Миранду одолевали странные желания. Вначале ей вдруг захотелось, чтобы рядом с ней оказались Грин и Махно, она не понимала, зачем это нужно, но это было нужно. Почему-то она знала, что Слэй менее важен. Если он тоже окажется в их компании, это будет хорошо, но начинать можно и без него. Что начинать? Она не знала. Она твердо знала лишь одно – скоро ожидание исполнится.
Потом, когда Валера рассказал ей, чем именно он занимается в их хакерской компании, мир сдвинулся с места и совершил оборот вокруг своей оси, и Миранда ощутила, как энергия этого поворота вливается в нее, наполняет ее душу, и барьеры, выстроенные в ней неизвестно кем, когда и для чего, рушатся один за другим. Все встало на свои места. Миранда поняла, что она должна сделать, и ей стало легко.
У Валеры зазвонил сотовый телефон, и это стало сигналом к началу действий. Миранда засунула руку в незаметный кармашек на платье, и рука уткнулась в маленькую стеклянную ампулу с необычно толстыми стенками. Теперь осталось только одно – разбить ее столовым ножом. Миранда сделала это, и стены в ее душе рухнули окончательно. Миранда попыталась закричать, но не смогла. Потому что мир выключился.
У Валеры зазвонил сотовый телефон. Дима автоматически повернул голову в его направлении, а когда повернулся обратно, увидел, что на столе перед Мирандой лежит какая-то ампула, в правой руке девушка держит столовый нож, а на ее лице отражается что-то настолько ненормальное, настолько не от мира сего, что Дима оцепенел и не воспользовался своим последним шансом. А потом Миранда разбила ампулу, и шансов уже не было. За те секунды, что остались до момента', когда мир выключился, Дима успел только одно. Он успел вспомнить фильм «Призрак».
P.S. Огромное спасибо Максиму Кичу, Ярославу Сарафанникову и Александру Лесному за конструктивную критику вышеприведенного текста. Без их помощи эта повесть никогда не стала бы такой, какая она есть. Она была бы намного более бредовой: —)
КИБЕРВОЛКИ
Старший оперуполномоченный Шерстобитов был весьма молод – на вид лет двадцати пяти, не больше. Был он среднего роста и телосложения, лицо – умное и симпатичное, но ничем не примечательное. Одет он был в помятую белую рубашку без рукавов и светлые брюки, тоже помятые. Его светло-коричневые летние туфли с верхом «в сеточку» выглядели изрядно потертыми, а концы шнурков разлохмаченными. На плече у него болталась потертая черная сумка на ремне.
Шерстобитов подошел к старенькому и чудовищно грязному «Гольфу» с треснутым лобовым стеклом, вытащил из кармана ключи и собрался уже нажать кнопку на брелке сигнализации, когда его перехватил я.
– Борис Романович? – спросил я.
Шерстобитов повернулся ко мне и долю секунду изучал испытующим взглядом. Раньше мы с ним не встречались, но по его глазам я понял, что он меня узнал.
– Дмитрий Львович, если не ошибаюсь? – ответил он вопросом на вопрос.
Я кивнул и протянул руку. Рукопожатие Бориса было умеренно крепким, создавалось впечатление, что его небольшие руки гораздо сильнее, чем кажутся.
Оперуполномоченный пробежался взглядом по стоянке и безошибочно опознал мой «Пассат».
– Пойдемте к вам, что ли, – предложил он. – У вас просторнее, да и стекла тонированные.
Надо было запросить на него более подробную справку – мне начинает казаться, что он не так прост, как полагает полковник Рогачев.
Минутой спустя Шерстобитов расположился на пассажирском сиденье, вытянул ноги вперед, чуть-чуть опустил оконное стекло, вытащил пачку «Кента» и закурил. Я тоже закурил. Шерстобитов покосился на пачку «LM» в моих руках и хмыкнул.
– Они мне нравятся, – пояснил я. – Раньше я вообще курил «Петра Первого», но за последние пару лет у них качество стало отвратительное.
– А Бессонов у «Парламента» всегда фильтр отрывает, когда никто не видит, – неожиданно сказал Шерстобитов. – Тяжело заниматься большим бизнесом – все время приходится производить хорошее впечатление. В джинсах на работу не ходи, дешевые сигареты не кури, в машине дешевле полтинника не езди.
– Абрамович все время в джинсах ходит, – заметил я.
– Ты еще Билла Гейтса вспомни, – хохотнул Шерстобитов. – Ничего, что я на ты?
– Ничего, – сказал я. – Мы с тобой не настолько старые, чтобы друг перед другом полчаса раскланиваться. И не настолько тупые. Знаешь, за чем я пришел?
– Конечно, знаю. Дать показания по делу Глотова.
Я подавился табачным дымом и закашлялся. Неожиданный у него взгляд на вещи, хотя, со своей точки зрения, он, несомненно, прав.
Шерстобитов с любопытством смотрел на меня, дожидаясь, когда приду в себя. А потом спросил:
– Что рассказать хочешь?
Меня довольно трудно сбить с толку, но ему это удалось.
– Ну… – промямлил я. – Я вообще-то рассчитывал, наоборот, информацию получить…
– На халяву? – уточнил Шерстобитов.
– За кого ты меня принимаешь? – возмутился я. – Я еврейской жадностью не страдаю. Сэкономить сотню-другую баксов, конечно, приятно, но репутация важнее.
– Это точно, – согласился Шерстобитов. – Репутация у тебя хорошая, иначе мы бы с тобой не разговаривали. Историю про «МДМойл» слышал?
– Которую? Как Медвежонка замочили? Или про то, как у них во время маски-шоу нашли документы про вашего полковника?
