основном он, мне же хватило пару рюмок, чтобы забыть обо всем. И лишь когда мы вышли на улицу и я увидела черное ночное небо – испугалась.
– Который час?
– Девять.
– Господи, родители меня убьют! Я сказала, что задержусь в библиотеке, но не настолько же.
– Так позвони им, скажи, что уже едешь.
– АТС не работает, когда нет света.
– А-а-а, точно. – Сергей хлопнул себя по лбу и пошатнулся.
От него пахло алкоголем, и я с ужасом представила, что от меня пахнет так же.
– Слушай, давай я отвезу тебя домой, скажу, что мы вместе занимались в библиотеке.
– Нет, не надо, я лучше сама, ты только доведи меня до остановки. Я возьму такси.
– Я боюсь отпускать тебя одну, кажется, ты немного перебрала.
– Не бойся, поверь, если ты поедешь со мной, будет намного хуже.
– Хорошо, но я провожу тебя.
Поддерживая друг друга, мы дошли до остановки.
– Мне было так хорошо с тобой, – улыбнулся он, проведя тыльной стороной ладони по моей щеке.
– Мне тоже, – прошептала я и… поцеловала его в щеку.
Он обнял меня и прильнул к моим губам. Я ответила на его поцелуй, сначала робкий, потом все более настойчивый.
– Я люблю тебя, – прошептала я, когда он наконец-то отпустил меня.
– Я тебя тоже, Лусо. Давно люблю. До завтра, любовь моя.
По дороге я придумывала легенду: засиделась в библиотеке, не заметила, как пролетело время, потом не было транспорта, пришлось добираться пешком. Позвонить я не могла, потому что телефон не работает. Я вышла на квартал раньше, закинула в рот три мятные пластинки и побежала к дому в надежде, что, пока добегу, запах алкоголя выветрится. Возле подъезда я встретила Гора. Он нервно расхаживал взад-вперед и курил.
– Где ты была? Мы переволновались! Что-то случилось?
– Нет, я просто засиделась в библиотеке.
– Пошли домой, мама плачет, отец орет. – Гор бросил сигарету и поморщился: – Лусо, ты пила?
– Немного, не говори никому, пожалуйста.
– Я-то не скажу, но если отец унюхает – сама знаешь, что тебе будет.
Когда я вошла, папаша даже не шелохнулся. Гоар со слезами бросилась мне на шею, а он как сидел возле печки, так и остался сидеть. Я задержала дыхание, чтобы мать не догадалась, что я пила.
– Где же ты так задержалась? Садись, поешь, макароны еще теплые. – Гоар достала из серванта тарелку и вывалила на нее ком слипшихся макарон с тушенкой.
– Спасибо.
– Садись ближе к печке, что ты так далеко села, – заботливо предложила она.
– Да мне и тут хорошо, я пешком шла, вспотела. Представляешь, не было транспорта, пришлось добираться на своих двоих.
Я покосилась на папашу. Он молча смотрел на огонь, вороша кочергой угли.
– А мы уж и на остановку бегали с Гором, и к твоей однокурснице Рипсик ходили. Она сказала, что ты была на занятиях, а потом куда-то пошла.
– Я же сказала, что пойду в библиотеку, просто заработалась и забыла о времени.
– Ну, главное, что жива и здорова.
– Она пила, – невозмутимым тоном сказал папаша, поднял глаза и швырнул в меня кочергу.
Я не знаю, как мне удалось увернуться. Кочерга со свистом пролетела мимо моего виска и упала за спиной, задев плечо. Я выронила тарелку и сморщилась от боли.
– Артур, – прошептала Гоар, – что ты…
– Она пила, посмотри на нее! Ты что, не чувствуешь этот запах? А глаза, посмотри на ее глаза! – крикнул он, вскочил со стула и одним прыжком очутился возле меня. – Где ты была, проститутка? – Его мощная пятерня сдавила мне горло так, что я чуть не задохнулась.
– Папа, отпусти ее, отпусти! – Гор ринулся мне на помощь и оттащил отца.
Я взглянула на Гоар. Бледная и беспомощная, она стояла, прижавшись к стене, и смотрела на происходящее глазами, полными ужаса. Папаша оттолкнул Гора и, бешено глядя на меня, снова приблизился ко мне. Я подумала, что, если он ударит меня еще раз, я схвачу кочергу и размозжу ему череп.
– Твоя мать была проституткой, и ты туда же… – сквозь зубы процедил он и плюнул мне в лицо.
– Не смей! – закричала Гоар. – Не смей, слышишь!
Я никогда не видела ее такой. Вечно покорная, боязливая женщина кинулась на мужа и вцепилась маленькими ручками в ворот его рубашки:
– Клянусь матерью, если ты произнесешь еще хоть слово, я позвоню Карену!
– Звони, я не боюсь!
– Иди спать, Лусо, завтра поговорим, – бросила мне Гоар.
Я пошла в свою комнату, рухнула на кровать и заснула, даже не сняв юбку и свитер.
Глава 10
ДАЧНЫЙ СОСЕД
Все у него складывалось как по маслу. Казалось, что сам Господь Бог поцеловал его в момент рождения, а потом взял за руку и вел по жизни, оберегая от опасностей и сложных поворотов судьбы. Впрочем, в Господа Бога он не верил, а только в светлое будущее человечества под кумачовыми знаменами. Он вырос в рабоче-крестьянской семье, с легкостью поступил в институт, так же легко закончил его и стал подниматься по карьерной лестнице. Коммунист до мозга костей, человек, чьи исполненные праведным гневом статьи пестрели во всех местных газетах, боролся за правое дело, нещадно изобличая тех, кто мешал этой борьбе.
Он женился в двадцать три года на девушке из порядочной семьи, которая родила ему троих сыновей – чернобровых и крепких. Всю жизнь честно трудился на благо семьи и Родины. Работа у него была не пыльной – сиди себе в кабинете, перебирай бумажки и следи за порядком. Приближаясь к старости, он почувствовал непреодолимый зов земли.
Сначала он разбил небольшой палисадник под окном. Посадил виноград и саженец тутового дерева, сколотил лавочку, на которой сидел по вечерам и отгонял окрестную детвору криками: «Ара,[21] не видишь, тут виноград растет? Иди играть в другое место!»
Он ревностно охранял то, что связывало его с землей. Собрал первый урожай винограда – две грозди, побелил тутовое дерево, полюбовался своими достижениями и понял, что этого мало. Он вдруг почувствовал, что ему нечем дышать в этом большом городе, покрытом серым асфальтом и мертвом. Он оставил старшему сыну квартиру в пятиэтажном сталинском доме и переехал в деревню, где под сенью выращенных своими руками деревьев стал предаваться размышлениям о вечном, ведя незамысловатую жизнь простого крестьянина.
По вечерам он сидел на лавочке под персиковым деревом, которое из года в год разрасталось ветвями, сгибающимися под тяжестью налитых солнцем, шершавых плодов, пил кофе и обсуждал с женой насущные проблемы.
– Кажется, в этом году будет много винограда, надо прикупить еще один карас,[22] – важно говорил он, изучая живую изгородь, тянущуюся вдоль забора.
– Ты прав. Как думаешь, что за паразит погрыз листья на тутовом дереве? – спрашивала жена.
– Вот уж не знаю, но завтра поеду в райцентр, куплю средства какого-нибудь. Ты лучше скажи, тебе не кажется, что в этом году баклажаны красивее, чем в прошлом?
– Конечно, бесспорно. И урожай больше. Надо будет в город отправить сыновьям и приготовить из них
