– И ее компенсировали. Уничтожили, – пояснил Иван Иванович.
– Я знал, что так будет… Только где сама Служба? Бункера нет…
Иванов криво усмехнулся.
– Иди, Шорох. Остальное позже. Иди, сделай что-нибудь лично для себя. Как ты хотел. Для себя, для Прелести… это ведь одно и то же. Доставай железку. Минус шестьдесят пять минут.
– А перед барьером… В две тысячи семидесятом, когда ты мне орал, чтобы я уходил вперед… Там тоже нужен был скачок? И через что я перескакивал? Если бы я остался встречать Новый Год… Что бы со мной было?
– Что и со всеми. Граница… – Иванов пожал плечами. – Нормальный человек вряд ли способен это осмыслить. Ну-у… По одну сторону забора – тысяча дорог, по другую – лишь две. И вся тысяча вливается в первую. А нужна вторая.
– Вторая дорога – это и есть твоя магистраль? Твое будущее? И ты хочешь перевести стрелку… Найти подходящую дорогу из нашей тысячи и соединить со своей…
– Найти и соединить? Нет. Время как вода. Все совместится само, если совпадет.
– Что совпадет?.. С чем?.. Ты же сказал: тысяча дорог, из которой нужно выбрать…
– Насчет «выбрать» разговора не было, – возразил Иван Иванович. – Если бы эта магистраль сформировалась, она бы уже слилась с нашей.
– То есть как?.. Значит, начала вашей магистрали еще нет?! У вас нет прошлого?..
– Объективно нет и нас самих. Мы – следствие не возникшей причины. Вероятное продолжение того, чего пока еще не случилось. И магистраль, которая нам необходима…
– Ее нужно не выбрать, а создать, – догадался Шорохов. – А не будет так, что после тебя придут те, с другой дороги? Оттуда, куда наше… стекает. – Он мог бы подобрать слово помягче, но не счел нужным. – Они же не глупее вас, наверно. И они тоже потребуют своего. И почему бы нет? Чем вы лучше?
– Мы?.. Тем, что существуем. Хотя бы как вероятность. У реальности больше прав и больше силы, на ее стороне – естественный ход событий и само время как система. На нашей – только желание быть… Но из реальной магистрали никто не придет, – уверенно заявил Иванов.
– Почему это?
– Потому, что некому.
– Как некому?! Тысяча дорог…
– Ну, «тысяча» – это так, фигура речи. Количество редакций вашего настоящего стремится к бесконечности.
– И все ведут к одному?..
– К одному. Человечество не выживет. Не должно выжить по исторической логике.
Шорохов заметил, что уже несколько минут теребит сигарету, и сунулся по карманам. Иванов привстал и протянул ему зажигалку.
– На. Завалялась…
Олег вспомнил – разумеется, из подсадки, больше было неоткуда, – что Иванов вроде бы не курит. Выходит, держал специально для него… Да и само движение у Ивана Ивановича получилось торопливое, слегка суетное… и какое-то напряженное. Оно-то его и выдало. Ему, «человеку из светлого завтра», было отнюдь не безразлично, как Олег поступит.
Прикурив, Шорохов раскрыл синхронизатор.
– Семнадцать часов двенадцать минут, – подсказал Иванов.
– Я вам все-таки нужен… – Олег неторопливо набрал «17:12». – Ну-ужен… Да?
– Да, – ответил Иван Иванович с неохотой.
– А может, она права? – нахмурившись, спросил Шорохов.
– Кто?
– Логика. Историческая. Если бесконечное множество путей сходится в одной точке… В общей могиле… Может, туда вам и дорога?..
Удовлетворившись замешательством Иванова, Олег стартовал.
«Человек из светлого завтра» озадаченно хмыкнул, потом откинулся на спинку дивана и расхохотался.
– Здравствуйте, Олег Алексеевич…
Шорохов не сразу сообразил, что обращаются к нему, – во-первых, по имени-отчеству его никто не называл, разве что в фальшивых воспоминаниях. А во-вторых… клон, скопированный с прототипа, еще мог носить какое-то отчество, хотя и с оговорками. Клон же, созданный, так сказать, «полетом фантазии», ни отца, ни матери не имел – даже формальных. Если только не считать родителями тех, кто…
– Алексей, – представился человек, и Шорохов вздрогнул.
В том же кабинете, на том же диване, вместо долговязого Иванова сидел пухлый мужчина лет тридцати пяти, по-девичьи румяный. Редкие волосы неопределенно-каштанового цвета были зализаны назад и жалко кучерявились за ушами тоненькими маслеными завитушками.
– Олег Алексеевич, вы… – Пухлый спохватился и торопливо взглянул на часы. – О!.. Двенадцать минут шестого… Отлично! Олег Алексеевич… тьфу… – Он словно бы спохватился опять, и Шорохова эта нарочитая рассеянность позабавила. – Или просто Олег… Или лучше Шорох?..
Человек поднял глаза и посмотрел на него то ли с обожанием, то ли с гордостью. Скорее, с горделивым обожанием, если такое бывает… Похоже, бывает. Продолжать начатую фразу пухлый как будто не собирался, ему было достаточно и вступления.
– Ты что тут делаешь? – угрюмо произнес Шорохов.
Отвечать Алексей не спешил. Он сидел, провалившись в старый диван так глубоко, что колени оказались вровень с непрозрачными серыми глазами. На ногах у него лежал раскрытый мнемопрограмматор, который непосвященные приняли бы за ноутбук.
Олег обратил внимание, что в комнате появился стул; через час, в предыдущей редакции, стула здесь не будет. Или… «не было»?.. Однако Алексей предпочел неудобный диванчик – видимо, считал, что это повышает его статус. Шорохов придвинул стул и уселся напротив.
– Рассказывай… – велел он.
Мужчина кивнул всем телом.
– Отлично, Шорох. Скоро ты сможешь вернуться, – сказал он, бросив лукавый взгляд на мнемопрограмматор.
Экран, судя по отсветам на его щеках, горел, – прибор, стало быть, работал. Правда, Олег не понял, кого тут программируют, да и шнура с контактным обручем он не обнаружил.
– Говори, любезный, – повторил он. – А когда мне возвращаться, я сам решу, без тебя.
– Эт-точно… – отозвался Алексей.
Словцо принадлежало какому-то рубахе-парню из героического кино про летчиков и пухлому зализанному существу совершенно не шло.
– Конечно, решишь. Конечно, сам. Через… – Алексей снова посмотрел на прибор, – через двадцать две с половиной минуты.
Шорохов покосился на поцарапанный циферблат своего «Ситизена». Почему двадцать две? Да еще с половиной?..
– Работает как часы! – изрек пухлый, погладив откинутую крышку программатора. – В каком-то смысле это и есть часы… Тут же все на привязках. И субъективных, и объективных, – добавил он, якобы что-то объясняя.
Олег машинально проверил время. Оставалось ровно двадцать две минуты, уже без половинки. Знать бы – до чего… Он поднес к губам сигарету и, сделав мелкую затяжку, прижал фильтр подошвой.
– Не терплю табака, – посетовал Алексей. – А, кстати… – он в который раз сощурился на экран. – Кстати, где ты взял огонь?
– Огонь берут из зажигалки… – обронил Шорохов.
– Зажигалку ты в машине оставил… – сказал он слегка обеспокоенно.
Олег выпустил дым в его сторону. И только потом сообразил, почему Алексей поглядывает на прибор. И догадался, что там внутри, под пластиковым корпусом…
Он вдруг почувствовал, что в куртке ему слишком жарко, и нервно зашевелился – кажется, по ребрам
