прикрыл один глаз. – Она его старше на девятнадцать лет.
– Считаешь ты хорошо. Дальше.
– В связи с целью вторжения… предполагаю, что объект – его мать.
– Так… – Лопатин одобрительно склонил голову.
– Тысяча девятьсот девяносто седьмой… Ему тогда было три года, возможно, неполных. Тут сказано про лекарства и сохранение беременности. Вероятно, в это время матушка носила в себе его братишку. А может, сестренку. И… Не получилось у него братишки. А ему так хотелось, что он даже в пятьдесят пять лет эту мечту не оставил. В две тысячи сорок девятом он добрался до синхронизатора, взял с собой медикаменты… – Олег сверился с отчетом. – Эмбриоган… иммунактив-тетра… Я о таких не слышал.
– Не важно, – сказал Лопатин. – Правильно. И в девяносто седьмом Лис его обезвредил.
– Действительно, Лис, – вспомнил Шорохов. – А сам он…
Нижняя часть страницы была оторвана – все, что шло после слова «ДОПОЛНИТЕЛЬНО», уничтожитель успел превратить в стружку.
– А сам Лис служил в тысяча девятьсот семьдесят восьмом. В моем оперотряде. И вот, что от него осталось… – Василий Вениаминович указал на ворох пожелтевшей бумаги. – Не от Лиса, естественно. От моего отряда… Держи, оператор, – он передал Олегу свернутый кожаный ремень. – Тут весь набор, и мнемокорректор в том числе. Что, сразу бросишься закрытые сектора восстанавливать?
– Погожу пока… – буркнул Шорохов, принимая пояс.
В специально отведенных кармашках находился штатный комплект опера: станнер, мнемокорректор и главный помощник правосудия – синхронизатор. Плоская металлическая коробочка, которая опрокидывала мир уже столько раз, что старина Архимед со своим умозрительным рычагом расплакался бы от зависти. Опрокидывала и вновь восстанавливала. И опять опрокидывала – если оказывалась не в тех руках.
Олег вытащил синхронизатор из ремня и, взвесив его в ладони, сунул обратно в узкое отделение. Ячейка была еще не растянута, прибор вошел в нее туго, как нож в живое тело.
Станнер смахивал на разобранный пистолет. Матовая рукоятка требовала приделать к себе ствол – хоть какой-нибудь, хоть самый короткий, «бульдожий» – без него прибор казался неполноценным. Зато не вызывал возбуждения у милиции.
Третье устройство выглядело и вовсе не интересно. Мнемокорректор даже не с чем было сравнить, разве что с чехлом от сигары, как подумалось Олегу во время теста. Овальная заглушка, закрывавшая крохотное табло, прилегала к корпусу настолько плотно, что найти ее можно было лишь на ощупь. Кнопка, такая же незаметная, находилась в торце.
Шорохов распихал снаряжение по кармашкам и застегнул ремень поверх джинсов.
Ася к его осмотру «железок» отнеслась равнодушно – видимо, свой пояс она уже получила. Безмятежно покуривая в кресле, она стряхивала пепел куда-то в сторону, прямо на пол.
Василий Вениаминович все это время набивал трубку и с любопытством следил за Асей. Убрав банку с табаком, он сказал:
– Не забудь затоптать бычок.
Она отвлеклась от своих мыслей и непонимающе посмотрела на Лопатина.
– Бычок, – повторил тот.
Ася сделала последнюю затяжку и, бросив окурок, прижала его подошвой.
– Вот и славно, – мурлыкнул Лопатин. – Теперь у Прелести есть моральное право помыть полы. Тряпка должна лежать вон там, – он указал на проем между шкафами.
Олег, перегнувшись через стол, обнаружил в комнате боковую дверь с двумя фанерными табличками «М» и «Ж».
– Я, вообще-то, Василий Вениаминович… – начала Ася, но договорить он ей не дал.
– А ты, Шорох, побыстрее с бумажками! Пока порядок на наведем, спать не ляжем.
– Спать тоже здесь? – осведомилась Ася и, заглянув в туалет, отпрянула. – Бо-оже!..
– Во-во, – произнес Лопатин. – Чтоб мои опера в такой антисанитарии сидели?.. Не позволю. Так что вперед, друзья! Ну и я, чем смогу…
Он выудил из-за шкафа тощий веник и взмахнул им, перегоняя плотный клуб пыли на другое место.
Олег вернулся к резке документов. Уничтожив первую, не самую объемную пачку, он расчистил часть стола. Под бумагой валялась масса мелкой ерунды вроде ржавых точилок, спичек и засохших стержней от шариковой ручки. Среди этого мусора лежала кривая бурая сигарета марки «Новость».
– Василий Вениаминович, из каких же она годов? – поинтересовался Шорохов.
– Из прошлых. Их знаешь, кто курил? Сам да-ра-хой и у-ва-жа-е-мый…
– Брежнев, что ли? Служба и до него добралась?
– Брежнев нам ни к чему, – серьезно ответил Лопатин. – Ася, ты шубу-то сними! – крикнул он.
– Вспотеешь, простудишься, – добавил Олег. – Между прочим, тут пепельница нашлась…
В туалете сердито загромыхали ведрами.
– Василий Вениаминович, я еще спросить хотел. Документы, которые здесь лежат… они, может, не очень-то и секретные…
– Секретные, Шорох, секретные.
– Тем более. С нашей дверкой, даром что она бронированная…
– Любой дурак справится, да? – угадал Лопатин. – Не беспокойся, дураки сюда не попадают.
– На хитрый замочек надеетесь? Но есть же «болгарка», автоген, тротил, наконец…
– На свете много чего есть хорошего, – согласился Василий Вениаминович. – Только замок у нас хитрее, чем ты думаешь. Потом как-нибудь проверишь, когда время будет.
Олег кивнул и начал совать в машинку сразу по три листа. Ножи гудели натужней, но все же справлялись. Лопатин, бросив бороться с пылью, принялся освобождать ящики в столах. Из смежной комнатушки вышла Ася с ведром воды и дырявой тряпкой на перекошенной швабре. Шубу, вероятно – из принципа, она так и не сняла.
Отправляя листы в уничтожитель, Шорохов невольно скользил взглядом по блеклому шрифту, выхватывая отдельные строчки.
«Самое банальное, что только можно изобрести», – прокомментировал про себя Олег.
«Нет, дорогой. Так бизнес не делается. Даже в России девяносто третьего».
«Эту жалко. Семнадцать лет… Что там с ней было? А, уже прожевалось…».
Его внимание привлекла мятая страница с жирным пятном посередине. Отчет был подписан опером по имени Лис, но Олегу бросилось в глаза не это.
«
Шорохов, продолжая читать, взял со стола следующую бумажку и в этот момент почувствовал, что у него за спиной кто-то появился. Дверь не шелохнулась, шагов по лестнице Олег тоже не слышал, однако он был уверен, что в кабинете их уже не трое, а четверо. Он рванул с пояса станнер, но тут заметил реакцию Лопатина. Если начальник и удивился, то удивился приятно.
– Здрась, Василь Вениаминыч! – скороговоркой бросили сзади. – Привет, Аська! – Швабра упала и громко ударилась о край ведра. – Какая ты нескладная, Прелесть! Кто же в шубе полы моет?.. Здорово, Шорох.
Олег обернулся и увидел то, к чему давно уже был готов. Возле антикварного шкафа стоял мужчина его роста и его комплекции, с сигаретой в зубах и с глупенькой улыбочкой на небритом лице. На его
