– Ну и?
– Ну и поверили почему-то, – Рекс хмыкнул. – Ты бы видел, какие у них рожи были – как будто по полкило лимона хапнули. Развернулись и потопали к джипу. И так опасливо косились на наши окна – я чуть ха-ха не поймал.
– Где оставили?
– Через квартал в тупичок завезли и рассчитали, – Рекс почесал переносицу – рука чуть подрагивала. – Тихо сделали, они и понять ничего не успели. Ствол скинули там – сейчас я пустой. Оружие только у Руля, надо ехать на хату, прибарахлиться. А что тут у нас?
– А у нас тут попытка изнасилования, покушение на вашего покорного слугу и… трое «двухсотых», – Март наконец застегнул «молнию» на комбинезоне Сашеньки, обнял ее и повел к выходу. – Их нужно аккуратно завернуть во что придется, снести вниз, погрузить в их тачку и отвезти в тот же тупичок. Вернуться сюда, почистить хорошенько, забрать самое ценное и уматывать к чертовой матери.
– А вот этот «двухсотый» шевелится, – Руль пнул одного из телохранителей Улюма по дрогнувшей ноге – бандит очнулся и начал приходить в себя. – Это как так?
– Это нужно поправить, – нахмурился Директор. – Нехорошо – «двухсотый», а шевелится. И второй – который рядышком, тоже может зашевелиться невзначай. Зашевелится и пойдет рассказывать всем подряд, что тут у нас приключилось.
– Не надо агитировать – сами с усами, – буркнул Рекс, поднимая из лужи крови пистолет Улюма и вытирая его о штаны бандита. – Вы топайте, мы тут все поправим. Ну-ка, Руль, распотроши одно кресло. Нам поролон нужен. Сэкономим твой ствол, пригодится…
…– Саша – Ингрид возьми, – скомандовал Рудин, толкнув локтем Масло. – И отваливайте от избы, пока мы будем работать. Ваня – не наделай глупостей, потерпи минутку. Пошел я…
Обежав избу, Серега заглянул в оконце комнаты Толхаева и повел носом. Увы, тонкому чутью Пса тут делать было нечего – из комнаты несло ярким ароматом свежего дерьма, забивавшим все остальные запахи. Определить чье-либо присутствие возможным не представлялось.
– Старшой!!! Старшой!!! – надсадно орал кто-то из большой комнаты – перегородки тоненькие, никакой звукоизоляции. – Старшой – ты где?! Где, а?
– Гриша – голос, – внятно прошептал Рудин и тотчас же прянул от окна в сторону.
– З-здесь!!! – торжественно пошипел Толхаев. – Од-дин я!
– Ваня – можно, – проскочив до угла, сообщил Соловью Серега и тотчас же вернулся к окну.
– Старшой!!! Старшой – че там у тебя?! – заходящимся от страха голосом плаксиво кричал кто-то.
– Нина – голос!!! – рявкнул Соловей, застывший справа от входной двери с автоматом на изготовку.
– Гав-гав-гав!!! – радостно заблажила Ингрид, которую Масло едва успел дотянуть до угла бани – команда, вообще говоря, собачья, подал ее один из горячо любимых хозяев, отчего бы и не гавкнуть?
– Мы здесь!!! – глухо раздалось откуда-то снизу.
– В подпол слиняла, падла!!! – отчаянно взвизгнул кто-то в избе. – Вместе с пацаном! Нинка, блядь!!! Я тебе, падла…
Чего он там ей, слушать не стали; как уговаривались, Соловей рявкнул: «МОЧИ!!!» – и, припав на колено, дал через дверь длиннющую очередь во весь магазин.
Рудин, изготовившийся в окне, как в бойнице, не замедлил присоединиться: тщательно вымеряя угол, выпустил магазин по тонкой перегородке, прекрасно зная, что все пули, не задерживаясь, влетят в большую комнату. Бросив автомат на землю, перекинул через плечо висевший за спиной карабин и метнулся вдоль стены ко входу – поддержать штурмовую группу в лице Соловья.
А штурмовать было нечего. Большая комната била в нос острым зловонием пороховой гари и крови. Никто не огрызался свинцом, не орал заполошно. Кто-то тихо хрипел в углу, неритмично выстукивая ногами по полу конвульсивную дробь. Тяжко матерился Соловей, отваливая чье-то тело с крышки подпола.
– Папка! Папка, мы здесь! – требовательно орал из-под пола реактивный Денис, как будто проснувшись после вынужденного двухсуточного застоя. – Ну что ты там так долго? Тут капает!
