Тренируйся. Мы на тебя рассчитываем. Скоро квалификация в Лигу. Думаю, мы о себе заявим. Как ты считаешь?
– А как же, первый тур пройдем. Без проблем.
– Я не про первый тур и не про второй. Я про групповой турнир Лиги. Надо бы нам его выиграть, как ты думаешь?
У Онищука отвисла челюсть. Но он собрался и бодро согласился:
– А че не выиграть? Подумаешь – «Реал», «Манчестер». Я теперь ихнего Зидана враз сделаю. Я ж заранее знаю, куда он сфинтит.
– Вот это главное. Ну, ладно. Смотри, чтобы в команде был боевой настрой. Кстати, показатели тех, что были после тебя в клинике – они как? – Президент имел в виду троих легионеров, побывавших на прошлой неделе в гостях у Жеки.
– Выросли, точно – выросли. В пас играют, как Марадона. Ну, не как Марадона, но не хуже.
– Очень хорошо. Как рыбалка, кстати? Может, еще рыбы запустим? Сомов?
– Сомов можно. Мы сейчас с Клыком на всю команду на уху надергаем. У нас еще два «экрана» стоит в камышах.
Снисходительная улыбка украсила лицо Ибрагимова.
– Ну, иди, иди. Отдыхай.
Как только Ибрагимов отвернулся от футболиста, лицо сделалось сосредоточенным, а глаза холодными, какими они делались, когда он принимал какое-либо решение.
Глава 4. На ком свет клином сошелся
Жил-был в городе Н. обыкновенный деловой человек Афанасий Афанасьевич Скрябин. Владел дилерской фирмой по продаже автомобилей «Шкода» и тремя станциями техобслуживания этих же автомобилей. Дела на фирме шли умеренно, прибыль получалась небольшая, но верная, никого Афанасий Афансьевич не обижал, с кем надо делился и чувствовал себя в целом превосходно. Прозвище имел Борман, так как был похож на Визбора, сыгравшего роль фашистского партайгеноссе в фильме «Семнадцать мгновений весны», то есть имел плешь, небольшие умные глазки и соответствующую комплекцию.
Неприятности у Бормана начались неделю назад. Сперва пожаловала районная налоговая. Вела себя странно: от «поляны» отказалась, шампанское проигнорировала и дотошно интересовалась квартальным отчетом. Получив отчет, мгновенно обнаружила множество мелких нарушений и нестыковок. Даже мелочь имеет свою цену, и дело вполне можно было утрясти, но налоговая заговорила о принципиальности и законности. Борман заподозрил подвох: кому-то он своим бизнесом перешел дорогу. Кому? «Форду»? Да нет, с какой стати? «Мерседесу»? Даже подумать смешно. Вот разве что «Фольксвагенам», так ведь все равно одна контора и никаких противоречий здесь быть не может. Хозяину он регулярно отстегивает сколько причитается по его акциям, то есть пятьдесят процентов. Да и не станет Хозяин об налоговую мараться.
Засадить бы главного бухгалтера Аглаю Федоровну за один стол с налоговой, пускай бы разбирались по всем позициям. Аглая бы отбилась. Собственно, на ней все и держалось, вся отчетность: и настоящая, и липовая. Но ведь уволилась же, зараза! Как ее ни пугал, как ни упрашивал. Оклад обещал вдвое повысить – что же еще надо? Акции предлагал, менеджерский пакет. Ни в какую. Ушла совершенно беспричинно.
А еще был у Афанасия Афанасьевича экспедитор Иван Корытин. В экспедиторах он числился для проформы. Зато как разруливал ситуации! Жадного до взяток чиновника на раз делал. Левых посредников, по сути, «кидал», вычислял мгновенно. Мог кого и в реке искупать. И Афанасий Афанасьевич был спокоен за последствия подобных акций: Корытину все с рук сходило. Как? Загадка. Впрочем, Борман не забивал себе голову подобными пустяками. Работает человек, получается у человека. А как он эти проблемы решает – его личное дело. Он за это деньги получает, и хорошие деньги. Триста долларов в месяц. Может, кто скажет, что триста долларов сумма смешная. Так это в Москве она смешная или в каком-нибудь Киеве. А Н – город специфический. Здесь средний класс не шикует, оттого что все деловые люди отдают те самые пятьдесят процентов в одни руки. А еще надо содержать чиновника, лютого до денег Н.-ского чиновника: прокурора, судью, службу безопасности, ту же налоговую, пожарников, архитекторов, санстанцию, да еще людей из администрации и экологический комитет. Вот толковые сотрудники и недополучают, если только не трудятся в структурах Хозяина. Там-то с оплатой труда все на европейском уровне. А кое-где и выше.
Вслед за налоговой инспекцией навестили Афанасия Афансьевича и пожарные. Два майора пожелали проверить электропроводку. А она вся под гипсокартоном. «Так, ломать гиспокартон! – приказали майоры. – А то вдруг замыкание». «Так вы же схему сами утверждали», – отвечают им. «Так это кто утверждал? Предыдущий начальник. А он давно уже в НИИ сидит. А у нас плановая проверка. Где нам эту схему искать. Вон, у вас, наверное, и крыша протекает. А ну как замыкание?» На предложенные деньги ответили с прямотой людей, привыкших смотреть в глаза смерти, обматерили жестоко. И со всей суровостью пообещали, что завтра опечатают и офис, и салон. Салон – в первую голову. В нем, как известно, автомобили, а в них, соответственно, бензин. А бензин – материал горючий и легковоспламеняющийся, одним словом – ЛВЖ.
Борман прилетел в офис, словно уже возгорелось. Главного пожарника города он знал лично. Один раз в трыньку играли и остались весьма довольны времяпрепровождением. Афанасий Афансьевич размахивал руками и угрожал фамилией главного пожарника. Майоры, нимало не смутившись, ответствовали, что именно его распоряжение они и выполняют. Приказ есть приказ.
Подумал Скрябин и понял, что взялись за него люди серьезные. Такие, пока по миру не пустят, не успокоятся. И ведь причиной всех проблем может оказаться какая-нибудь ничтожная несуразица, о которой в жизни не догадаться. Кто-то где-то что-то сказал, намеренно или случайно. Дальше были сделаны выводы. Неправильные выводы, но ему от этого не легче. Информация пошла наверх, обрастая самыми нелепыми подробностями. И там, наверху были сделаны уже и вовсе фантастические выводы. И отданы самые исчерпывающие указания.
Снова подумал Скрябин и решил провентилировать вопрос, как говорится, пробить тему. Да к кому обратиться? Выбор был. Был зять – сидел в облгосадминистрации. Но на мелкой должности. Слушок передать или пустить он мог, но не более того. Друзья по «карточному клубу»? Видим, какие это друзья. К Хозяну соваться вроде бы рано. Сунешься – и будешь до конца жизни выплачивать по восемьдесят процентов. Конечно, если деваться дальше некуда, то и восемьдесят заплатишь, и все девяносто. А можно фирму продать за четверть цены тому же Ибрагимову и «свалить». В конце концов, он решил позвонить Паленицыну. Тот человек компетентный и вполне может разузнать, откуда ветер дует. Тем более, у них образовалось общее дело, в виде устной договоренности о продаже каких-то там мертвых душ какому-то там Чичикову.
Было около девяти часов, в отрытое окно кухни врывался прохладный ветерок августовского утра. Вячеслав Тихонович готовил сложную яичницу по-армянски. Уже румянилась на сковородке ветчинка, там же томились, истекая соком, помидорчики. Паляницын нарезал сладкий болгарский перец. После того как пропарится и перчик, нужно добавить чесночку, специй, а потом, конечно, залить яйца. Затем придет очередь тертого сыра и напоследок зелени: петрушечки, укропчика, кинзы. Паляницын размышлял – стоит ли сегодня добавить базилик? И уже решил было, что не стоит, как раздался звонок.
– Борман беспокоит, – раздалось из трубки сиплое гудение Афанасия Афансьевича.
– Как дела в гестапо? – пошутил Паляницын.
– Хреново. Наезжают на меня. Денег не берут. Понимаешь?
– Понимаю.
Это был уже пятый звонок от владельца мертвых душ. Уж кто-кто, а Паляницын прекрасно понимал, что за «волны в тазике», как он выражался, гуляют. Стратегия горадминистрации была ясна, напоминая решительные прямые стрелы лобовых танковых ударов на оперативной карте амбициозного, но не великого умом генерала.
– Хорошо, хоть ты понимаешь, – вздохнул Борман. – Я в Анталию собрался. А тут душат голыми руками.
– Да, жалко, что с тобой нет мальчика.
– Какого мальчика? – недовольно проворчал Борман.
– Того, которого хемингуэевскому старику не хватало, – блеснул эрудицией Паляницын.
