картине есть тот александровский овраг, где — ты помнишь? — мы гуляли с Андрюшей и потом убегали от теленка [53].
Сейчас раннее утро, все в доме спят. Я тихонько встала, оделась и вот пишу тебе. Скоро пойдем на вокзал, встанем в очередь и — нужно надеяться, сегодня уедем.
На вокзале к нам то и дело подходили голодные люди, — умоляли дать кусочек хлеба или денег. Поэтому, Аля, ешь хорошо, пойми, что грех плохо есть, когда столько людей умирает с голоду. У Нади [54] будет хлеб, кушай утром, за обедом и вечером. И каждый день кушай яйцо — утром, за чаем. И пусть Надя наливает тебе в чай молоко.
Пиши каждый день, читай свою книгу, если придет кто-нибудь чужой, будь умницей, отвечай на вопросы. Поцелуй за меня Никодима и Таню [55], если их увидишь.
Целую тебя, Алечка, Христос с тобой, будь здорова, не забывай молиться вечером.
(Мой отъезд напоминает мне сказку про козу и козленят, — «ушла коза в лес за кормом…».)
Поцелуй за меня Ирине [56] ручку и самоё-себя в зеркало.
До свидания!
Марина
Кланяйся Наде.
Записи с моей стены
Сколь восхитительна проповедь равенства из княжеских уст — столь омерзительна из дворницких.
Внутренняя (жизненная) заражаемость при полнейшем отсутствии подражательности — вот моя жизнь и стихи.
Бог больше Мира, Мать больше ребенка, Гёте — больше Фауста. Стало быть мать Гёте — больше Гёте? Да, потому что — может быть — в ее недрах дремал нерожденный сверх-Гёте.
Ничтожен и не-поэт — тот поэт, жизнь к<оторо>го не поэма. — Опровергните!
(Для утверждения или опровержения нужно было бы сначала определить что такое поэма а главное не-поэма. 1932 г.)
Лбы стариков. — Победа Верха. — Триумфальный вход (свод) в Смерть (Бессмертье).
Не спать для кого-нибудь — да! (шить, переписывать)
Не спать над кем-нибудь — да!
Не спать из-за кого-нибудь — ну, нет!
Желая польстить царю, мы отмечаем человеческое в нем — дарование, свойство характера, удачное слово, т. е. духовное, т. е. наше.
Желая польстить нам цари хвалят: чашку из к<отор>ой мы их угощаем, <пропуск двух-трех слов>, копеечного петуха в руках у нашего ребенка, т. е. вещественное, т. е. их(-нее), то, чем они так сверх-богаты.
Вся моя история с Волконским.
(Причем оба — неизбежно — всей осознанной недоступностью им — нашего, нам — ихнего — до гомерических размеров — усиливаем. Каждый дo неба превозносит в другом — свое, данное тому в размерах булавочной головки.
— А м. б. — то, в чем знает толк.
— А м. б.
<Оставлен пробел в две строчки.>
История В<олкон>ского с Н<иколаем> II (Фижмы). История Гёте с Карлом-Августом (любая биография Гёте, — его выход из дирекции Театра). [57]
— Так, начав со сходства основного, нападаю понемногу и на сходство внешних судеб, — которых, между прочим (внешней судьбы) — нет. Жизнь такая же проэкция внутренней судьбы — как лицо.
— Вы любите Гёте?
С. М. В., мечтательно: — «Нет — представьте себе! — никогда не любил… Он мне всегда казался таким холодным, бесстрастным…»
(— А себя бы ты — любил??)
Я, к С. — Я не знала, где Вы, но была там же где Вы, а так как не знала, где Вы, то не знала, где я — но я знала, что я с Вами.
Стахович [58] был барственен, В<олкон>ский царственен: все повадки: точность приходов (однажды, в проливной дождь, я, потрясенная, глазам своим не веря: — «С. М. Вы?!» — «Я же сказал…» — «Но…» — «Это так освежает… Я всегда отлично чувствую себя в природе, во всех ее проявлениях (с хищной улыбкой:) чего не могу сказать (не улыбка, а змея: и, тихим шипом:) … о человеческом обществе…»
Итак: точность приходов, вычеркиванье человека из жизни как только не простился перед отъездом (привычка к царедворцам), глаз на красивые мелочи быта (тарелка, застежка на кушаке), незамечание бытовых изъянов, доверчивая занятость — озабоченность — поглощенность собой, полнейшее равнодушие к (отрицательной) обстановке (<пропуск двух-трех слов> — со мною!) романтическая любовь к неожиданностям. Так, Революция, уничтожившая буржуазию, его и не коснулась: приключение. И, пожалуй, в глубине души — лично за себя — тайно — рад.
Ночь: (вслепую, карандашом, — очевидно электричество у нас так и не загорелось)
