войны, когда отпала необходимость в такой бешеной гонке и надо было переходить к нормальной экономике мирного времени. Какие-то преобразования явно готовились. Вспомним сталинские «Экономические проблемы социализма в СССР» – они появились именно в тот период. А толчок, думаю, дало «дело Госплана», когда наружу вылезло –
– И вы думаете, экономику предполагалось сделать рыночной?
– Планово-рыночной, конечно. Еще в 30-х годах, когда вся страна работала не за деньги, а по приказу, в «бериевской» Грузии успешно применялись экономические механизмы. Там интересным образом комбинировались предприятия союзного подчинения, работавшие по общегосударственному плану, и местного, а также командные и экономические методы. Вообще надо бы внимательнейшим образом изучить грузинский опыт 30-х годов – именно как полигон новой социалистической экономики. Мне, кстати, пришлось столкнуться с высказываниями крупных западных экономистов – по-настоящему крупных, а не тех, с которыми советовались наши «мальчики в розовых штанах» – и эти специалисты говорили о том, что одной из основных целей «перестройки» было – разрушить советскую плановую экономику, поскольку это экономика послезавтрашнего дня, и ничего более эффективного пока не придумано. Недавно мне пришлось услышать очень интересное сравнение, с которым я, в общем-то, согласна. Рыночная экономика – это великолепный, навороченный по последнему слову техники и дизайна гоночный автомобиль. Советская плановая экономика – неуклюжий, уродливый и недоработанный космический корабль. И даже нереформированная, громоздкая, эта экономика все равно была опаснейшим конкурентом. А возвращаясь к концу 40-х – началу 50-х годов, следует сказать только одно: кто бы эту реформу ни разработал, провести ее мог только Берия.
– Почему не Сталин?
– Для повседневной работы по проведению реформы у него силы были уже не те. Голова-то та же, а вот работоспособность, увы… Я только начинаю работу над тем периодом, но уже сегодня чем больше узнаю, тем больше понимаю,
– Возвращаясь еще раз к вопросу о преемнике – почему же главой государства после сталинской смерти стал Маленков?
– Возможно, таково было компромиссное условие в переговорах между партией и правительством, но, скорее, это было решение Берии. Именно он первым, не считая чисто формального председательствования Хрущева, взял слово пятого марта на том заседании, когда решался вопрос о власти, и предложил на этот пост Маленкова. Тем самым, кстати, по распределению ролей сыграв в новом правительстве ту роль, которую в 30-е годы играл Сталин. Вспомним, вождь далеко не всегда сам занимал главные посты. Вспомним и о том, что это Берия давал установки врачам на сталинской даче, он же приказал прекратить реанимационные мероприятия – то есть вел себя как реальный глава государства. И до 26 июня правительство ему подчинялось беспрекословно, так что потом им всем пришлось очень сильно выкручиваться на пленуме, объясняя причину, по которой они это делали. А почему Берия не стал Предсовмина… Тут может быть несколько версий. В «Последнем рыцаре Сталина» я изложила одну – что дело было в национальности. В этой книге – другую…
– Причем весьма неожиданную…
– Да, но что в ней невозможного-то? Берия ведь был для государственного деятеля молод – 54 года, а выглядел гораздо старше. Есть свидетельство, что он работал лежа – по крайней мере, отца одной моей знакомой он принимал таким образом, и того человека, довольно крупного конструктора, это чрезвычайно поразило. Наконец, буквально месяц назад я узнала о нервно-психических проявлениях лучевой болезни – это переходящие друг в друга эйфория и депрессия. Если учесть темперамент Берии, это точнейшим образом совпадает с тем, что говорили о нем на пленуме и что вспоминали о том, каким он был весной 1953 года. Он был явно чем-то очень болен, а какая болезнь для председателя атомного комитета является самой естественной, можно сказать, профессиональной? Кстати, два его заместителя, Малышев и Завенягин, умерли от нее же в середине 50-х годов. Не надо забывать, что лучевая болезнь в то время была практически не изучена, так что едва ли врачи могли дать какой-то определенный прогноз. И было бы просто безответственно – брать на себя управление государством, когда ты не знаешь, сколько тебе осталось. А потом что – новый передел власти?
– Что еще в вашей книге – исторический факт?
– Основные политические события, смещения и назначения государственных лиц, пленумы и съезды и т. д. Общая историческая канва достаточно точно выверена по датам и событиям. Биографии Берии и других людей основаны только на реальных фактах – кроме диалогов, конечно. Хотя и в этом случае часть из них относится к тем, которые могли бы иметь место – если не с теми же словами, то с тем же смыслом…
– Тогда пойдем дальше: где начинается вымысел?
– …Во-первых и в основных, не было ареста Берии. До работы над этой книгой я была уверена в этом процентов на девяносто, теперь – на девяносто девять.
– Зачем же вы взяли этот сюжет?!
– Потому что от десяти процентов вероятности тоже отмахиваться нельзя, тем более если эта версия является общепринятой и подтверждается некоторым количеством свидетельств. К тому же существует и такой способ исследования версии – подать ее в художественной форме и посмотреть, что получится. В этом случае сама работа достаточно интересная – составление интриги, взаимодействие характеров…
– И как результаты?
– Вы же сами видите. Как только исторические персонажи ожили, задвигались, начали вести себя не как персонажи, а как люди, сразу же стало ясно, что механизм событий, который сейчас считается общепринятым – на самом деле громоздкий, нелепый… да и нереализуемый. Чтобы свести концы с концами, потребовались грубые, искусственные натяжки и допущения. Конечно, в жизни и не такое случается – но вот составлять столь нелепые планы переворота, в расчете на случайности… Они же не декабристы, в конце-то концов!
– О каких «натяжках» вы говорите?
– О хронике переворота. Поскольку это не реальная жизнь, а детектив, то я могу себе позволить и совершенно случайное отсутствие Берии дома в тот момент, когда его особняк брали штурмом, и авантюрный вывод из игры его заместителя Богдана Кобулова, и то, что Молотов и Маленков пошли на поводу у Хрущева и начали плясать под его дудку, ограничившись лишь устным сообщением о смерти Берии и не потребовав предъявить его труп. А в реальности и Кобулов, и Маленков с Молотовым вели бы себя так, как они вели, только в одном случае – если Берия был мертв и они об этом знали точно и достоверно.
– Стало быть, возможность ареста Берии на Политбюро вы исключаете полностью?
– Повторюсь: теперь – примерно на девяносто девять процентов. Дело в том, что я буквально только что получила подтверждение того основополагающего факта, о котором до сих пор знала лишь из одного источника, причем источника, к сожалению, наделенного богатой фантазией. Я имею в виду обстрел особняка Берии, который имел место 26 июня 1953 г. около 12 часов дня. До сих пор о нем говорил только Серго Берия. Теперь же у меня есть запись интервью и воспоминания Петра Николаевича Бургасова, бывшего главного санитарного врача СССР, который в то время работал в ведомстве Берии. 26 июня днем он столкнулся на лестнице с Ванниковым и Серго, которые куда-то бежали, а позднее зашел к Ванникову, и тот рассказал ему, как ездил на улицу Качалова, что там видел, и что Берия, скорее всего, убит. Думаю, в этом случае двух свидетельств достаточно. И это полностью опрокидывает общепринятую официальную версию.
– А если Берии все же не было дома?
– Если Берии не было дома, ему доложили о штурме в течение пяти минут, и неужели вы думаете, что после этого он поехал бы на Политбюро? Да никогда в жизни! У него нашлись бы другие, куда более важные дела.
– А если все произошло одновременно? Арест и стрельба на улице Качалова?
– А какой смысл штурмовать пустой дом? Чего там искать и куда так торопиться? Если Берия уже
