металлическую пуговицу от мундира российской армии. Двигали губами, мускулами, глазами, всей перистальтикой, проталкивая пуговицу сквозь внутренние лабиринты и полости, пока она, ярко-медная, лучистая, ни выскакивала из растворенных ягодиц, ударяя в деревянную, с кругами мишень. Диск-жокей с секундомером фиксировал время, точку попадания. Толпа восторженно ревела: «Очко!.. Очко!..». Первое и второе место поделили между собой уже знакомые Стрижайло однополые молодожены. Нацелили свои натренированные ягодицы так ловко, что пуговица попадала прямо в «десятку». Толпа кричала им «Горько!», награждала аплодисментами. Они смущенно целовались, уносили выигранную пуговицу, одну на двоих, чтобы в домашних условиях совершенствовать свое мастерство.
— Этот прием позаимствован у наших шаманов, — сказала Соня Ки. — В любом стойбище шаман умел таким образом сбить налету пролетавшую гагару или оглушить пробегавшего оленя. Только вместо пуговицы использовался биллиардный шар, выточенный из бивня мамонта.
Стрижайло чувствовал тайную печаль Сони Ки, горевавшей об утраченном величии народа, покоренного безжалостными пришельцами.
Второе состязание в номинации «Сбитые сливки» заключалось в том, что спортсмены, в основном мужчины, должны были сбить молоко в сметану, засунув свои возбужденные «миксеры» в горшок с молоком. Желающих было много, поначалу все выглядели молодцами, показывали толпе свои могучие вращающиеся инструменты, с которых стекало кипящее молоко, но через полчаса непрерывной работы выдыхались, сникали. Смущенно, под свисты и улюлюканье, покидали площадку, волокли за собой свои измочаленные приспособления. Их место заступали другие. Приз выиграли два друга-бурильщика, прошедшие накануне обряд обрезания. Освободившись от обременительной «крайней плоти», они приобрели дополнительную маневренность и подвижность. После часа «буровых работ», добились, наконец, желаемого результата. Вытащили из кувшинов свои победоносные инструменты, на каждом из которых красовался белый ком сбитого масла, еще горячий, окутанный паром.
— Мой отец, да будет ему вольготно в Долине Мертвых Рыб, умел сбивать масло прямо в вымени молодых олених. Оленихам это нравилось. Долго после этого они не подпускали к себе самцов и приходили к чуму отца. — Соня Ки печально взирала на двух поклонников Иеговы, показывающих толпе пронзенные, окутанные паром комки масла. Видимо, жалела, что наивный и доверчивый отец не запатентовал свое изобретение, которым воспользовались вероломные завоеватели.
Третье состязание, относящееся к женскому экстриму, сводилось к тому, кто ловчее вытянет из доски забитый гвоздь, пользуясь для этого «гвоздодером», который сама природа поместила у спортсменок внизу живота. Прекрасно сложенные, с помощью бодибилдинга добившиеся совершенства фигур, спортсменки подходили к торчащему гвоздю. Приседали над ним, напрягали свои выпуклые, покрытые потом мышцы. Их лица принимали выражение штангисток, толкательниц ядра, телеведущих программ «Основной инстинкт» и «Домино». Совершали рывок, сопровождая его диким криком. Но это ничем не кончалось, гвоздь по- прежнему оставался в доске, иногда чуть погнутый. После чего судья выпрямлял его с помощью кувалды. Триумфа неожиданно добилась исполнительница «танца живота», та самая, которую удалось вырвать из рук чеченских террористов. Сохранив от прежнего занятия волю к поступку, наработав в танце скрытые внутри, «хватающие» мышцы, она легко выдрала гвоздь. Слегка сжимая бедра и пританцовывая, показывала его зрителям, совершая при этом круговые движение животом и пленительно улыбаясь.
— То, за что вы награждаете своих женщин титулом «олимпийского чемпиона», у нас могла совершить каждая девочка. Когда нужно было вырвать большие кованые гвозди из рассохшейся лодки, нас приглашали на берег Оби и отдавали лодку в наше полное распоряжение. Через час все гвозди лежали отдельной горкой, и все мы, при этом, оставались девственницами. Чего не скажешь о негритянке Ханге, которая потеряла целомудрие еще в утробе матери, — Соня Ки печально отвернулась, не желая принимать участие в ликовании завоевателей, отнявших у ее народа все самое прекрасное и доброе.
Стрижайло запоминал, мысленно переносил увиденное в еще ненаписанный мюзикл, лишь слегка подправляя картины и зрелища, без чего вообще не обходится никакое творчество. Сам же страстно ожидал появление Маковского. Хотел насладиться видом высокомерного властелина, владеющего реками, тундрами, лебедиными и оленьими стадами, мечтающего о мировом господстве и не знающего, что его погибель находится на груди Стрижайло, где, подобно знамени разгромленного полка, хранится заветный пергамент, — его смертный приговор, его неминуемая погибель.
