там, и сын на нескольких кадрах...
– Кстати о сыне... Он ведь без охраны живет? И об этом подумай.
– Ой, вы меня так напугали, что я готова отдать все свои пленки за двадцать лет!
– Только одну. Последнюю. С кадрами, сделанными в квартире Балмасова.
– Приходите! Берите! – не в силах больше тянуть этот страшноватый разговор, Касатонова положила трубку и тут же пожалела. Но не смогла сдержаться, какая-то глубоко сидящая в ней непокорность, которая всю жизнь мешала, заталкивая ее в самые дурацкие положения, опять сыграла с ней эту шутку. Но Касатонова просто не могла продолжать разговор, не было сил. Когда неизвестный хмырь помянул Алексея, у нее перехватило горло. Выходит, они знают о нем, знают, чем он занимается и как на него выйти. Она хотела тут же позвонить ему, но не успела – опять раздался звонок.
Касатонова подняла трубку, сказала какие-то слова и только потом сообразила, что из трубки слышен только сплошной гудок. Вначале она не поняла, в чем дело, и лишь через несколько секунд до нее дошло – звонили в дверь.
– Кошмар, – пробормотала она. – Они уже здесь...
И бросилась к двери.
Выглянув в глазок, она совсем рядом, в тридцати сантиметрах от себя увидела искаженную линзой физиономию с совершенно непереносимыми бандитскими чертами. Физиономия подмигнула ей одним глазом, потом вторым и наконец зажмурила оба глаза. И только после этого она медленно, как-то по частям начала вспоминать – кто-то ей говорил, кто-то предупреждал, что придет человек и будет подмигивать одним глазом, вторым, потом двумя сразу... Не то она что-то похожее видела во сне, не то с ней уже когда-то было нечто подобное, а может, вовсе и не с ней...
Касатонова, пошатнувшись, оперлась спиной о вешалку, запрокинула голову и некоторое время стояла без движения, пока из оцепенения ее не вывел оглушающий звонок, грохотавший прямо над головой.
И только тогда вспомнила – Убахтин! Да, следователь предупреждал ее о том, что пришлет эксперта с записывающими штучками и этот человек будет подмигивать.
Касатонова оттолкнулась от стены, встряхнула волосами, поправила очки и распахнула дверь. На парнишку с сумкой она уже смотрела изумленным взором, от которого неподготовленный человек сразу впадал в смущение, принимая этот взгляд за восторженный, а восторг относился, конечно же, к нему, к его достоинствам и прелестям.
– Я от Убахтина, – пробормотал парень. – Можно войти?
– О! – простонала Касатонова. – Конечно! Давно вас жду!
– Мы только сейчас подобрали нужную технику, и я сразу, как только... В общем...
– А я смотрю, кто это так завлекательно подмигивает мне с той стороны двери... А это, оказывается, вы подмигиваете!
– Убахтин сказал, что так нужно.
– Вы больше его слушайте, – добродушно проворчала Касатонова и снова закрыла дверь на ключ, опустила кнопку, еще раз в глазок осмотрела площадку. Она была пуста, и Касатонова успокоенно прошла в комнату, подталкивая перед собой эксперта. – Вообще-то вы немного опоздали. Звонок, который мы все ждали и ради которого все и затевалось... Этот звонок уже состоялся.
– Но я все равно поставлю эту штуковину. Вдруг еще будут звонки. Так же бывает?
– Я уверена, что они будут обязательно.
– Это недолго, – парень присел на корточки перед телефоном, что-то там высмотрел на донышке, вынул из черной клеенчатой сумки коробку, из коробки вынул угластенькую машинку с обилием торчащих медяшек. Потом у него в руке оказалась отвертка, тонкие плоскогубцы, и он, кажется, забыл о хозяйке.
Касатонова прошла на кухню, выкурила сигаретку, перебрала в уме весь разговор с хмырем, который настойчиво называл ее тетенькой – это ее зацепило не меньше, чем все угрозы. Разберемся, бормотала она, выпуская дым в форточку. Кто из нас тетенька, кто из нас дяденька...
