– То было год назад, а то теперь… – Вешшер резко остановился и посмотрел в глаза Кайвину: – Сотник, ты взялся обсуждать мои приказы? Я же говорил: брось эту манеру, действовать пора, а не болтать!
– Ладно, как скажешь! – Кайвин вскинул вверх обе руки – этот жест появился в Иштемшире из Грохена. – Завтра все сделаем, вечером будут в Морском порту. Но придется там и людей держать, сотню. На всякий случай, а то останемся без пушек.
– Не нужно, – сразу отверг Вешшер. – Люди привлекут внимание, а пушки – это действительно просто трубы. Знаешь, пусти слух, что это нужно для отопления. Мол, была такая система сделана в доме Мачеле, но не пригодилась, вот и продали на север. Как работает – не знаешь, ты не мастер. Вот и все. С порохом, ядрами и шрапнелью ты, я думаю, сам сообразишь, как поступить. И начинай-ка не завтра, а сейчас. Ленивые вы все стали, господа, ну чистые иштемширцы!
Некоторые из свиты Вешшера подобострастно рассмеялись, но иные и переглянулись за спиной вожака, В последнее время лидер Грохенской гильдии частенько упрекал товарищей в том, что они стали похожи на аборигенов, старался разбудить в них энергию. Не всем нравилось лишнее напоминание о конце спокойной жизни, удачного бизнеса с местными простаками. Скоро в Иштемшир должны прийти люди, настоящие люди, но – другие. Новые.
– Кстати, где Ромиль? – вспомнил вдруг Вешшер, Уже подходя к воротам в Старый город.
– Я назначил его старшим над теми, что пошли искать Пладде, – вспомнил Кайвин. – Не нужно было?
– Не нужно. Отыщи его и пошли с кем-нибудь в Грохен, пусть там знают о нашем положении и не тянут.
Кайвин бросил короткий взгляд на шагавшего рядом порученца Пайса, и тот, кивнув, отстал от процессии. Стражники подобострастно отворили навстречу Вешшеру ворота, сочтя, что калитка для такой ночи не подходит. Несмотря на льстивый поступок, они старались не смотреть на грохенцев. Торгаши- выскочки – люди влиятельные, но неприятные и непонятные.
«Чувствуют чужую кровь, сволочи! – подумал Иво Пайс, адъютант сотника Кайвина. – Ничего, скоро свою увидите».
Он круто развернулся и зашагал назад, к площади Шале. Рыжий Ромиль, так похожий на хулов и так обижавшийся на сравнение с ними, наверняка отправился прямо к дому Пладде. Если он там, а скорее всего так и есть, то группа подождет до утра. Если Пладде вдруг захочется узнать, что за шум на улице, то дело будет кончено куда раньше. Стоило поспешить, чтобы случайно не разминуться, и Пайс пробежал, звеня саблей, две короткие улицы. Он мог бы бежать так до самого дома Пладде, но всюду сновали стражники и моряки, а их наверняка смутит вид человека, пробежавшего добрую половину меша и не свалившегося от усталости.
Вышло удачно: перешедший на шаг Пайс услышал, как стражники поздоровались с каким-то Отцом и принялись громко рассказывать ему о ночных происшествиях. Они, конечно, ничего толком не знали, но вроде бы полицмейстер рехнулся, напился пьян и стал пытать грохенских купцов, не имея на то никакого повода. Один теперь мертв, только что пронесли, а остальные едва живы. Хуже того, поняв, что душа его теперь на пути в Ад, господин Галашше бросился на моряков с саблей и, кажется, наткнулся на чье-то острие… Пайс отошел в тень, прислонился к стене и сделал вид, что вытряхивает из сапога камешек. Может, это и не Пладде, но все равно надо дослушать разговор.
Отец говорил тихо, и узнал его грохенец, только когда тот вышел из переулка. Худой, невысокий, громко шаркает ногами – если это не Пладде, то кто-то чрезвычайно похожий на него. Пайс отпустил отца на полсотни шагов и двинулся следом, размышляя, что делать, если Ромиль со своими ребятами, против ожидания, отправился куда-то в другой конец города. Пладде между тем добрался до площади и срезал через нее угол, часто поглядывая в сторону Управления и казармы «грачей», и зашел за здание Совета Отцов. Тут-то его и ждали.
– Здорово, Отец! – хрипло выдохнул Ромиль, наваливаясь на Пладде. – Ну-ка мы на тебя посветим для уверенности… Кто здесь?!
– Тише, это я, – Пайс едва не рассмеялся. – Совсем вы нюх потеряли, верно Вешшер говорит. Тут отряд стражников мог идти, а вы бы и не заметили!
– Помолчи.
Ромиль сдернул с Отца капюшон, кто-то тут же высек искру, разжигая веточку альгары.
– Он самый, – удовлетворенно протянул Ромиль. – В целости и сохранности. А зачем тебе ночью в Совет понадобилось, уважаемый? Там ведь нет никого.
– Я не желаю тебя слушать, мерзкий атори! – тихо прохрипел Пладде, которому грохенец сильно сжал горло. – Убей.
– Как же ты догадался? Ах да, ни один ваш богатырь не сможет тебя так сильно потискать, – хихикнул Ромиль. – Ладно, не хочешь со мной говорить, поговоришь с Вешшером. Давайте кляп, оглушать его я боюсь – убью еще ненароком.
Пладде вдруг дернулся всем телом, исхитрившись повернуться под рукой Ромиля, и Пайс заметил, как рука Отца скользнула за голенище:
– Берегись!
– Ах-х-х! – Ромиль успел отпрянуть, но лезвие все-таки оцарапало ему подбородок. – В горло метил, гад!
Он не стал вырывать у Пладде оружие, просто ударил в лицо со всей силы. Отец запрокинул голову и повалился на мостовую, ударившись о булыжник затылком.
– Что там?! – Распахнулась задняя дверь, и на порог выскочил сторож, яростно размахивая фонарем и саблей, к эфесу которой были привязаны бубенчики. – Кому не спится, грешники?! Убирайтесь от Совета или прямо от сюда в Суд отправитесь!
– Прости, уважаемый, мы тут бунтовщика одного скрутили, – тут же сказал Ромиль, пока его товарищи связывали неподвижного Пладде. – Передали бы сразу тебе, но бургомистр сказал, чтобы всех тащили в Управление.
– Что за ночь?!. – Сторож приподнял фонарь и сквозь прутья забора постарался разглядеть говоривших. – Грохенцы? Почему же вы бунтовщиков ловите, а не «грачи»?