Они подошли к аттракциону под названием: «Пещера духов». Построенный грот изображал мрачную скалу с черным входом, куда из освещенного пространства уводила узкоколейка с тележками, пропадая во тьме. Стрижайло и Соня Ки уселись на тележку, и их повлекло из-под оранжевых фонарей, бенгальских огней и ликующих фонтанов в мрачную преисподнюю.
Внезапно из мрака, озаряемый багровым пламенем, выскочило чудовище с кричащей, картавящей головой известного политика Жириновского. Только одна голова выдавала сходство, тело же политика, лишенное одежд, было грязно-синего цвета, с распухшими женскими грудями, с дряблым животом, на котором блестело несвежее сало, с уродливыми венозными ногами, между которых болтался неопрятный пук седых волос, набитый объедками думской столовой. Чудовище что-то прокричало про Российскую империю, погубленную большевики, плюнуло в проезжавших мимо Стрижайло и Соню Ки и исчезло.
— Это наш Дух Гнилых Болот, что царил над мертвыми водами тундры, из которых время от времени всплывали пузыри мертвого газа, — произнесла Соня Ки, когда они снова погрузились в темноту. — Маковский хитростью изловил этот дух и заставил работать в аттракционе на забаву пресыщенных обывателей.
Из мрака, озаренный мертвенным светом, возник громадный гриб. На толстой синюшной ноге, с головой депутата Гудкова, он бормотал проклятия в адрес лимоновцев, требовал повысить зарплату спецслужбам, при этом разрастался, переполнялся жижей. Страшно вскипел и лопнул, обрызгав Стрижайло и Соню Ки теплой, несвежей гущей.
— Это Дух Кислых Грибов, который помогал шаману изготавливать целебный настой для оленей, страдающих расстройством желудка. Маковский выманил его из тундры на запах мертвой собаки, взял в плен, и теперь дух работает в аттракционе, как видите, забавный и не для кого не страшный.
Из черного провала прянула ярко-зеленая, чешуйчатая шея динозавра с маленькой костяной головой министра Зурабова. Шея переходило в тучное вислогрудое тулово, которое опиралось на гигантский хвост. Передние лапки цепко держали высохшее тельце пенсионера, а голова острыми зубами обкусывала неживое тельце, как обкусывают воблу любители пива. Динозавр шмякнул липким тяжелым хвостом и канул.
— Это Дух Пупырчатых Вечерних Существ, который обитает в тине застойных проток. Кормится душами утопленников, предварительно доводя их до самоубийства печальными снами и предчувствием близких несчастий. Маковский заманил его в сеть на приманку в виде требухи убитой коровы. Теперь этот дух работает в аттракционе, а в перерывах между работой занимается онанизмом, мечтая о какой-то кудрявой красавице, выкрикивая в момент оргазма: «Кудрин… Кудрин!..»
Из непроглядного мрака появился громадный скелет с белыми, натертыми фосфором костями, с желтым хохочущим черепом, как две капли воды похожим на главу Избиркома Вешнякова. Скелет вытягивал руку навстречу проезжавшей тележки, словно «голосовал», желая подсесть к пассажирам. Показывал им две урны, одну мусорную, другую погребальную, предлагая любую, на выбор. С диким хохотом провалился под землю.
— Это Дух Могильного Смеха и Предсмертного Обморока. Он стоит у изголовья сошедших с ума людей, наполняя их души кошмарами. Маковский заманил его на просмотр сериала «Дети Арбата», да так и не выпустил, сделав рабом аттракциона, где тот не пугает теперь даже младенцев. После работы скелет отправляется в мясной магазин, покупает парную свинину и обклеивает им свои кости, желая нарастить плоть. Но свинина, подержавшись немного, начинает портиться и опадает, отчего дух горько вздыхает.
Из кромешной тьмы, в дымном пламени, выскочил великан, обросший шерстью. Прихрамывая, размахивая каменным топором, жутко скалился, щелкал зубами, приговаривая: «Контракт… Контракт…». Стрижайло решил, было, что это министр обороны Сергей Иванов, но затем признал в нем снежного человека, которого приметил вчера на аэродроме в толпе встречающих. Соня Ки печально сказала:
— Это мой жених. Он сватался ко мне. Мы хотели уехать к далеким скалистым горам на берегу ледяного моря. Но Маковский прельстил его горстью бананов, и теперь бедняга, обольщенный искусителем, работает пугалом в аттракционе, получая за это шматок банановых корок.
Стрижайло посочувствовал двум влюбленным, в чью судьбу вмешался злой рок.
