Палец поерзал, нащупывая удобное положение. Фаланга чуть согнулась. Немаляев проглотил комок. Сейчас…
– Штаб, у нас лажа! – Гаркнули в другой комнате, и от неожиданности он чуть не выстрелил. – Штаб! Слышишь?
К нему вбежал личный телохранитель: дорогие брюки, стрижка «ежиком» и мясистые уши.
– Штаб… ты чего?
– Пушку смотрю, – буркнул Немаляев, откладывая пистолет в сторону. – Что за кипеж?
– Наши с казанскими поцапались.
– Сильно?
– Шесть трупов.
– Чьих? – Спросил он могильным голосом.
– Это… не разобрались еще. Кудря звонил. Он… не успел, короче. Прямо в трубку шмальнули.
– Ну и что ты стоишь? – Так же спокойно процедил Немаляев. – Собирай людей.
– Так это… всех?
– Всех. А там поглядим. Иди.
«Зиг» он оставил на столе – только защелкнул предохранитель. Взял бутылку и умеренно хлебнул из горлышка. Затем дотянулся до телефона и по памяти набрал номер.
С этим канителить не следовало. Что-то не сработало в его системе – в их общей, одной на всех, системе.
Шмель из Казани ответил сразу. Ровно через шесть минут, по минуте на труп, вопрос был улажен. Им еще предстояло встретиться и обсудить детали, но в главном они договорились: войны не будет. Иного исхода никто из них и не ждал. Шесть, десять или шестьдесят – количество убитых друзей не имеет значения. Главное – сохранить статус-кво.
– Ну как? – Спросил телохранитель, высовываясь из-за двери.
– Отбой пока.
Он наполнил стакан и медленно, со вкусом, выпил. Жизнь снова заиграла красками. Система скрипнула и заработала. Это важно. Тему абсолютной свободы он решил оставить до завтра.
Немаляев повертел пистолет и, усмехнувшись, положил его обратно в ящик.
Глава 6
Опять!..
Константин с ненавистью посмотрел на импортный аппарат и легонько провел пальцами по ряду пластмассовых кнопок. Ногти отросли, как у испанского гитариста, и под ними, несмотря на стерильность палаты, образовалась черная кайма. Он потрогал лицо – щетина давно перестала колоться и превратилась в нормальную бороденку. И усы. Видно, никуда от них не денешься.
Он снова погладил круглые пуговки, стараясь угадать, какая из них главней. Обычного выключателя с понятными «0 – I» на панели не было, а надписи на французском ставили его в тупик.
Можно запомнить эти чертовы каракули, мелькнула у Кости скучная мыслишка. А по возвращении обратно – проверить по словарю. Да, идея занятная. Жаль, поздновато осенило.
– Не лапай приборы! Или ты отрегулировать? Что, самочувствие неважное? – Мясник усмехнулся и глянул на ползущий по экрану график. – Подлечим. На то мы и врачи.
– Где… – Костя чуть не ляпнул «Борис», но, вовремя спохватившись, укусил одеяло. – Где охрана?
– На кой? Сам ты отсюда не сбежишь, а если и побежишь, то не быстро, – хмыкнул он. – А дружки твои уже не опасны. Они ту-ту-у!.. – Мясник, как мог, изобразил движение поезда. – В сторону Мурманска.
– В Мурманск? – Константин нахмурил брови.
– Ну да. Кого в Мурманск, кого в Магадан, кого на Камчатку. Страна большая, места на всех хватит. Мы же эту… как ее… подписали. Конвенцию. Мораторий на расстрелы.
– Я всех сдал? – Ужаснулся он. – Всех, до последнего?
– А какой резон запираться? Твое Ополчение тебя наверняка приговорило – как только ты начал давать показания. Это в твоих же интересах, чтобы их обезвредили. А то возьмут да казнят. Им европейские конвенции до фонаря.
– А Морозова? Ее можно увидеть?
– Эк, замахнулся! Она теперь генеральный прокурор. Повысили. Догадываешься, за что.
Константин заметил, что Мясник не просто расхаживает вокруг, а собирает какое-то медицинское хозяйство. Выдернув иглу из вены, он смотал прозрачную трубку и оттолкнул капельницу ногой.
– На, – сказал он, протягивая клок ваты. – Прижми, а то напачкаешь тут…
Вскоре из всей оснастки остались лишь провода – цветной жгутик, уходящий в левую часть груди. Костя растерянно следил за неторопливой работой Мясника, соображая, что скоро очередь дойдет и до жгутика.
– Помнишь, как у Гоголя? – Спросил Мясник. – Человек простой – он и так поправится.
Он вышел из поля зрения и чем-то щелкнул. Кривая на мониторе выпрямилась и, сжавшись до точки, погасла.
Костя инстинктивно зажмурился и помимо своей воли сосчитал до трех.
Потом до десяти.
Открыв глаза, он увидел, что Мясник перегружает аппарат на тележку. Провода, подключенные к сердцу, угрожающе натянулись, но боли почему-то не было.
– Ах ты черт, совсем забыл… – Мясник подошел к кровати и взялся за проволоку. – Да не трясись! Если б умер, так уж умер бы. А если нет – так живи. Медицина не возражает.
Мясник повел рукой, и жгут повис в воздухе. Костя увидел, что на концах поблескивают тонкие разъемы. Не веря своим глазам, он потрогал кожу – пальцы нащупали три затвердевших отверстия.
– Контакты. Иногда приходится кое-что корректировать. Не резать же тебя при каждом приступе. Ниток не напасешься.
– Мне вшили стимулятор?
– Батарейка на десять лет. Да! Вот это запомни строго-настрого: никакого электричества. Менять розетку для тебя то же самое, что заплывать за буйки. Чуть-чуть невезения – и шабаш.
Мясник окликнул в коридоре санитара и, показав ему на тележку с оборудованием, хлопнул по спине.
– Я хочу встать, – сказал Костя.
– Постельный режим. Но я не против. Девчонки парашу за тобой таскать замучились. Кормежка либо здесь, либо в столовой, как тебе нравится. Туалет в конце коридора. Душевые там же, но это пока рано. Что еще? Телевизор в комнате отдыха – сам найдешь, здесь заблудиться негде.
– Я под арестом?
– Ты в больнице, дурило. Если пойдет без осложнений, через месяц выпишем.
– И все?
– А что ты хотел?
– Я?.. Ничего…
Свободен, ошалело подумал Константин. Это как?.. Почему?..
А потому, что всех продал, напомнил кто-то внутри. Всех, кого знал и не знал. Теперь они осваивают северные районы. И тебе их не надо бояться. Ты свободен. Иди. Живи.
Выпишут и отпустят. А может, и местечко предложат – с его-то опытом. Темное прошлое простят, как- никак, раскаялся, честно отработал. Заплатил – чужими судьбами, близкими людьми, самим собой, в конце концов.
Константин стиснул кулаки и бессильно разжал – обрушить гнев было не на кого. Разве что на себя? На того, кто влезал в его тело, и час за часом, день за днем диктовал, диктовал… Это не так уж и напрягало – раньше. Ведь он уже не считал этот мир своим. Он давно существовал там, в новом слое, а старый казался почти нереальным. Сюда он нырял, как в пьяный кошмар: игрушечный страх перед мертвой Морозовой, безумные беседы с убитым Борисом… Он словно посещал какой-то кинотеатр. Но вот зажгли свет, и экран оказался с другой стороны.
Вернуться не удастся. Он выздоровел. Сеанс окончен.
Надо было искать тетрадку – тщательно искать, не лениться. Ведь было же время. Сколько у него было
