Мост через огненную реку

измучились с этими сборами…

…Сана, беспомощно уронив руки, шла по коридору. Но она не была бы Александрой Монтазьен, если бы сдалась так просто. Выйдя из дворца, она сначала направилась было к дому, но потом передумала и быстро пошла в другую сторону.

…Вышколенные денщики Теодора Галена прекрасно справлялись со сборами без участия своего генерала. Сам он сидел в гостиной с книгой, которую спешил дочитать, чтобы не тащить ее с собой, и был слегка раздосадован, когда ему доложили, что его хочет видеть какая-то дама. Раздосадован – да, но и заинтригован…

– «История трогарских крепостей», – кинув взгляд на обложку, прочла Сана. – Хорошо хоть, не роман… А то у лорда Бейсингема…

Тут выдержка изменила ей, и она, упав в кресло, разрыдалась.

Теодор не претендовал на звание первой, второй, а также всех прочих «шпаг», но успокаивать плачущих женщин он умел. По правде сказать, куда лучше, чем Энтони. Меньше чем через четверть часа Сана была уже способна разговаривать, хотя поначалу казалось, что она собирается рыдать всю ночь.

– Я же говорил, что там должно быть еще одно четверостишие, – сказал Гален, бросив взгляд на листок.

– Энтони мне не поверил. Поверьте хотя бы вы, умоляю, генерал!

– Леди Александра, я прекрасно понимаю, что это значит. Тут другой вопрос: насколько серьезно настроены эти люди? Собираются ли они выполнить все, что здесь говорится?

– Они… они фанатики! Для них каждая буква пророчеств священна. Они сделают все! А я не хочу, чтобы Тони… я не согласна… мы не для того делали церковь…

– А ну-ка, перестаньте! – прикрикнул Гален таким тоном, что Сана, уже готовая снова разрыдаться, замолчала и уставилась на него. – Они сделают, если им позволят! Лучше скажите, леди: меч, серп и сердце тоже имеют отношение к календарю?

– Это звезды. В таком положении они будут тринадцатого мая. Генерал, я вас умоляю, спасите Энтони! Он… он верит им, как ребенок!

– Хорошо, миледи! – Гален поцеловал руку гостье и подал ей плащ. – Ступайте домой, уже поздно. Мой кучер отвезет вас. Я постараюсь присмотреть за вашим младенцем…

Сана ушла, а генерал, оставив так и не дочитанную историю крепостей, долго сидел, подперев голову рукой, потом ходил по кабинету, время от времени кидая взгляд на листок, где рукой Саны торопливо было написано последнее четверостишие «серенады Аркенайна»:

«Меч справа, серп внизу и сердце слева —
Они взойдут в небесной тишине,
Когда на трон вернется королева,
А рыцарь мой отправится ко мне».

Лай Аран чуть тронул шенкелями бока иноходца. Да, годы берут свое. Пожалуй, заранее приехать он не успеет. Впрочем, в этом нет необходимости: к Великой Ночи он будет на месте. Жаль, что не соберутся все: но ни третий визир эзрийского эмира, ни биро, советник мойзельского короля, не вольны распоряжаться собой, а князь запаздывает, потому что ближние перевалы еще не открылись. Если бы на несколько дней позже… Но Монтазьен спешит. Он хочет сделать все точно по пророчеству. Говорит, что это важно для членов их братства – но в последнее время Лай Аран начал сомневаться. Похоже, герцог и вправду во все это верит. А он еще хотел сделать Монтазъена своим преемником, первым из магистров. Неужели Голос, говорящий с ним, умолк?

Это был секрет магистров-наместников – ни символы, ни ритуалы, ни пророчества, ни гороскопы, ни что-либо еще не имело значения. Важно было лишь одно – Голос. Холодный, чуть насмешливый, отстраненный, словно бы идущий из непомерных далей, он говорил, что делать, объяснял устройство мира. Только магистры высшего круга беседовали с самим Князем напрямую, и это было их самой великой тайной.

Неужели Князь больше не говорит с Монтазъеном? Сам герцог, конечно, ничего не скажет, но по некоторым признакам… в последнее время он что-то беспокоен, и в глазах неуверенность… Да, но если так, должен быть кто-то еще. Еще один человек, который слышит его, еще один избранник самого Князя. Когда все закончится…

– Господин, – тихо прошептал Лай Аран. – Кто он?

И ответ пришел. Ответ всегда приходил – не зря Лай Аран был первым из магистров.

– Ступай в Аркенайн, – произнес спокойный, холодный и властный голос. – Торопись. Там все узнаешь…

Однако был еще один вопрос, не дававший верховному магистру покоя.

– Господин… То, что будет там – на самом деле так важно?

– Ничто не важно, – с легким смехом отозвался невидимый господин из невероятной дали. – Ничто, кроме того, что я говорю с тобой…

СМЕРТЕЛЬНАЯ РАЗРАБОТКА ГЕНЕРАЛА ГАЛЕНА

Кони ступали по цветам. Степь за Саной была покрыта пестрым весенним ковром, еще не объеденным, не истоптанным табунами. Марион пофыркивала, срывая на ходу высокие стебли, слегка косила глазом на спутника – совсем чуть-чуть, чтобы не подумал ненароком, будто ему внимание оказывают. Вороной жеребец Галена всхрапывал, выгибал шею, танцевал под всадником, всем видом показывая, как ему хочется припустить по цветочному ковру, покрасоваться перед кобылой – в надежде, что хозяин поймет… Но хозяин не понимал, железной рукой заставляя ступать степенно и вести себя прилично, и вороной поневоле шел шагом.

От самого Трогартейна Гален и Бейсингем видели друг друга лишь издали. Энтони всю дорогу ехал рядом с Монтазьеном, с утра до ночи занятый каким-то важным и серьезным разговором. Теодор не слышал, о чем они говорили, но догадаться было нетрудно: кому, как не герцогу Монтазьену предстояло в кратчайший срок сделать из вчерашнего генерала короля.

Но едва они перешли Сану, Энтони возник около Теодора.

– Эй! – крикнул он, и когда Гален поднял голову, пустил лошадь в галоп.

Они долго носились по степи, как ошалевшие от зимы жеребята, потом поехали шагом, стремя в стремя.

– Все! Пока мы на этой стороне, о делах – ни слова. Красота-то какая!

Теодор с усмешкой смотрел перед собой, покусывал травинку, молчал.

– Знаю, что ты мне сейчас скажешь, бродяга. – Энтони ткнул его кулаком в бок и легко увернулся от жеста возмездия. – Ты скажешь: «Видел бы ты эзрийские степи!»

– Я видел эзрийские степи. – Теодор взглянул на солнце, прищурился.

– Скажешь, они лучше?

– Нет, – флегматично заметил он, не меняя позы. – То же самое. Только со всех сторон и до края земли.

– Кстати, я спросить тебя хотел, друг. Ты что, рехнулся?

– Не совсем. – Гален смотрел лукаво, углы губ дрожали от смеха.

– Тогда объясни: какого черта ты суешься в Аркенайн на вороной лошади? Тебе мало досталось?

– Тони, – укоризненно протянул генерал. – Я же цыган…

– Ну и что, что цыган?!

– А ты не слышал поговорку, что у цыгана лошадь всегда крашеная? Если не для дела, то просто