хотела с тобой поговорить.
Я села рядом и чиркнула зажигалкой.
Седа была одна из немногих девушек, которым симпатизировали все, начиная от преподавателей и заканчивая студентами-первокурсниками. Высокая, я бы даже сказала, слишком высокая для армянки, она казалась женщиной давно минувшей эпохи. В те времена благородные мужчины бились на дуэлях, отстаивая честь своих возлюбленных, и целовали своим избранницам руки. Родители Седы умудрились передать ей благородную голубую кровь, не разбавив ее кумачево-красным пролетарским коктейлем. Ее благородство проявлялось во всем – в сдержанных и плавных движениях, идеально прямой осанке, аристократических чертах лица, манере разговаривать.
Когда она шла по коридору в иссиня-черном приталенном пальто и сапожках на шпильках, многие парни выворачивали шею, глядя ей вслед и восхищенно здороваясь: «Здравствуй, Седа-джан». Каждый из них мечтал взять ее под руку и пройтись по тенистым аллеям, но Седа была неприступна. Она не спешила замуж.
– Я хотела с тобой поговорить, – повторила Седа.
– О чем?
– Скажи мне, Лусо, что ты нашла в этих девушках?
– В каких?
– Ты знаешь, о ком я говорю. В Диане, Кристине и Ашхен. Чем они тебя привлекают?
– Я не знаю, просто мы дружим.
Что я могла ей ответить? Сказать, что мне нравится хоть иногда прикасаться к жизни, которая мне никогда не светит? Что мне нравится ходить в кафе и наблюдать за тем, как они сорят деньгами, болтают о дорогих вещах и богатых женихах? Что мне, простой девушке из бедной семьи, нравится…
– Я бы на твоем месте держалась от них подальше. – Голос Седы звучал по-матерински строго.
– Почему?
– Потому что это не дружба. Я понимаю, Лусо, тебе хочется общаться с ними, потому что так ты забываешь о мире, в котором живешь, а им необходимо твое присутствие, потому что таким образом они тешат свою гордыню, упиваются превосходством над теми, чьи родители не настолько богаты и успешны, как их. Ты нужна этим пустоголовым дурочкам исключительно для того, чтобы лишний раз доказать им, что они – хозяева жизни. Разве это дружба, Лусо?
– Ты не права. Они доверяют мне свои тайны.
– Какие тайны? Весь институт знает, что Диана поливает грязью своего мужа, Кристина меняет ухажеров как перчатки, а Ашхен мечтает поскорее выскочить замуж. Разве ж это тайны, Лусо?
– Все равно ты не права. Спасибо за компанию, мне пора. – Я соскочила с подоконника и направилась к выходу.
– Лусо!
– Что?
– Если захочешь поговорить со мной, не стесняйся. Ты хорошая девушка, хотя и пытаешься казаться плохой.
– Я такая, какая есть. До встречи, Седа. Пока!
Время до занятий еще было. Я направилась в кафе. Слова Седы задели меня за живое. В чем заключалась наша дружба? В обмене сигаретами? В пустых разговорах, которые не доставляли мне абсолютно никакого удовольствия? Может быть, в моем желании иметь сестру? А может, в том человеке, чей образ рисовало мое воображение, когда Диана манерно фыркала: «Опять мой жалкий студентишка отличился»? Можно ли назвать дружбой то, что объединяло нас? Скорее нет, чем да. Впрочем, сейчас это неважно. Лучше уж дружба с ними, чем с какой-нибудь пустоголовой дурочкой, чьи мысли вертятся исключительно вокруг количества трусов, которые она принесет в дом мужа в качестве приданого.
В кафе за дальним столиком о чем-то ворковали Диана и Кристина.
– Привет, – улыбнулась я и демонстративно уткнулась носом в ворот шубки. – Б-р-р-р, холодно.
– У нас трагедия, – грустно вздохнула Кристина.
– Какая? – Я села на стул, но шубку не сняла.
Они должны были ее заметить. Должны, черт подери!
– Диана выгнала мужа.
– Как выгнала?
– Очень просто. Собрала его шмотки в чемодан и выставила за дверь.
– Не в чемодан, а в пакеты, – всхлипнула Диана. – И не я, а мой отец. Ты еще погоди, он вечером к твоему придет разбираться.
– А к моему-то зачем? – пожала плечами Кристина.
– А кто говорил, что он хороший парень? Умный, талантливый?
– Он талантливый художник.
– И кому его талант нужен, если он денег не приносит? Папа пять раз предлагал ему место управляющего в новом цехе. Знаешь, что он ответил? «Извините, папа, но я художник, а не кондитер».
– Я его понимаю.
– И где он теперь? – поинтересовалась я.
– В общежитии у друга, – размазывая слезы по щекам, ответила Диана. – Ничего, поживет месяц, поймет, что лучше сидеть в тепле и достатке, чем ерундой заниматься.
– М-да. Пойду-ка я, пожалуй, на занятия, – вздохнула я.
– Погоди, оставь нам сигарет немного, – Кристина протянула руку к пачке и как обычно, не спрашивая разрешения, вытащила из нее десяток.
– Пока, девочки.
Конечно же я не пошла на занятия. Я завернула за угол и побежала по серой каше из снега и грязи к театрально-художественному институту. Я мчалась что есть сил. Совершенно забыв, что на мне новые сапожки и юбка. В этот момент я думала только об одном – он свободен! Мой любимый наконец-то свободен!
Сергей стоял возле входа в институт и разговаривал с каким-то парнем. Увидев меня, он улыбнулся и помахал рукой. Я замедлила шаг и пошла ему навстречу.
– Привет, что ты здесь делаешь?
– Да так, встречалась с приятельницей. А ты уже домой?
– Да. Ты, наверно, в курсе, что у меня теперь новый дом. Вместо комнаты с хрустальной люстрой и дубовой мебелью два метра в общежитии и скрипучая кровать.
– Я знаю и… я хочу… Я хотела предложить тебе свою помощь… – выпалила я.
Сергей похлопал по плечу своего собеседника:
– Мы пойдем, Тигран-джан, до завтра.
– До завтра, Сергей-джан. Вечно тебе самые красивые девушки достаются, – хитро подмигнул Тигран.
– Я провожу тебя до остановки, пошли, – сказал Сергей и цокнул языком. – У тебя такая красивая шубка, и вообще ты сегодня необычайно хороша.
– Спасибо.
– Так что ты хотела мне предложить?
– Помощь. Я знаю, что ты ушел от Дианы. У меня есть двести долларов, я могу их тебе дать.
– Лусо-джан, спасибо тебе, но я не возьму деньги.
– Я так и знала!
– Вот и хорошо. Кстати, кажется, это твоя маршрутка.
– Да, моя. Слушай, а можем мы встретиться завтра?
– Конечно. Завтра встретимся после занятий возле памятника Руки Матери.
Садясь в маршрутку, я помахала ему рукой и прошептала: «До завтра, любовь моя». Маршрутка стояла еще минут пять, а я сидела возле заиндевелого окна и пыталась процарапать ногтем на стекле его имя. Мне не хотелось домой. Не хотелось возвращаться в пропахшую керосином и жжеными покрышками квартиру. Я хотела быть с единственным, тем, кого любила всем сердцем.
Маршрутка тронулась. Я решила зайти в гости к бабушке Вардитер, которую не видела почти месяц, с
