Особенно этого опасался господствующий класс, получавший свои доходы от земельных владений. Многочисленное потомство приводило к дроблению и без того невеликих наделов, а оставление наследства старшему отпрыску (будущий средневековый майорат) вело к лишению всяких благ остальных детей и к родственным распрям. Этим объясняется, почему различные формы практического мальтузианства нашли отклик и одобрение и в Греции, и в Риме, хотя объективно полисы и республика были заинтересованы в интенсивном деторождении для пополнения армии.
Вот почему с предотвращением беременности эллинские и латинские власти не боролись, в отличие от еврейских левитов. Отрицали они, правда, и другие крайности – добровольную бездетность, кою отстаивали эллинские лишенцы, философы-аскеты; соитие только для деторождения, которую практиковали египетские терапевты и еврейские ессены.
– По букве римского закона изгнание плода карается очень строго. Текст установления гласит буквально следующее. – Квинтилий процитировал по памяти: «Кто примет плодогонное средство, даже без преступного намерения, ссылается в рудники, если он беден. Богатые ссылаются на остров, и часть их имущества конфискуется. Если же результатом выпитого лекарства является смерть матери и ребенка, то виновный наказуется смертной казнью». Тем не менее вытравление плода – вполне обычное дело для римских нравов и производится открыто. Многие говорят о нем, как об обычае, который терпится законом и к которому высшая знать и патрицианки прибегают из различных соображений. Одна из возлюбленных Овидия сделала выкидыш с целью уничтожить доказательства своей связи с поэтом: «Коринна, как и многие другие женщины, увидела, что спокойствие ее жизни будет нарушено появлением на свет свидетеля ее проступка и, подобно многим другим, старалась уничтожить своего ребенка, угрожавшего ее покою и красоте». Вот так великий поэт, который не был соучастником преступления, выразил возмущение поступком своей любовницы, но потом просил все же богов даровать ей прощение. При этом он посылал проклятия женщине, которая впервые подала пример такого злодеяния: «За борьбу против природы она заслуживает смерти, ей хотелось избежать появления нескольких складок на животе... И она рисковала сойти в могилу... Женщины, зачем вводить в свое чрево смертоносное орудие, зачем давать яд ребенку, который еще не жил? ...Она умирает, погубив свое дитя, и, когда ее с разметавшимися волосами укладывают на ложе смерти, все окружающие говорят: «Это справедливо, это разумно, она этого вполне заслужила!» Желание ускользнуть от неприятностей беременности, родовых мук, материнских забот, сохранить свое очарование, чтобы нравиться любовникам, – такова мораль римской матроны в нашу эпоху упадка!
– Ты для чего передо мной речь держишь, Мнемон?
– Дабы ты уяснил: вопросы, заданные тебе Лесбией, имеют огромное практическое значение. Их решение сулит неисчислимые заработки! Поэтому отнесись к этой беседе серьезнее, а то из тебя, кроме слова «нет», ничего не выдавишь!
– Я стремлюсь не к богатству, нажитому неправедным путем, а к строгому соблюдению отечественных законов! Наш пророк Самуил завещал: «...неужели всесожжения и жертвы столько же приятны Господу, как послушание гласу Господа? Послушание лучше жертвы и повиновение лучше тука овнов» (1 Цар. 35:22).
Все это время Лесбия сидела, полузакрыв глаза, в позе дремлющей кошки и чуть ли не мурлыкала, слушая, как ученые мужи-теоретики обсуждают женские дела. Текущие в ее голове мысли были гениально сформулированы великим грузинским поэтом Шота Руставели две надцать веков спустя: «Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны».
Именно они, «саги», главным образом и занимались производством выкидышей. В Риме, как и в Афинах, акушерки были ответственны не только за аборты и детоубийство (преступления эти фактически допускались законом и общественной моралью), но и за укрывательство и подбрасывание младенцев, что каралось весьма строго.
«Саги» уносили новорожденного, от которого родильница хотела избавиться, на берег Велабра к подошве Авентинского холма. К этому ужасному месту приходили бесплодные или потерявшие детей женщины, которым мальчики или девочки, обреченные на смерть, были необходимы для получения какого- нибудь наследства, или как страховка против одинокой старости, или же как средство избежать развода по обвинению в неспособности производить потомство.
– Всадник Иуда, а ваши акушерки не применяют месячные очищения для изгнания плода? Или горящие женские волосы? – спросила Лесбия.
– Да нет же! Их используют при маточных страданиях.
– В таком случае из всех выгодных дел тебя можно использовать только для лечения обычных болезней. Впрочем... Не знаешь ли ты средств, способных перебить запах тела? Римлянки с этой целью мажутся кремом из козьего жира и древесной золы, а это грязно и неопрятно.
И Квинтилий, и Гавлонит оценили важность темы. Избавление от пота пахнет очень большими деньгами!
...Римские женщины с огромной охотой пользовались косметикой. Каждая богатая дама имела специальный ящичек – «женский мир», который содержал все необходимое для ухода за лицом. Во времена Августа модницы тратили на это немалые средства. На рынках можно было купить любые косметические товары, но особенно ценились египетские мази и порошки, которым приписывали различные магические свойства. Квириты и сильного, и слабого пола густо белили лицо, шею, грудь, руки, наводили при помощи охры и винных дрожжей румянец на щеках, не заботясь об их естественном цвете. Глаза и брови подводили сажей.
Очень популярными среди населения Вечного города были рецепты для окраски волос в рыжий цвет, порошок для чистки зубов из мелкотертого рога и пемзы, свинцовые белила для лица, лосьоны из миндального масла и молока, средства от морщин из льняного масла и животных жиров. Вместо духов использовали пахучие мази, например мазь телиум, которую изготовляли из цедры апельсинов и оливкового масла.
Употреблять косметику и парфюмерию могли не все.
Куртизанкам это было строго запрещено. Едкие сатиры поэтов Горация и Катулла высмеивали страсть модниц, доходивших в излишествах до карикатуры. Запретный плод сладок!
Именно «лупы» всех рангов и мастей жаждали этого товара больше всего, ибо дурные запахи во время амурных схваток отвращали клиентов и снижали их заработки. В лупанариях Иуда не раз слышал встревоженные крики блудниц в спину уходящего посетителя, например:
– Что это значит? Был ли тебе противен мой поцелуй из-за запаха? Не стало ли мое дыхание хуже или я не удалила пота из подмышек?
А сколько насмешливых названий давали злоязыкие римские плебеи и патриции людям с «козлиной
