ним произошло после сканирования, в памяти не отложилось, вернее, не попало в новую мнемопрограмму. Он помнил контактный обруч, помнил внезапную темноту… Дальше начиналось небытие.
Олег сел рядом с Копией и поймал себя на том, что ему трудно отвести от нее взгляд. Она так же, как Прелесть, держала свою тонкую сигаретку, так же косилась в окно, и пахло от нее точно так же. У них было только одно отличие, и сейчас оно пропало.
«Можно подумать, ты ту, настоящую, часто видел раздетой», – напомнил себе Олег.
– Шорохов, имей совесть! Не смотри на меня такими глазами.
«Отличие не в татуировке. И даже не в том, что та – прототип, а эта – клон. Эта через три дня погибнет, чтобы та осталась…».
– Шорохов, не надо на меня таращиться!
«А если тебе что-то не по душе в этом раскладе, ты в силах его изменить. Но одна из Прелестей все рано умрет. Выбирай, дружище… Рвался к свободе выбора? Дорвался. Пользуйся».
– Да что с тобой, Шорохов?!
«К черту!.. Клоны для того и нужны, чтобы заменять людей. Иногда за них жить, иногда – дохнуть. И ты такой же…», – сказал себе Олег.
– Оперативный позывной всегда и везде давал координатор, – проговорил Лопатин, включая радио. – Но я против этого правила. Вы ведь не животные, чтобы вам посторонние люди кличку выбирали. Предложения есть? Нужно, чтоб имя было коротким, из одного или двух слогов.
– Меня везде «Шорохом» звали, – сообщил Олег. – Если вы не против.
– «Шорох»? – переспросила Копия. – Прелесть какая…
– Не против, – откликнулся Василий Вениаминович и тоскливо посмотрел на них в зеркало. – А ты, Асенька?
– Я… еще не сообразила.
– Ну, соображай, соображай…
Олегу показалось, что позывные у Лопатина давно заготовлены.
Машина свернула на трамвайные пути, через двести метров снова свернула в переулок и остановилась возле бронированной створки с табличкой «АО
– «Прелесть», – ни с того ни с сего изрек Василий Вениаминович. – «Шорох» и «Прелесть». Нормально, между прочим. Уж получше, чем какие-нибудь Рысь и Викинг.
Олег отметил необоснованность этой реплики, но говорить ничего не стал. Новоиспеченная Прелесть возразить не решилась.
Дверь на нижней площадке была лишь одна – в кабинет. Вторая, в производственный отдел, пропала. Служба снова функционировала, и о существовании теневой петли вряд ли кто догадывался.
Кабинет оказался в первозданном виде: сырость, холод и горы пыльной бумаги.
– Не хватает настольной лампы, – сказала Копия. – Сюда нужно лампу с зеленым абажуром. И бюстик.
«С морским коньком», – мысленно добавил Шорохов.
Василий Вениаминович распаковал уничтожитель документов, и Олег занялся резкой бумаги. Взяв один лист наугад, он обнаружил знакомый текст:
Этот отчет запомнился Олегу еще и тем, что операцию выполнял Лис.
Внизу стояла подпись:
Шорохов просмотрел десяток бланков, но упоминаний о Лисе нигде не нашел.
Копия закурила, и Олег подвинул к ней пепельницу. Василий Вениаминович выдал служебный пояс и принялся что-то рассказывать. Шорохов слушал и кромсал посеревшие листы – пытался понять, почему он все еще здесь, и… не понимал.
В голове крутилось нечто неуловимое – такое, что можно почувствовать, но нельзя ухватить. Вроде комара в темной комнате…
Так прошло минут сорок, пока не прибыл двойник. Он финишировал в углу, и Олег, уловив чье-то внезапное появление, отшатнулся в сторону – хотя и ждал.
– Здрась, Василь Вениаминыч!.. Привет, Аська!..
Выглядел Шорох посредственно: небритый, осунувшийся, весь какой-то измочаленный.
– Василь Вениаминыч, я тут еще часа два проторчу. А бумажки и Прелесть порезать может.
Уломать Лопатина оказалось несложно. Координатор как будто тоже был к этому готов и сопротивлялся, скорее, для порядка.
– Главное, не дергайся, – напутствовал Шорох. – Операция простая, как в учебнике. Все у тебя получится.
– Я надеюсь, – ответил Олег и раскрыл синхронизатор.
Очутившись в темноте, он вытянул руку и нащупал выключатель. С треском вспыхнули плафоны, лишь центральный, так толком и не загоревшись, начал нервически подмигивать.
– Поговорим?.. – вкрадчиво произнес Шорох. Он сидел на месте Василия Вениаминовича и выводил сигаретой в пепельнице бесконечную восьмерку. – У меня к тебе просьба. Скоро в моей группе… то есть в твоей… пройдут повторные тесты. Тебе достанется Рыжая. Из нее, между прочим, славный опер получился бы.
– В моей группе?.. Не морочь голову. Рыжая не сдаст экзамен никогда. – Олег прислонился к столу и тоже закурил. – Спасибо, Шорох, ты свою задачу выполнил. Теперь отваливай, не до тебя мне.
Тот растерянно посмотрел на пачку «Кента».
– Откуда сигареты?.. Ты же их оставить должен… был… Там.
– Свободен, говорю!
– Я?.. Свободен, да?.. – с сарказмом спросил Шорох.
– О, не надо, не надо этого! Только не грузи!..
– Ты сам-то откуда, двойничок? – прищурился он.
– Все нормально, Шорох. Придет время – узнаешь. А сейчас будь добр!.. Ты ведь на автовокзал собираешься? Служебный автобус искать? Вот иди, ищи. Успехов тебе громадных.
– Что-то я… не совсем… Ты кто такой, Шорох?
– Как и ты. Шорох. – Он снял с пояса станнер. – Мало времени, честное слово. До трех досчитаю, а там уж не обижайся…
Двойник медленно поднялся, и Олег отметил, что его ладонь немотивированно движется к ремню.
– Шорох, ты стрелять не будешь. А я – буду.
– Что ты, двойничок?.. Ты выстрелишь? В меня?!
– И даже в тебя, – серьезно ответил Олег. – В любого, кто мне помешает. Такой уж оказался прайс. Непомерный высокий. Самому не верится…
– Время, Земля?.. – Он запнулся. – Человечество?.. Мы ведь с тобой на него… на них на всех…
– Я тоже так думал. Кстати, уже два с половиной.
– Что «два с половиной»?..
– Скоро «три». Упадешь и будешь тут лежать. До-олго будешь…
Шорох, не отводя взгляда от станнера, вытащил синхронизатор.
– Я ухожу, – предупредил он.
– Быстрее.
– Ухожу… Но я только хотел…
– Быстрее!
Шорох, торопливо набрав дату, исчез. Олег перевел дыхание. Больших неприятностей от двойника он не
