чтобы попилить.
– Трубка пыльная! В квартире дышать уже нечем от пыли, – процедила сквозь зубы Вардитер Александровна и посмотрела на невестку, которая, обреченно вздохнув, пошла в ванную за тряпкой, проклиная тот день, когда она, купившись на сладкие речи инженера Сурика, переступила порог этого дома.
Вардитер Александровна почесала подбородок и призадумалась. Сегодня ей предстояло весьма важное дело: женщина, не находящая себе места с того самого дня, как ее сын Сурик привел в дом жену, не исполнив ни одного обряда, твердо решила, что внука своего будет женить по всем правилам. Первый обряд – смотрины – Вардитер Александровна уже устроила и проконтролировала. Теперь предстоял второй: сбор информации о будущей невестке. По всем правилам второй обряд шел перед первым, а взять данные об Арусяк было неоткуда, поскольку она проживала в Ереване всего несколько недель. Но Вардитер Александровна решила, что должна узнать о девушке как можно больше. К тому же мало ли что могло произойти – не исключено, что за две недели Арусяк уже успела себя скомпрометировать, а если так, то будет чем попрекнуть жену внука в будущем, если она вздумает сесть на шею. Вероятность того, что кто-то сможет сесть на шею Вардитер Александровне, была ничтожно мала, равно как и вероятность того, что за столь короткий промежуток времени Арусяк успела вляпаться во что-то нехорошее. Тем не менее заботливая бабушка достала из шкафа связанный в узел носовой платочек, в котором хранила деньги, отсчитала нужную сумму, подумала, добавила еще пару купюр и пошла во двор.
В квартире Мурадянов зазвонил телефон. Арусяк-старшая сняла трубку:
– Алло. Да, да, ну, я даже не знаю, ну, приходи, а там видно будет. Да, к шести приходи. Все, до свидания. – Бабушка опустила трубку на рычаг, подмигнула внучке и сказала: – В шесть придет Вачаган, хочет с тобой погулять.
– Угу, – согласилась Арусяк.
Утром она при помощи Офелии предприняла неудачную попытку выкрасть паспорт. Чтобы помочь племяннице, тетке пришлось пойти на радикальные меры: ни свет ни заря она постучалась в комнату, где отдыхали Петр с Аннушкой, и заявила, что ей срочно надо запечатлеть прекрасный вид, открывающийся в этот час за окном.
– Так ведь там завод, что там печатлеть? – спросонья заморгала Аннушка, не желавшая в столь ранний час покидать постель.
– Мне завод и нужен, я новую картину пишу, – тоном, не терпящим возражений, сказала Офелия.
Петр, опасаясь, как бы сестра не выкинула какой-нибудь фортель, сгреб вещи в охапку и с надеждой посмотрел на жену.
– Ладно, надо так надо, – пожала плечами Аннушка.
– Еще Арусяк мне нужна, она будет стоять на фоне окна.
Петр с удивлением посмотрел на жену, потом на дочь, которая встала возле окна и простерла руки к заводу, и вышел из комнаты.
– Как будет называться картина? – поинтересовалась Аннушка.
– Похищение, – ответила Офелия, вытянула руку с карандашом и прищурилась.
– Ну-ну, – ответила Аннушка и удалилась.
Как только дверь закрылась, тетка подперла ее спиной, а Арусяк отскочила от окна и стала рыться в шкафу, где лежали вещи отца. Но паспорта не оказалось ни в нагрудном кармане парадного пиджака Петра, ни в карманах брюк, ни даже в носках и трусах. Тщательная ревизия вещей Аннушки показала, что паспорта нет и там. Арусяк совсем сникла и даже заглянула под кровать, где, кроме пыли и старых носков Петра, тоже ничего не оказалось. Предусмотрительный отец, зная, что его дочь рано или поздно предпримет попытку похитить документ, удостоверяющий ее личность, и смыться обратно в Харьков, спрятал паспорт надежно – в то место, куда прятал свои сбережения во времена советской власти. Завернув паспорт в платочек, Петр аккуратно распорол край матраса, засунул туда паспорт и снова зашил. Проведя минут двадцать в бесплодных поисках, Арусяк развела руками:
– Нету нигде.