Когда она вернулась в комнату, эксперт уже складывал в сумку немудреные инструменты.
– Может, кофе? Чай? – предложила Касатонова, опасаясь оставаться одной в квартире.
– Нет, спасибо. Пойду. Мне Убахтин на все про все дал час времени.
– Я ему сейчас позвоню и скажу, что мы с вами пьем чай. Он не будет возражать. А?
– Нет-нет, – усмехнулся парень. – Дороже обойдется.
– Я что-то должна нажимать, включать, выключать? Как мне вообще обращаться с вашей установкой?
– Никак. Забудьте, что она есть.
– А она как-то дает о себе знать тому, кто звонит? Вот, например, я всегда могу догадаться – стоит на телефоне определитель номера или нет. А здесь как?
– Никаких следов, – заверил парень.
– Неужели подобное возможно?!
– Стараемся. Фирма веников не вяжет.
Касатонова выпустила парня на площадку, снова закрыла дверь, опустила кнопку, некоторое время напряженно всматривалась в глазок, но, не увидев ничего подозрительного, вернулась в комнату.
Как раз к зазвонившему телефону.
– Так, – проговорила она негромко, словно боялась, что теперь-то с новой установкой ее могут услышать даже при лежащей на аппарате трубке. – Так, – она поправила очки, встряхнула головой и положила руку на трубку. Звонки продолжали ввинчиваться в нее с какой-то болезненной настойчивостью.
– Да! – сказала она, наконец подняв трубку.
– Тетенька, значит, так... Ты сказала, что мы можем прийти за пленкой? Мы сейчас придем. Вопросы есть?
– Что значит сейчас... Я не готова.
– Тетя, ты что-то путаешь, – в голосе звонившего появилась ухмылка. – Готова или нет, ты нам не нужна, нам нужна пленка.
– Я в ванной и не открою, пока не приведу себя в порядок! – отчеканила Касатонова. Откуда-то пришло понимание, что уверенно и нагло можно произносить любую чушь, и она будет восприниматься вполне здравой и даже разумной. Только самое главное – чтобы и наглости, и уверености, что в общем-то одно и то же, было как можно больше.
– Да-а? – растерянно протянул голос. – Ну, что ж... Тридцать минут тебе хватит, чтобы просохнуть?
– Сорок пять! – твердо сказала Касатонова.
– Заметано, – и из трубки послышались короткие гудки.
Положив трубку, Касатонова обессиленно упала в стоявшее рядом кресло, откинулась на спинку и закрыла глаза.
– И на фига козлу гармонь?! – воскликнула она гневно и искренне. – Скажите, пожалуйста, – понятая! Она, видишь ли, на месте преступления побывала! Мать твою за ногу!
Последние слова, несмотря на всю их бестолковость, как-то ее встряхнули. Касатонова резко распрямилась в кресле, замерла на секунду и, взяв трубку, быстро набрала номер телефона.
Соединение произошло быстрее, чем она надеялась.
– Леша? Ты где?
– В машине. В данный момент стою перед светофором и думаю – как там моя матушка поживает, как борется она с превосходящими силами обстоятельств...
– Заткнись, Леша! Я в опасности! Срочно ко мне! – И Касатонова положила трубку, понимая, что недосказанность всегда сильнее самых убедительных объяснений, просьб, требований. Вот теперь сын может думать все, что угодно, и по законам человеческой психики, конечно же, вообразит самое страшное, что позволят ему испорченные торговлей мозги.
После этого Касатонова, не теряя ни секунды, позвонила участковому. Тот, к счастью, тоже оказался на месте.
– Николай Степанович? Касатонова. Я в опасности. Срочно ко мне. Не забудьте оружие.
И положила трубку.
– Кто еще? Кто еще? Кто еще? – зачастила она, спешно перебирая людей, которых можно вызвать,
