немецкого офицера — Алексей при свете синего фонаря, освещавшего ворота тюрьмы, сразу узнал Лещевского.
Рядом с ним шли еще два немца в одних мундирах, несмотря на холод.
Готвальд выскочил из машины и быстро подвел к 'мерседесу' уже совершенно спокойного Лещевского.
Увидев Алексея, хирург от удивления только заморгал глазами.
Партизаны ждали Ворчука — его надо было обязательно забрать с собой в отряд, но он почему-то задержался.
Между тем из тюрьмы поспешно выбегали заключенные — их фигуры будто растворялись во тьме декабрьской ночи. Колос настаивал на отъезде, но Алексей не мог покинуть Ворчука, оказавшего подпольщикам такую услугу.
Наконец из дверей вышел Ворчук со своим неизменным чемоданчиком. Едва он успел перебежать широкую улицу, чтобы сесть в 'мерседес', из-за угла вырвалась пронзительно гудящая полицейская машина с нарядом жандармерии. Она оказалась у ворот тюрьмы, когда из нее выбегала последняя группа заключенных. Жандармы открыли по ним пальбу. Несколько человек упало в снег, остальные добежали до переулка. За ними с криками и бранью погнались гитлеровцы. Уйти благополучно всем не удалось — в одной из камер вместе с подпольщиками сидел провокатор. Он, войдя в коридор, спрятался в темном углу, не замеченный в общей суматохе, пробрался к телефону и позвонил в гестапо.
И все же в эту ночь из тюрьмы бежало семнадцать подпольщиков. Позднее большинство из них удалось переправить к партизанам, остальные были надежно спрятаны в городе и окрестных селах.
Столярова и его друзей охватило то радостно-возбужденное состояние, когда все кажется посильным и возможным. Но Алексей знал по опыту, как опасно это настроение для разведчиков: оно порождает беспечность и, стало быть, неизбежные ошибки.
А впереди подпольщиков ждала серьезнейшая задача: уничтожить шпионскую школу в Блесткове.
Центр торопил Алексея. Получив сообщение, что подпольщикам удалось захватить начальника городской полиции, Центр приказал Столярову доставить Венцеля в Москву, конечно, лишь после того, как партизаны получат от него все нужные для них сведения.
Венцель назвал на допросах имена и клички многих гестаповских агентов. В тот же день названные Венцелем имена Алексей сообщил через связного подпольщикам. Многие гестаповские ищейки были вскоре обезврежены.
Тайная полиция получила очередной тяжелый удар.
Обо всем этом написал Алексею Шерстаев в очередном донесении.
Последний абзац этого письма особенно заинтересовал Алексея:
'Лотар Штроп исчез, куда — точно никто не знает.
Одни говорят, что отозван в Берлин, другие утверждают, что понижен в звании и отправлен на фронт. Во всяком случае, одним гестаповцем в городе стало меньше…'
Это обстоятельство чрезвычайно обрадовало разведчиков. Хитрый, опасный, опытный и осторожный враг — не чета Венцелю — убран с их пути.
6. На подступах к 'гнезду'
Венцель не только бывал в Блестковской школе абвера, но постоянно поддерживал с ее руководством деловые контакты. Они выражались не только в том, что начальник полиции рекомендовал начальнику школы подходящих людей, он несколько раз сам ездил в Блестково читать лекции. Из показаний Венцеля у партизан черточка за черточкой складывалась картина деятельности этого центра обучения фашистских разведчиков.
Школа находилась в пятнадцати километрах от города в бывшей помещичьей экономии, где при Советской власти размещалась центральная усадьба животноводческого совхоза.
Усадьба эта была выбрана гитлеровцами, видимо, потому, что стояла в стороне от больших дорог, в неглубокой лощине, на берегу озера. Окружавшие усадьбу холмы надежно укрывали ее от любопытных глаз. К тому же здание было обнесено высокой кирпичной стеной, пострадавшей в нескольких местах от обстрела. Как только новое назначение усадьбы определилось, пробоины в стене были заделаны. На ремонте работали советские военнопленные. Но одной стены гитлеровцам показалось мало: они вокруг школы возвели еще забор из колючей проволоки в два метра высотой и оцепили спиралью, по которой проходил ток высокого напряжения.
К этому сверхсекретному объекту местным жителям категорически запрещалось подходить, о чем недвусмысленно предупреждали щиты с надписями на русском и немецком языках. Нарушителей ждал расстрел.
В главном одноэтажном здании разместились административные службы школы, кабинеты начальника — майора Фридриха Калау и его помощников. Здесь же в одной из комнат попискивала собственная радиостанция фашистского гнезда — антенна поднималась высоко вверх, замаскированная старыми липами, росшими вокруг дома. Деревянные корпуса были отведены под общежитие курсантов, преподавательского состава, гараж.
Маленькая, полуразрушенная каменная церквушка использовалась в качестве склада оружия и боеприпасов.
Почувствовав, что ему уже не угрожает расстрел, Венцель стал еще более покладистым и даже по приказанию Алексея нарисовал план-схему усадьбы, где размещалась школа.
Алексея удивило только, что Венцель, вручая ему план, высказал весьма невысокое мнение о надежности кадров школы: они набирались из военнопленных.
— Очень, очень ненадежный народ, — говорил Венцель. — Большинство пришло туда не драться с большевиками, а найти способ, выждав время, перебежать к своим.
Наконец разведчики пришли к выводу, что все нужные сведения они уже получили, и Венцель был отправлен в другой район.
Теперь, когда подпольщики располагали довольно подробными сведениями о школе, получили ее подробный план, Алексей, Колос и Готвальд целыми днями ломали голову над тем, как выполнить приказ Центра.
Просто напасть на школу или подослать группу подрывников было невозможно: неподалеку от Блесткова квартировали значительные силы гитлеровцев — там насчитывалось до двух батальонов жандармерии.
— Если даже и удастся подойти ночью к школе, — говорил Скобцев, — то вывести в целости людей будет невозможно. Вот смотрите, — тыкал он карандашом в план, нарисованный Венцелем. — Ближайший от усадьбы лес в десяти километрах. Немцы перережут дорогу к лесу и легко уничтожат отряд… Живым не уйдет ни один человек…
С доводами Скобцева нельзя было не согласиться.
Для разгрома школы требовалось много людей, которыми отряд не располагал.
— Есть только один выход, — утверждал Колос, — найти в самой школе подходящего человека, который бы и подложил взрывчатку в административный корпус.
Но Алексей напомнил, что Венцель рассказывал о том, как агенты следят за каждым шагом курсанта, получившего увольнительную в город. Стало быть, даже подойти к кому-либо из курсантов школы на улице или подсесть в кабачке было совершенно невозможно.
От этого варианта пришлось отказаться еще и потому, что у подпольщиков и у партизан не нашлось в Блесткове ни одного знакомого.
Из-за этого были признаны негодными многие планы, предлагавшиеся поочередно Колосом, Скобцевым, Алексеем и Готвальдом. И вот, когда Столяров уже начал отчаиваться, пришедший на явку Шерстнев вспомнил, что в городском госпитале лежит курсант школы, у которого во время учений в руках взорвалась толовая шашка. Попросили Шерстнева разузнать об этом случае поподробнее.
