Карабас вопросительно смотрит на меня, и я говорю:
– Понял, кто мне его повесил.
И матерюсь еще раз. Потом спрашиваю охранника:
– Вы знаете, кто за мной охотится?
– Нет. Борман, думаю, знает. Или догадывается. Я тоже могу высказать несколько догадок, но не буду. Меньше знаешь – лучше спишь.
– Боюсь, мои проблемы серьезнее, чем казал ось раньше. Этот жучок висит на мне уже…
Сколько времени прошло с тех пор, как я впервые разговаривал с Царьковым? Неужели это было только сегодня утром? Невозможно поверить.
– …уже с утра, и я наговорил в его присутствии много лишнего.
– Это дело шефа, что с тобой делать. Он отдал приказ, мое дело – этот приказ выполнить. Те, кто следили, потеряли тебя, и в ближайшее время не найдут. На этой машине нет автопилота, она не дает сигналов в эфир, поэтому ее невозможно запеленговать. У нас у всех отключена мобильная связь, значит, засечь нас тоже невозможно. Сесть на хвост… они вначале должны узнать, в какую машину мы пересели и куда поехали. Я бы на их месте искал тебя через Бормана, но вряд ли это им подойдет – с его дачи вытащить вас будет трудновато даже для ФСБ.
– А для ФР? – Не знаю, кто тянул меня за язык, я произнес эти слова и тут же пожалел о сказанном.
– Вот, значит, как? – задумчиво протянул Карабас. – Тогда это вопрос времени. День-другой вам ничего не грозит, а потом надо класть вас на дно. А лучше сделать это сразу. Но ты не волнуйся, если Борман что- то обещал, все будет как надо.
Что ж, звучит достаточно оптимистично. Хотя мне он ничего и не обещал. А если не получится? Будем искать другие варианты. Конечно, я не стану угрожать Борману ликвидировать его яйца, как предлагала Маринка, но этим другие варианты не ограничиваются. Придется снова воспользоваться способностями, ничего не поделаешь.
Но все-таки, черт меня подери, как я лопухнулся! Я уничтожил компромат, который ФР собрала на Егора, я мастерски изобразил потерю данных из-за несчастного случая, но даже не подумал, что на мне висит жучок. Когда я успокаивал Егора и говорил ему, какой я крутой, все мои слова моментально транслировались Царькову. И в конечном итоге он меня переиграл. Да, я убил его, но разве можно это считать победой? Скорее китайская ничья в шахматах. Если бы он не сорвался в последний момент… вряд ли что-либо серьезно изменилось бы. Рано или поздно на меня бы вышли, не ФР, так ФСБ, максимум, что я мог выиграть, – несколько дней. Разве что искали бы меня не так активно, все-таки убийство оперуполномоченного – не самый плохой стимул для поднятия энтузиазма правоохранительных органов.
Итак, что обо мне знают враги? Впрочем, какие они враги? Это скорее я – враг. Сумасшедший волшебник, творящий чудеса и одновременно убивающий людей, пусть даже и в целях самозащиты. Наплевать! Пусть они думают, что хотят, я ни на миг не должен допускать, что они правы.
Иначе так легко поверить в то, что они правы, и тогда меня возьмут голыми руками. Сколько я смогу скрываться? Через сколько дней я начну тосковать по привычной жизни? Сколько недель выдержит моя психика? Через сколько месяцев я буду готов сдаться властям под хоть какие-нибудь гарантии, пусть даже самые нереальные? Нет, так думать нельзя. Они – мои враги. Не важно, кто прав, а кто не прав на самом деле, для самого себя я всегда должен быть прав. По определению. Кто не с нами, тот против нас. Иначе не выжить.
Хватит распускать сопли! Что обо мне знают? Первое: я каким-то образом уничтожил данные о финансовых махинациях Егора и подсадил в сеть ФР вирус «Ниндзя». Они думают, что я либо крутой хакер, либо как-то связан с крутыми спецами, взломавшими сеть, пожалуй, самую защищенную в мире. Второе: я сломал ментоскоп. Впрочем, здесь меня не в чем обвинить, ментоскоп мог сломаться и сам по себе. Хотя… что там они говорили про Эль Янтара? Кто это вообще такой? И что такое «Аль-Адха»?.. Но все это мелочи по сравнению с тем, что я совершил убийство. Не абы кого, а капитана ФР. И не абы где, а непосредственно перед объективами телекамер. Готов поспорить на все что угодно, что камеры там были. Не одна и не две. Сейчас крутые полковники просматривают эти записи и – так, и эдак, и задом наперед и думают, что со мной делать, думают так, что извилины скрипят от напряжения. И ведь я убил Царькова не абы как, а самым что ни на есть сверхъестественным образом. Или противоестественным, с какой стороны посмотреть.
Короче говоря, спецслужбы знают, что я могу ликвидировать предметы, включая живых людей, умею телепортироваться и способен делать все что угодно в компьютерных сетях, независимо от степени их защищенности. Не так мало, но и не так много. Как звали этого деятеля из фильма? Газонокосилыцик? Или Неудачник? Или это была книга? Не важно. Важно то, что я пока продемонстрировал не намного большие возможности, чем у этого персонажа. А его в конце концов замочили. Или не замочили? В общем, он не оказался непобедим. А непобедим ли я? Смогу ли я что-либо противопоставить пуле снайпера? Не знаю. Надеюсь только, что до этого не дойдет. И эти сны… Надеюсь, это не более чем шутки подсознания, но… не слишком ли много накопилось вещей, на которые остается только надеяться?
Ехать пришлось недолго. «Москвич» поплутал по переулкам и зарулил на платную стоянку, каких полно около Садового кольца. Водитель заглушил двигатель, и практически сразу же к машине подошел человек. Седой пожилой мужчина с большими залысинами, низкорослый и с заметным брюшком. Я сразу понял, что это Борман. Не знаю почему – ни в его одежде, ни в лице не было ничего, что могло бы навести на мысль, что это крестный отец мафии. Но это был именно Борман.
Он подошел к машине. Карабас вышел ему навстречу, начал что-то тихо говорить, но Борман остановил его коротким жестом. Он наклонился к распахнутой двери и произнес, негромко, но веско:
– Михалыч, Маринка – на выход. Когда приказ был выполнен, он сел на заднее сиденье рядом со мной, протянул руку и представился:
– Борман.
– Игорь, – сказал я в ответ, пожимая протянутую руку.
– Скажите, Игорь, вы верите в Бога? Кажется, я уже привык к тому, что жизнь полна удивительных вещей, и спокойно ответил на заданный вопрос:
– Я крещен. В церковь не хожу… Борман перебил меня:
