– Привет, у тебя все хорошо?

Я повернулась и увидела Седу.

– Да, все отлично.

– А мне кажется, что нет… – Седа села рядом и вытащила сигарету.

В воздухе запахло дорогим табаком с ароматом вишни.

– Со мной все нормально – сижу думаю…

– Я слышала, что произошло в буфете. Теперь-то ты понимаешь, что они тебе не подруги? – Седа произнесла это с сожалением и горечью, как будто каким-то образом проникла в мою душу и прочувствовала то, что чувствовала я.

– Седа, я не хочу говорить о них. Потом.

– Твоя правда, не стоит о них говорить. Слушай, а пошли ко мне в гости?

– Зачем?

– А просто так. Приготовим халвы, попьем кофе, можем даже телевизор посмотреть. У меня есть свет, да и живу я недалеко, всего в квартале от института. Пошли?

– Ладно.

Мне было все равно, куда идти, лишь бы не домой.

Седа жила в пятиэтажном доме действительно недалеко от института. Мы добрались до темного подъезда за десять минут и чуть не упали, споткнувшись о стопки книг, которые стояли на ступеньках. Судя по обложкам и запаху, книги были совершенно новыми. Приглядевшись, я увидела, что книжки на русском языке. Участь их была незавидна. Наверняка кто-то из жителей подъезда собирался использовать их в качестве материала для растопки печек-буржуек. Артур тоже полюбил растапливать ими печку. Каждый раз я едва сдерживаю слезы, наблюдая, как танцует над моими детскими книгами пламя, которое бежит за скачущими по страницам тремя поросятами, догоняет и сжирает, превращая мои воспоминания в горстку пепла.

Все, что мне удалось спасти, это сборник сказок Ованеса Туманяна, старую кулинарную книгу и свой букварь. Я спрятала их под кроватью, а потом отдала бабке Вардитер. Уж в ее-то мавзолее памяти никто не посмеет сжигать книги.

– Это, наверное, соседка купила макулатуру. Она старенькая и одинокая, не может все сразу поднять в квартиру, – сказала Седа и, подхватив стопку, стала подниматься по лестнице.

Где-то наверху открылась дверь, и раздался скрипучий старушечий голос:

– Эй, это мои книги, а ну отойдите от них!

– Все в порядке, бабушка Манушак, это Седа – твоя соседка! – крикнула Седа и подмигнула мне: – Переживает, что книги украдут!

– Кому они нужны, тем более на русском языке, – хихикнула я, поднимая перевязанную бечевкой пачку.

Мы добрались до третьего этажа и увидели в прихожей маленькую старушку, которая, близоруко сощурившись, рассматривала книгу, лежащую поверх остальных.

– Вот спасибо тебе, Седа-джан. Что-то спина сегодня ломит, не могу больше одной пачки донести.

– Ничего, мне не сложно, куда поставить?

– В коридоре поставь, я их потом разберу.

Седа опустила пачку на паркетный пол и смахнула со лба выбившуюся из-под заколки прядь.

– Спасибо, Седа-джан, – еще раз поблагодарила старушка и протянула Седе книгу: – Что здесь написано?

– Это сказки Ганса Христиана Андерсена. Хорошие, кстати, сказки.

– Лучше нашего Ованеса Туманяна никого нет. – Старая женщина важно надула щеки и бросила книгу на пол.

Мы с Седой вышли на лестничную клетку и подошли к соседней квартире.

Седа открыла дверь и пропустила меня вперед:

– Проходи.

В квартире пахло на редкость приятно. Ни намека на то, что ее обладательница холодными зимними вечерами растапливает печку-буржуйку всякой дрянью, наподобие старых аккумуляторов и резиновых покрышек. Самой буржуйки тоже не было. Мягкие ковры на полу, на мебели ни пылинки, в углу гостиной электрический обогреватель, который Седа включила, едва мы переступили порог дома.

