— Что такое «физический характер»?
— Это твоя внешность. Укажи черты твоей внешности, которые могут повлиять на твою карьеру.
— У тебя вытарчивают зубы, — сказал Луи.
— А ты — черный, — сказал Майк.
— Они это имеют в виду? А я-то думал, что спрашивают, нет ли у тебя деревянной ноги. Ладно, напишу, что я черный. Хотя для эстрады это не имеет значения. Какого я роста, а? У тебя нет линейки?
— Кам! — загремел мистер Чиддл, — Сядь! Тебя уже измерили на физкультуре. Неужели твоя дурацкая башка не может удержать в памяти, что сказал мистер Стюарт о твоем росте!
— «Ленивые бездельники», — процитировал Луи мистера Чиддла. — Слушай, Майк, я написал шесть футов четыре дюйма[2].
Майк сказал:
— Здесь спрашивается: «Где лежат ваши основные интересы?»
— В штрафной площадке!
— «Может ли Ваша семья оказать содействие в подходящем для Вас трудоустройстве?» Еще как может! Дядя Дэйв, уж он-то нас устроит.
Класс вдруг разом решил, что по горло сыт анкетами. Ребята побросали ручки и стали переговариваться.
— Молчать! — скомандовал мистер Чиддл.
Но никто не замолк. Мистер Чиддл не пользовался уважением. Его считали надутым индюком. Ребята прекрасно знали, что он их не любит. Знали и то, что они для него — люди второго сорта. Поэтому не обращали никакого внимания, когда он вопил и выходил из себя.
— Эй, Тони, — громко позвал Луи, — я передумал. Я собираюсь стать судьей.
— Для этого надо сдать экзамены на ОУ, — отозвался Тони. — Или по крайней мере на ССО[3].
— А я буду генерал-майором, — сообщил Луи.
— Астронавтом! — заявил Майк.
— А я займусь пересадкой сердца, — сказал Тони.
— Пожалуй, я стану знаменитой балериной, — сказал какой-то мальчик.
— Брось болтать! Балерины — это девочки.
— Тогда буду премьер-министром.
— Я буду чемпионом мира по боксу в тяжелом весе!
— Профессором!
— Летчиком!
Все знали, что это шутка. Что этим мечтам никогда не сбыться. Потому что их класс состоял из бездарностей. Они плохо говорили, безнадежно плохо учились, никогда не могли сдать экзамены. На них давно махнули рукой, и им это было прекрасно известно. Успех ожидал умников, головастых ребят, которых еще в начале школы отобрали для занятий по продвинутой программе с лучшими педагогами, — они-то займут свое место в жизни. Именно им, готовящимся к ССО, ОУ, ПУ, сдающим Кучу всяких экзаменов, предстоит оставить свой след в мире. А не какому-то там классу «Д».
Тони крикнул:
— Слушай! Тут написано: «Назовите учителя, который, по Вашему мнению, знает Вас лучше всех». Ты кого написал?
— Мистера Локли, — хором ответили Майк и Луи.
Мистер Локли преподавал столярное дело.
— Я тоже, — сказал Тони.
Фамилию мистера Локли написали все. Каждый был уверен, что лучше других учителей его знает мистер Локли. Этот преподаватель пользовался большой популярностью. Он был молод. Не смотрел на тебя, как солдат на вошь. И к тому же носил длинные волосы.
Зазвонил звонок. Класс «Д» вылетел в коридор, словно сорок ракет.
Глава 4
— А-а-а, миссис Морган. Очень рад, что вы зашли. А это Майкл? Майкл Морган? Садитесь, пожалуйста. Давай-ка подберем тебе подходящую работу.
Представитель отдела трудовых карьер улыбнулся. Волосы его по-прежнему смахивали на парик. Был март месяц. В окно Майк видел, как катятся по небу огромные белые облака. Трудовик взглянул на анкету Майка.
— Хороший почерк, — заметил он и улыбнулся.
Он нравился Майку. Мать Майка сидела на самом краешке стула. Она оставила детей под присмотром соседки и волновалась.
Трудовик просмотрел другую анкету, на этот раз белую.
— Пожалуй, нужны кое-какие подробности, — сказал он. — Майк, ты боишься высоты? Умеешь лазить на стремянку?
— А чего там, — ответил Майк.
— Ты левша или правша?
— Как все.
— Тебе не противно пачкаться?
— Не особенно.
— Сумеешь поднять сто фунтов?
— Пожалуй.
— У тебя не бывает раздражений на руке? Например, от цемента?
Майк вдруг понял, куда клонит Трудовик. Недаром он спрашивает о стремянках, цементе и ста фунтах. Он хочет, чтобы Майк стал строительным чернорабочим. Ведь тогда, зимой, он же говорил о том, чтобы месить цемент?
— Я не заполнял никаких белых анкет, — заметил Майк. — Только зеленую.
— Белую заполнил твой учитель, — объяснил Трудовик.
Мать Майка вскочила.
— У моего сына все в порядке, — заговорила она. — Его устроит на работу дядя Дэйв. Так что не будем вас больше задерживать. Я пришла только потому, что в письме просили прийти. А отец его в отъезде, работает. Майка ждет не дождется работа, так-то.
Казалось, ее слова не убедили Трудовика. Он спросил:
— И что же это за работа, миссис Морган?
— В Понд-Лейке. На заводе.
— Что там производят?
Этого не знали ни миссис Морган, ни Майк.
— Поймите, миссис Морган, — сказал Трудовик, — мне так часто говорят, что дядя Билл или дядя Дэйв все устроят, а потом, к сожалению, дело почему-то не выгорает. Словом, нет работы.
— Нет, есть, — настаивала миссис Морган, осторожно пятясь к двери. От острого желания вернуться к детям, она плохо соображала, что происходит.
— Что ж, надеюсь, вы не ошибаетесь. Майку Действительно повезет, если родственник сможет устроить его к лету на работу.
Трудовик вздохнул. Вид у него был усталый. Но все-таки он был в хорошей форме. Майк мог поспорить, что из него получился бы первоклассный вратарь.
— Если дяде не удастся найти работу, заходите ко мне, в отдел трудоустройства молодежи.
— Все будет в порядке, — сказал Майк.
Он доверял дяде Дэйву. Вернее, ему доверял отец, а Майк верил отцу.
— Безработица среди молодежи гораздо выше, чем нам бы хотелось. — Голос Трудовика звучал