– В матрасе он, голову даю на отсечение, – подмигнула тетка Офелия, которая тоже прятала свои деньги в матрасе.
Арусяк подошла к кровати, подняла покрывало и увидела, что краешек матраса зашит вручную зеленой ниткой. Обрадовавшись, Арусяк уже собралась расковырять шов теткиным карандашом и извлечь паспорт, как в комнату постучали Аннушка с Петром.
«Ладно, зато я теперь знаю, где он лежит!» – облегченно вздохнула Арусяк.
– Ну что, нарисовали? – зевнул Петр.
– Да так, по мелочи, потом покажем, – сказала Офелия и подмигнула племяннице.
Ближе к полудню дом опустел. Петр повез жену на рынок выбирать ей новые босоножки взамен украденных вчера на пляже. Впрочем, вору, продавцу сладкой ваты, так и не удалось донести их до своей жены, для которой он, собственно, их и украл. Петр, заметив торчащий из корзинки с ватой мысок босоножки, ринулся за похитителем, догнал его и утопил вместе с ватой и обувью в холодных водах Севана. Через пару минут грабитель всплыл и стал истошно орать, а корзинка с ватой стала стремительно удаляться от берега, унося с собой босоножки Аннушки. Офелия поехала на вернисаж продавать свои «Арараты», а Гамлет с Рузанной отправились в цех и прихватили с собой отпрыска, который уже второй день не расставался с рулем, подаренным ему мужем Сони.
Арусяк-старшая вручила внучке клубок с нитками, сама взяла спинку свитера, и бабушка с внучкой начали распускать вязание. Арусяк мотала клубок и думала о том, выкрасть ей паспорт сегодня или дождаться утра субботы, единственного дня, в который летал рейс Ереван – Харьков. Бабушка Арусяк стала клевать носом и вскоре засопела и откинулась на спинку дивана, предавшись сладкой полуденной дремоте.
Арусяк на цыпочках вышла из комнаты и направилась в спальню родителей. Критически осмотрев матрас, она поняла, что распороть его – дело нехитрое, а вот сшить так, как это сделал Петр – аккуратными стежками, да еще и зелеными нитками, – она точно не сможет, поскольку все ее швейные навыки ограничивались пришиванием оторванных пуговиц. «Подожду до субботы!» – решила Арусяк.
Бабка, мирно дрыхнущая на диване, зашлепала губами и перевернулась на бок. Арусяк стала бесцельно слоняться по квартире, потом достала с полки книжку народных армянских сказок, почитала немного и пошла на балкон. Мысль о встрече с Вачаганом уже не страшила ее, как в первый день. Душу Арусяк успокаивало то обстоятельство, что теперь она знает местонахождение своего паспорта и может выкрасть его в любую минуту. Представив, как она вернется в Харьков, растянется на любимой кровати и будет почитывать очередной роман, лакомясь эклерами, Арусяк облизнулась и расплылась в довольной улыбке.
В дверь позвонили.
– Кого еще черти несут? – Арусяк-старшая протерла глаза и пошла в коридор.
В коридоре послышался шепот Хамест:
– Пришли двое, спрашивают про Арусяк. Они уже на третьем этаже. Мне Ашхен сообщила, мы только хорошее говорили.
– Отправляй их прямо ко мне, скажи, что я, мол, их соседка и знаю эту семью лучше всех, – послышался голос бабушки.
– Хорошо-хорошо, отправлю.
– Ашхен привет передавай, скажи, чтобы внук еще писал в банку – хорошо помогает средство, отлично помогает.
Бабушка захлопнула дверь, вбежала в большую комнату, подскочила к шкафу, извлекла из него новый халат, быстренько переоделась и пригрозила внучке пальцем:
– Сейчас люди к нам придут. Ты молчи и ничего не говори, понятно?
– Понятно, – ответила Арусяк.
– Эх, чуяло мое сердце, что эта карга старая что-нибудь выкинет. Ну ничего, мы тоже не лыком шиты, к тому же нам стыдиться нечего.
В дверь снова позвонили.
– Тс-с-с, молчи, что бы ни случилось!