– Хороший у тебя «левый» свет, – вздохнула я. – С нашим напряжением обогреватель не включишь.

– Да нет, это пока наша бабушка Манушак свой обогреватель не включила. Я с ней делюсь. Давай я заварю кофе, пошли на кухню.

На кухне Седы тоже царили исключительная чистота и порядок. Кофейные и чайные чашечки с блюдцами стояли на полочках аккуратными рядами. На столе – белоснежная скатерть, в хрустальной вазочке – сухарики.

– Ты живешь одна?

– Нет, с отцом, но он сейчас работает во Владивостоке. Моя мать умерла, когда мне было десять.

– Моя тоже, – вздохнула я. – Но намного раньше. Мать и отец разбились в автокатастрофе спустя месяц после нашего рождения. Знаешь, иногда мне кажется, что я помню ее. Клянусь тебе. Я помню запах ее молока, помню, как она ласково смотрела на меня и гладила по голове. Как ты думаешь, ребенок может помнить такое?

– Не знаю, – пожала плечами Седа. – Говорят, что некоторые помнят даже момент рождения, но я с трудом в это верю. Знаешь, с годами я стала забывать лицо матери. Сначала оно было четким-четким. Стоило мне закрыть глаза, как я видела каждую черточку, каждую родинку и линию на ее лице, а теперь оно будто тает в тумане. Я помню ее в целом, но не помню деталей. Недавно поймала себя на мысли, что не помню ее голоса. Это страшно и грустно. Да ладно, что мы все о грустном. Будем делать халву?

– Давай, – согласилась я.

Халва – одно из немногих доступных лакомств, которым гостеприимные армянские хозяйки потчевали своих гостей. Ее готовили из растительного маргарина «Вита», который продавался в железных банках, сахарного сиропа и муки. По качеству халвы можно было судить о достатке семьи. Утопает халва в масле и грецких орехах – значит, хозяева дома люди зажиточные. Водянистая – экономят масло. Седа включила керосиновую горелку «Фуджику» и поставила на нее сковородку.

– Ты любишь масла побольше или поменьше? – спросила она, извлекая из банки с маргарином столовую ложку с желтой, крупитчатой массой.

– Ты готовь так, как привыкла.

Не могла же я признаться Седе, что люблю очень маслянистую халву. Вдруг она на жесткой экономии? Седа заметила мое смущение и положила на сковороду две ложки с горкой.

– Не переживай, у меня много маргарина, – подмигнула она, помешивая масло.

Когда масло разогрелось, Седа добавила муки, поджарила ее до светло-коричневого цвета и залила сахарным сиропом. Халва зашкворчала, а Седа взяла ложку и стала быстро-быстро перемешивать ее, чтобы не образовалось комков. Дождавшись, пока смесь стала однородной и гладкой, Седа вывалила содержимое сковородки на широкую тарелку и, проворно работая ножом, придала халве округлую плоскую форму. Я завороженно следила за ее движениями, которые были быстрыми, легкими и изящными.

– Ну вот и готово, жаль, что орехов нет. Давай есть, пока горячая, а то остынет.

Мы умяли почти всю тарелку, непринужденно болтая и попивая кофе. В какой-то момент я почувствовала, что забыла обо всем, что угнетало меня с утра. Темы, которые затрагивала Седа, были так же легки и приятны, как она сама. Казалось, что я могу сидеть целую вечность, есть халву и говорить с Седой. Мы проболтали почти два часа, пока я не взглянула на часы. Боже! Без пятнадцати четыре!

– Я, пожалуй, пойду, спасибо тебе за халву и за приятный разговор.

Тягостная реальность, простирающаяся за порогом дома Седы, приблизилась вплотную, вернув мне ощущение безысходности и тоски. Седа поймала мой взгляд и, когда я приподнялась со стула, положила руку мне на плечо и тихо сказала:

– Сядь.

Я села и опустила голову.

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату