матрасах нечего и думать – это банальщина, любой санитар первым делом лезет именно туда. Шесть ободранных стульев – можно сунуть деньги под обивку. Хороший подарок симулянтам. Остается тумбочка – у каждого она своя, да и щелей там должно быть предостаточно.
Петр отворил скрипучую дверцу и, присев, заглянул внутрь. На верхней полке валялась мятая фольга, твердые, как образив, крошки и совершенно ненужная алюминиевая ложечка. Ничего другого он и не ожидал. На нижней полке, то есть попросту на дне, лежали чистые носки и пугающе толстая книга – похоже, это все его личные вещи. Что-то не густо.
Прямо «Война и мир», брезгливо подумал Петр, запуская руку за томом. Книга оказалась геологическим справочником. Нахрена?
Между страницами «332» и «333» покоилось несколько зеленоватых купюр. Петр пересчитал – шестьдесят рублей. Откуда?
В палату, покачиваясь на спичечных ногах, вплыл старик.
– Полонезов! – Окликнул его Петр.
Ноль внимания. Старик дотащился до постели и, утрамбовав подушку, водрузил на нее шахматную доску.
– Э-э… как тебя… Гарри!
– Чего? – Встрепенулся гроссмейстер.
– Чья это книжка?
– Твоя, – ответил он, пересаживаясь на место черных.
– А больше ее никто не читал?
– Кому надо? Там, по-моему, одни таблицы. Не отвлекай.
Шестьдесят рубликов. Это значит, он уже стрелял – три раза по двадцатке или шесть раз по червонцу. Или еще как. У Любы, вроде бы, с финансами напряженка. Спектакль, не иначе. Такую декорацию отгрохали! Актеры, опять же, – если не все, то как минимум половина. А выдают по десятке.
Зачем ему деньги, Петр сказать не мог, но твердо знал, что они ему нужны.
– Либо Петруха Еремин жмот и придурок, либо он что-то замыслил, – пробормотал он себе под нос и пошел докуривать давешний бычок.
В сортире, у самого окна, кто-то нацарапал: «когда ЭТО кончится?».
Глава 3
Дождь хлынул так неожиданно, что никто не успел приготовиться. Асфальт уже промок до черного глянца, а прохожие еще только разевали пакеты в поисках зонтов.
Константин проверил часы и отошел вглубь арки. Человечек опаздывал. В какой-то момент Костя даже засомневался – не пропустил ли, но тут же себя успокоил: машины на месте не было. Ни гаража, ни «ракушки» Панкрашина не имел, и свою светло-серую «восьмерку» всегда ставил прямо под окнами, благо переулок был тихий, без всяких там офисов и представительств.
Какие еще офисы, очнулся Костя. Какие представительства? Какая, к черту, «восьмерка»?! Панкрашин – и на «восьмерке»? А что это за переулок? БТРу не развернуться, значит, и Панкрашину здесь делать нечего. Куда он без двух броневиков? Кто он без своей охраны?
Разбрызгав лужу, к тротуару прижались серые «Жигули». Константин взъерошил волосы, почесал щеку и, наконец, пришел в себя. «Восьмерка» – не БТР. Вот и хорошо, возни меньше. А то, что Панкрашин без охраны, – это… Нет, объяснить такую расхлябанность было невозможно. Предатель, за голову которого командование Ополчения сулило Крест Героя, просто не имеет права появляться в городе без сопровождения. Может, не он? Ошибка?
Ну как же! Панкрашин приладил на руль противоугонный замок, хлопнул дверцей, и, подняв воротник замызганной куртки, обошел машину кругом. Сокрушенно поцокал у заднего бампера, что-то там поковырял и направился к дому напротив.
Константин холодно посмотрел ему в спину и подался вперед. Возможно, он отражался в мокрых стеклах первого этажа, но это ничего не меняло. Он опустил правую руку в карман плаща и сквозь разрезанную подкладку нашел предохранитель. Щелк.
«Штайр» висел на плече легко и удобно. Оптический прицел сегодня был не нужен, и Костя, готовясь к выходу, его скрутил. Массивную трубку с линзами, не иначе – цейсовского отлива, он аккуратнейшим образом завернул в байковую тряпицу и схоронил на дне жестяного ящика.
Костя добрался пальцем до спускового крючка и, обхватив винтовку ладонью, приподнял ствол. Хотелось бы чисто, одним выстрелом, но сейчас было не до лоска. Очередью тоже нормально – под левую лопатку, там, где бьется ненавистное…
Именем Народного Ополчения…
Где-то в стороне раздался оглушительный треск, и в переулок вкатило несколько мотоциклистов. Первый, самый жирный, самый бородатый и самый пьяный остановился как раз между Костей и подходившим к подъезду Панкрашиным. Выставил короткие ножки, привалил мотоцикл набок, обернулся, что-то пролаял своим друзьям… Все, Панкрашин скрылся. Возвратная пружина парадной двери истошно скрипнула и отделила их друг от друга.
Костя смотрел на оклеенную объявлениями дверь, как на личного врага. На байкеров он почему-то не злился.
Подбежав к парадному, он ухватился за ручку, но заметил домофон. Скверно. Константин трижды ткнул наугад. После второго, похожего на телефонный, гудка в динамике зашуршало.
– Кто там? – На всю улицу проблеяла старуха. Наверняка глухая и малограмотная. Где-то водятся и нормальные, но ему всегда попадались только такие.
– Почтальон.
– А? Кто?
– Почта, – гаркнул Костя, но в этот момент рядом взревели мотоциклы, и он сам не услышал, что сказал.
– Сидите дома, – непонятно к чему заявила старуха. – Не балуйтесь.
Константин сплюнул и поспешно набрал новый номер. Пять гудков – молчание. Опять на «сброс», и пальцем по кнопкам. В принципе, можно было не торопиться – на лестнице уже не застать.
– Кто?
– Откройте пожалуйста, у меня срочная телеграмма.
Замок клацнул раньше, чем он успел договорить. Спасибо тебе, интеллигенция. Костя подумал, что он и сам такой же – квашня форменная.
Бегом в подъезд. Два лифта: оба свободны, и оба где-то наверху. Пятый этаж. Заплеванная лестница, пустая бутылка на ступенях и засохший кусок какой-то еды. Для чего, спрашивается, домофон ставили? Не о том все, не о том.
Что-то сегодня на меланхолию сшибает, заметил Константин. Настя постаралась, с самого утра запилила. Денег, видишь, в доме нету. Откуда им взяться-то? География – предмет не экзаменационный. Да нет, не в этом дело. Медея Арутюновна вообще музыку ведет, а как-то же умудряется: что ни праздник – к ней целая очередь с презентами. Столько натащат, что сына из дома вызывает. Там, конечно, одни конфеты, ну так ему, как мужчине, несли бы коньяк. Да пусть бы и конфеты – хоть для Насти радость. Строже надо быть, строже. Бить их, этих детей, что ли? Характера не хватает…
Панкрашин все не открывал. Костя позвонил четвертый раз – длинно, по-хамски, как звонят только менты и рекламные агенты. Оценил дверь – наскоком не взять: бронированная, сволочь, с двумя замками.
Внутри отчетливо передвинули стул, потом кто-то прошел в скрипучих ботинках – близко-близко. Он что, дома не разувается? Костя ощутил чье-то внимательное дыхание за дверью и позвонил снова. С той стороны перестали таиться и сдвинули массивный засов. Он сунул руку в карман и вернулся пальцем на спусковой крючок.
– Заходи.
Бандит. И даже удостоверения не нужно, по рылу видно, что бандит. Не лубочный персонаж с пудовой голдой на шее, – это нынче не модно, братки из Закукуйска и те, небось, цепей уже не носят – однако типаж вполне определенный. Взгляд – без страха. А кто сейчас не боится? Одни бандиты. И дураки.
– Заходи, – повторил крепкий человек в скрипучих ботинках и в таком же почти плаще, как у