– Щас, щас… – торопливо бормотал Соловей, нашаривая в луже не успевшей остыть крови кольцо люка. – Вот еб…! Да где ты тут? Щас, секунду, щас…
– Гриша, ты как? – поинтересовался Рудин, заглядывая в комнату Толхаева. – Не оглушил?
– Т-ты г-где был, м-мать т-твою?! – сердито просипел больной, свидетельствуя тем самым, что ему вполне сносно лежалось под Серегиной очередью. – Т-тут т-такое б-было!!!
– Я в курсе, – виновато буркнул Рудин и, чтобы не развивать неприятную тему, крикнул во двор: – Саша! Давай бегом – дизель включи. Чего мы тут впотьмах?
Через три минуты послышался равномерный гул генератора, и в усадьбе вновь загорелся свет.
– Выходить можно или как? – тотчас же отреагировал все это время просидевший в бане Василий.
– А ты что – так и сидел там? – возмутился Рудин, выходя во двор и бегло осматривая трупы захватчиков. – Я же, как развязал вас, дал команду: все на выход!
– Так это… Прошло-то всего две минуты! – заоправдывался Василий, выползая из бани и с опаской косясь на распростертые тела. – Ну, пока там, значит…
– Ваня, иди-ка сюда, – позвал Рудин Соловья, который радостно тетешкал свою жену с чадом, не обращая внимания на некоторый дискомфорт в комнате. – Иди быстрее, не пожалеешь.
– Ну что там у тебя? – Соловей спровадил жену с сыном в комнату к Толхаеву и неохотно выглянул из дома.
– Наша команда к «двухсотым» во дворе – никаким боком, – торжественно доложил Рудин, ткнув пальцем в сторону лежавшего у крыльца трупа Турды. – Обрати внимание, чистенький, аки хер рувим.
– То есть? – недоуменно вскинул брови Соловей.
– То есть Ингрид его не трогала, – Рудин хмыкнул. – Надо же – такой работой тип занимался, а помер вот так…
– Да, интересное кино, – опытным взглядом окинув труп, заметил Соловей. – А она точно его не трогала? Следов, вообще-то, не наблюдаю… Но ты же команду давал?
– Она прыгнула на шею, как положено, толкнула передними лапами в грудь – завалила, в общем. И тотчас же отпрянула. Рвать не стала.
– То есть он уже был готов? – удивленно воскликнул Соловей. – Ты хочешь сказать, что он дал дуба от разрыва сердца? В тот момент, когда Ингрид его достала?
– От разрыва сердца, от инфаркта, инсульта, апоплексического удара… Короче, как ни называй – он помер от страха. Обидная смерть для воина. И чего он так испужался? Собака Баскервилей, что ли, привиделась?
– Да хрен его знает, – Соловей нетерпеливо передернул плечами. – Это все?
– Нет, не все, – Рудин отошел от крыльца и направился к наблюдательной вышке. – Иди-ка сюда, чего скажу…
– Чего? – недовольно буркнул Соловей, приближаясь к присевшему на нижнюю ступеньку лестницы Сереге.
– А того, что сваливать надо как можно быстрее. Пасут нас, – тихо сообщил Рудин. – И очень странно, надо вам сказать, пасут…
– Чего вы тут? – подозрительно поинтересовался подковылявший от бани Василий. – Что-то не так?
– Ну-ка, марш к Толхаеву! – сурово прикрикнул на егеря Рудин. – Все так – ты не переживай. Давай, быстро собери Гришу в дорогу. Через пятнадцать минут мы уезжаем.
– А я?! – испуганно вскричал Василий. – Я что – тут один останусь? С этими?!
– А они уже не опасны, – безжалостно заметил Рудин. – А ты, между прочим, у себя – тут дом твой. Наведешь порядок, приберешь, трупики закопаешь. Стенки зашпаклюешь. Чего еще?
– Я не… Я их как? Я их боюсь, – растерянно хлюпнул носом Василий. – Может, останетесь до утра, а?
– Ладно, от жмуриков мы тебя избавим, – великодушно снизошел Рудин. – Погрузим на их тачку, вывезем на трассу и бросим где-нибудь. Можешь расслабиться. Мы тебе только собак на время оставим – нам пока недосуг с ними. Иди, готовь Гришу…
– Ну-ка, ну-ка – что там насчет «пасут»? – проводив взглядом егеря, спросил Соловей.
– Вот эти двое, – Рудин показал на трупы моджахедов, лежавшие, соответственно, под лестницей
