... но здесь столько комнат, как мне найти спальню короля?
– Я, пожалуй, тоже останусь тут, – лениво заметил кот Васька, опускаясь вниз. – Надеюсь, я не вылечу в трубу.
– Мои подданные вас удержат, не беспокойтесь, – с нежностью глядя на кота Ваську, сказала королева. – А маркиз Свечной Огарок тем временем отведет девчонку, куда ей надо.
Из толпы мышей вышла толстая мышь с золотой ниткой на шее и низко склонилась перед своей повелительницей.
– Отведешь девчонку в королевскую спальню! – приказала королева мышей.
– А Ниточка? – напомнила Глазастик и тихонько ткнула кота Ваську пальцем в бок.
– Да, вот еще Ниточка... – сонно отозвался кот Васька. Он свернулся клубком и закрыл глаза. – Она такая худенькая, и у нее золотая шерсть, то есть я хочу сказать – золотые волосы. Я желаю знать, где она и что с ней.
– Ваше желание для меня закон! – торопливо воскликнула королева мышей. – Спокойно почивайте и не извольте ни о чем беспокоиться. Я сама все разузнаю и разведаю.
Глава тринадцатая
Рыжий Нос снова видит мышь в золотой короне. И главное: золотой локон
Ниточка сидела на куче соломы, обхватив колени руками. Ниточка скинула грубые башмаки, они натирали ее маленькие ноги. Внутри деревянных башмаков, казалось, клубком свернулась темнота.
В медном подсвечнике догорала свеча. Наконец свеча догорела и погасла, захлебнувшись в лужице растаявшего воска.
Теперь светили только волосы Ниточки. Стоило ей повернуть голову, как ломкий летучий свет перебегал со стены на стену.
Ниточку томило странное беспокойство. Ей все время чудилось, будто чьи-то глаза неотрывно следят за ней. Не то смотрят из угла, не то подглядывают в щель между камнями, не поймешь.
Ниточка встала, босиком обошла все подземелье, ведя пальцем по сырым каменным стенам.
«Да что это я, право, – подумала она. – Никого нет. А тихо как!»
Стоило ей только это подумать, как глухой полувздох-полустон нарушил тишину. В нем было столько отчаяния, столько безысходной тоски, что Ниточке стало страшно.
И опять ей померещился чей-то взгляд.
– Ай! – вскрикнула Ниточка.
Потому что вдруг темнота в одном из башмаков зашевелилась, сверкнули круглые глаза-бусинки, и из башмака не спеша вылезла мышка с удивительно гладкой жемчужной шкуркой. На голове у нее сверкала золотая корона, такая крошечная, что Ниточка могла бы надеть ее, как кольцо, на мизинец.
Мышка надменно оглядела Ниточку.
– Только и всего? – небрежно проговорила она. – А я-то думала... Стоило ли беспокоиться из-за нее. Конечно, золотые волосы, но и только.
– Ты умеешь разговаривать? – ахнула Ниточка.
– С таким же успехом я могла бы спросить тебя то же самое, – строго одернула ее мышка. – К тому же изволь, обращаясь ко мне, говорить «ваше величество».
Опять послышался стон, безнадежный и заунывный, как ненастный ветер темным осенним вечером.
– Что это? – не выдержала Ниточка. – Ты не знаешь, кто так ужасно стонет?
– Ваше величество, – подсказала мышка.
– Стонет, ваше величество! – послушно повторила Ниточка. – Сердце рвется на части. Вы слышите? Вот опять!
– Ах, мне-то что за дело! – равнодушно сказала королева мышей. – Это стонет кто-то в самом глубоком подземелье. Там внизу так темно, что не видно ни меня, ни моей короны, ни благородного выражения моего лица. Этот человек твердит все время одно и то же: «В этом мраке гаснут ее волосы... Я забываю ее лицо, ее кроткие глаза. Малая искорка света, и я открыл бы этот проклятый замок...» И опять все снова в таком же духе.
– Это Трот! – задохнулась Ниточка.
Она упала на колени, опустила голову, заглянула мышке в глаза.
– Мышка, милая, – с мольбой проговорила она.
– А где «ваше величество»? – Мышка недовольно сморщила мордочку.
– Милое ваше величество, – дрожащим голосом сказала Ниточка. – Это Трот, мой жених. Умоляю вас, пожалуйста, отнесите ему вот это.
Ниточка проворно вскочила на ноги, схватила ножницы, всегда висевшие на шнурке у ее пояса. Ножницы лязгнули, и золотой светящийся локон упал на пол. Он лежал на полу, как свернувшийся кольцом язычок пламени.
Ниточка приложила ладонь к каменным плитам пола. Теперь, когда она знала, что там, под ними, томится Трот, ей показалось, что сами камни стали теплее.
– Если бы не этот удивительный, обаятельный кот... – словно про себя, прошептала королева мышей. – Я это сделаю только для него!
Королева мышей подхватила золотой локон и исчезла в незаметной норке между камнями. Мгновение золотой локон, дрожа, светил где-то в темной глубине, затем превратился в золотую искру и погас.
Королева мышей без труда пробиралась по извилистой норке. Ничего удивительного. Ведь она знала во дворце все ходы и выходы. Норка круто вела вниз. Иногда светящийся волосок, отделившийся от локона, падал на пол, и, оглянувшись, королева мышей видела позади себя разбросанные обрывки золотой паутины.
Потянуло промозглой сыростью, и королева мышей очутилась в темной и мрачной камере.
В углу, зябко завернувшись в потертый плащ, сидел юноша. Спутанные волосы падали ему на лоб. Ясный свет золотого локона отразился в его широко открытых, неподвижных, немигающих глазах.
– Что это? – Голос юноши дрогнул.
