За последние минуты произошло очень много очень важных вещей. Но все это можно обдумать потом. Я сказал:
– Люблю тебя.
Я наклонился к Маринке, взял ее лицо в свои ладони, она неуверенно потянулась ко мне, и я поцеловал ее.
Она смотрела на меня, и ее взгляд выражал, что она понимает, что ничего не понимает. Я пристроился на подлокотнике кресла и сказал:
– Мне надо рассказать тебе очень много. Помнишь, тогда, в беседке, я слушал, а ты говорила. Теперь моя очередь.
И я начал рассказывать. Я рассказывал всю правду и одну только правду, не оправдываясь и не приукрашивая действительность. Только в одном месте я чуть-чуть солгал – Маринке незачем во всех подробностях знать, как хулиганы в автобусе издевались надо мной, а я не знал, как себя защитить. Ей достаточно того, что в конце концов победа осталась за мной.
Я дошел до момента, когда впервые вошел в сеть в режиме бога, и Маринка перебила меня:
– Игорь… так это ты? Это ты вылечил мою маму?
– Я.
– Но… почему ты не вылечил ее до конца? И в самом деле, почему? Я не знаю. Могу попытаться это объяснить, и я попытался.
– Понимаешь… я боюсь этого. Боюсь того, что умею делать. Каждый раз, когда я делаю что-то сверхъестественное, каждое мое действие приводит к чему-то такому, чего я не хотел. Я хотел избавиться от хулиганов и убил трех человек. Я хотел просто поразвлечься и обидел Ивана Моисеевича. Я хотел сделать доброе дело, а оказалось, что я создал тебе кучу проблем.
Маринка снова перебила меня:
– Какие, к черту, проблемы? Думаешь, мне было лучше, когда моя мама валялась в больнице живым трупом? Черт с ними, со всеми этими проблемами, главное – что она жива! И одно только это перевесит все проблемы, которые ты создал. Ты можешь сделать так, 'чтобы она была совсем здорова?
– Наверное. Думаю, я мог бы сделать это и раньше. Но когда я давал приказ, то просто не подумал, что у нее атрофировались мышцы, а потом… потом испугался. Я до сих пор боюсь.
В этот момент я понял, что действительно боюсь. И стало ясно, чего именно я боюсь. Странные сны внезапно сложились в единую картину, и от этой картины меня передернуло. Воистину, подсознание – странная штука.
Охотник, за тенью восстает. Дети-мутанты. Ключи падают на землю. Я знаю, что будет дальше. Это действительно страшно. Мне остается только надеяться, что это всего лишь мое подсознание и что зверь не выйдет из моря. Ни во сне, ни наяву. Будем надеяться. А пока сделаем доброе дело. Может быть, когда ТОТ, кто взвешивает сердца, станет взвешивать мое сердце, этот поступок перевесит все остальное, сотворенное мною. Попробуем.
Я попробовал. Секунда ожидания, ответ – все ОК. Я сказал:
– Позвони маме.
Маринка позвонила. Разговор был коротким. Я не слышал его, телепатический разговор нельзя слышать, я об этом уже говорил, и по выражению лица в ходе разговора тоже ничего не понять, но, когда разговор закончился, все стало ясно. Она разрыдалась. Она буквально билась в истерике, а я гладил ее по спине, пытаясь успокоить, и потребовались две бесконечно долгие минуты, чтобы понять, что она рыдает от радости, У меня все получилось. Ее мама теперь абсолютно здорова. Все замечательно.
Маринка сказала:
– Игорь, я не знаю, кто ты такой на самом деле, но мне наплевать. Будь ты даже сам Антихрист. Я сделаю для тебя все. Все, что попросишь.
Я, улыбнувшись, ответил:
– Тогда слушай дальше.
Я рассказал про успехи Егора на финансовом поприще, и Маринка возмутилась. Она ничего не поняла в технических деталях, но возмутилась и сказала:
– Он не должен был просить у тебя денег. Это как если бы Моисей взошел на гору Синай и попросил у Бога шестисотую колесницу. Можно подумать, у Него нет других проблем. Это из-за него у тебя неприятности?
– Можно сказать и так. Слушай дальше.
Я рассказал историю общения с Царьковым. Как ни странно, Маринка меня совершенно не осуждала. Видимо, ненависть к правоохранительным органам – профессиональная черта всех проституток, пусть даже и бывших. Я рассказал, как убил Царькова, как покинул негостеприимный подвал, как побывал у себя дома, не стал рассказывать только о странном поведении моего отца. Это наше с ним дело.
Я ожидал, что Маринка впадет в ступор, но я просчитался. Ею овладела жажда деятельности. Она сказала:
– Тебенадо спрятаться. Ты, конечно, крутой, один легко замочишь роту ОМОНа, но зачем это надо? Только совесть будет потом мучить. Залегай на дно. Сейчас я позвоню
Борману…
Она явно собралась звонить, и я поторопился перебить ее:
– Подожди! Ты уверена?
– Уверена. Борман – редкостный мерзавец, но свое дело знает. Он спрячет тебя так, что ни менты, ни
