– Поищите еще.
– Шорохову или Терентьеву?
– Обоих… – Олег прикусил губу. По вискам синхронно скатились две капельки пота. – Поищите, а?.. Пожалуйста.
Женщина, печально вздохнув, полистала журнал туда-сюда. Почитала, поискала. И закрыла.
Шорохов врезал по деревяшке и медленно пошел к выходу.
Отняли шесть месяцев, якобы проведенные в школе… Надеялся разобраться.
Отняли квартиру и удалили его персону из настоящего… Тоже надеялся, хотя на что – неизвестно.
Теперь у него отняли сам факт рождения.
«Лиса с кем-то перепутали… Меня – просто не родили. Меня нет. Нигде и никогда. Я не существую. Я пустое место… Фантом».
Он плелся по холлу, не замечая, что на него косятся.
Фантом был одет неряшливо, но для семьдесят восьмого года – с шиком. Он был небрит и нечесан, но при этом достаточно обаятелен. Под его расстегнувшейся рубашкой виднелся кожаный ремень – не иначе, итальянский. И еще он что-то бормотал про «сраное человечество».
Фантом Шорох был абсолютно материален.
У Олега оставался еще один пятачок. Кроме пяти копеек – несколько кредиток и полный карман мятой налички, но здесь это ничего не стоило. В тысяча девятьсот семьдесят восьмом году реальную ценность представлял только пятак – с древней, почти былинной аббревиатурой «СССР» и с глубокой царапиной на гербе, идущей через весь глобус наискосок.
Шорохов не надеялся застать родителей дома, он уже убедился, что эта квартира, которую он считал своей, никогда ему не принадлежала. Он ехал не ради встречи, отнюдь. Ради другого.
Дверь открыла дородная бабища в цветастом фартуке, перепачканном мукой. Открыла, не посмотрев в глазок, – глазки были пока еще редкостью. Даже не сказала «кто там?». В семьдесят восьмом люди боялись парторга и участкового, но не грабителей.
– Моховы здесь проживают? – спросил Шорохов. – Вы одна?
– Так дети в школе, а муж…
Олег выстрелил и, перешагнув через порог, закрыл дверь.
Планировка была ему знакома, мебель – разумеется, нет. Прежде чем он здесь проснется, пройдет двадцать семь лет, и Моховы успеют переехать, уступив жилплощадь глухой бабке с дочкой и зятем. В один из декабрьских вечеров их, как рыжую Ирину, под каким-нибудь предлогом удалят из квартиры – для проведения странного мероприятия под названием «выпускной тест». Это была единственная точка, где Олег мог себя гарантированно застать. И еще Лопатина, к которому он имел крупный разговор.
Точное время пробуждения Шорохов не помнил – что-то в районе девяти. Он набрал «20:30». Подумав, отнял полчаса, потом еще столько же, и в итоге остановился на девятнадцати ноль-ноль. Над головой жужжал комарик – юный и, видимо, зверски голодный. Олег помахал рукой и хлопнул себя по шее. Так и не выяснив, попал он или нет, Шорохов сказал комару что-то предельно грязное и вдавил «Старт».
Теперь он все узнал: шторы, обои, пыльную люстру – все до последней мелочи. Словно он был у себя дома. Собственно, как раз это он и воспринимал, как свой дом. Кровать, на которой он спал, периодически – не один. Покрывало, прожженное сигаретой. Где-то здесь должна быть дырка… Шорохов откинул угол и легко нашел черное пятнышко. Часы, купленные на рынке…
Взяв будильник, Олег подошел с ним к окну. На улице все было белым от снега. Удивительно, как он мог принять это за рассвет. Да еще летний… Сознание выбрало наиболее близкую аналогию из доступных. Оно же не знало, его сознание, что от начала июля до конца декабря не всегда проходит полгода. Иногда это всего лишь нажатие кнопки.
И, кстати, разбудивший его комар был тоже не июльским. Майским, если уж на то пошло. Олег притащил его из семьдесят восьмого года с собой – на ухе, на затылке или еще как. Шорохов отставил будильник в сторону и несколько раз хапнул воздух ладонью. Без толку. Насекомое носилось где-то в темноте. Возможно, оно тоже ошалело от внезапной смены времен года.
Будильник на телевизоре показывал «19:05». До начала теста было еще два часа, и Олег, вытащив сигарету, перешел на кухню.
Докурить он не успел. С дверью кто-то завозился – не таясь, по-домашнему, и в прихожей включили свет.
– Ты уже на месте, Шорох? – спросил Лопатин, снимая пальто и шляпу.
Вопрос прозвучал так, будто он не сомневался, что они встретятся, – здесь и сейчас.
– Ага… – Олег выпустил дым через нос. – Курсант Шорох для прохождения теста… – Он вдруг замолчал. – Послушайте, Василь Вениаминыч… откуда вам моя кличка известна? Вы ведь мне ее позже придумаете. Или она у вас уже заготовлена?..
– Я давал вам время, – сказал тот, растирая с мороза руки. – И тебе, и Прелести. Разве нет?.. Вы сидели, всю дорогу трепались. Пока к бункеру ехали, – пояснил Лопатин.
– Бункер? Может, я этот экзамен еще не сдам!
– Сдашь. Куда ты денешься…
– То есть, вы тоже сюда вернулись?.. как я?..
Василий Вениаминович сел за стол и принялся набивать трубку.
– Вот ты и дошел до самого начала, Шорох…
– Вы мне все объясните, – твердо сказал Олег.
– Естественно. Но если немного подождешь, вопросов у тебя не останется.
Олег прикурил вторую сигарету и проверил часы.
– Зачем нужно это идиотское испытание? – спросил он. – Это же фикция! В школе вашей я не учился… что мне проверять?
– Испытание, – подтвердил Лопатин. – Увидишь, увидишь.
– Я тут на своем дне рождения побывал, – с усилием выговорил Олег, присаживаясь напротив. – Нету ничего… Ни рождения, ни самого меня…
Василий Вениаминович болезненно поморщился, и Шорохову стало ясно, что он не ответит и на это.
– Еще столкнулся с Лисом… – добавил Олег на всякий случай. – Тоже в семьдесят восьмом.
– С кем ты столкнулся?
– С оператором Лисом. В семьдесят восьмом ваш отряд не распускали? – уточнил Шорохов.
– Мой отряд? Распустили?! Что за чушь?..
– А где же ваши опера? Мы с Прелестью ни одного не видели.
– Вам и не нужно. У вас… свой отряд. Отдельный.
– И вы – наш отдельный координатор…
Лопатин неопределенно изогнул брови.
– Что это за дерьмо, Василь Вениаминыч? Что вокруг происходит?! Вы будете говорить, или нет?
– Подожди еще минутку.
Олег ничего не понимал. «Минутка»… Что изменится? До теста еще далеко. Что может решить какая-то минута?..
На площадке остановился лифт. Шорохов не засекал, но наверное как раз минута и прошла, прежде чем в квартиру внесли носилки с пристегнутым пологом. Плотная ткань закрывала все, кроме лица, и это было лицо Аси.
Олег ринулся в прихожую.
– Что с ней?!
– Все в порядке, – спокойно ответил Лопатин. – Ася спит.
Шорохов проследил, как двое операторов перекладывают ее на кровать – туда, где вскоре должен был проснуться он сам.
С лестницы показался запыхавшийся курьер Дактиль с потрепанной коробкой. В коробке, насколько Олег помнил, был не телевизор, а прибор для программирования клонов. Дактиль тоже вошел в комнату и поставил прибор у постели.
Олег через коридор глянул на Лопатина. Тот покивал – мол, нормально, нормально.
