– Хочу знать, сколько их, этих гадов, – свистящим шепотом принялся перечислять Серега, ощущая, что его большое доброе сердце переполняет лютая злоба к захватчикам. – Где Соловей, Масло, Василий, мать их так! Вояки фуевы, фимозы недоделанные! Где лежит оружие, патроны. Как сидят эти твари, как размещаются, что делают. Только быстро и внятно – выкладывай!
Нина довольно толково ответила на все вопросы. Узнав, что реквизированное в усадьбе оружие хранится в комнате у Толхаева, Рудин заметно оживился.
– Ты его уже кормила?
– Нет, сейчас как раз пойду, – Нина верно уловила ход мысли Рудина. – Ничего не выйдет – когда я его кормлю, кто-нибудь из них заходит в комнату и смотрит. Боятся, видимо, что я схвачусь за оружие. А я и не думала – Денис же там…
– Эй, женщина, ты что там, веревку проглотила? – крикнул от бани соглядатай. – Почему так долго, э?
– Сейчас-сейчас – уже иду! – возвысила голос Нина.
Трое во дворе заржали – видимо, ситуация показалась им комичной.
– Ничего, козлята, посмейтесь в последний раз… – ненавидяще процедил Рудин и на прощанье быстро проинструктировал женщину: – Вот что… Как зайдешь в комнату к Толхаеву, откроешь оконце – проветрить. Оно маленькое, вряд ли они заподозрят что-нибудь. Когда Гришу кормить будешь, сядь поближе к оружию и заранее наметь, что будешь брать. Мне нужен любой из наших карабинов и хотя бы пачка патронов к нему. Так вот – как погаснет свет, возникнет небольшая суматоха, ты под шумок должна успеть вытрусить карабин с патронами за окно. Там как раз тыльная сторона, пока они во дворе будут толочься, пока найдут, что почем, – времени пройдет достаточно.
– А свет точно погаснет? – с затаенной надеждой спросила Нина.
– Погаснет – я обещаю, – заверил ее Рудин. – Как только окно откроешь, это будет для меня сигналом. Примерно через минуту я оборву провод – раньше никак не добраться. Ты, главное, все просчитай, чтобы не шумела, когда будешь ствол во двор спускать. Сумеешь?
– Я все сделаю, даже если они меня после этого убьют, – твердо заявила женщина. – Все сделаю…
– Не надо, чтобы убивали, нам лишние Розы Люксембург без надобности, – сердито поправил ее Рудин. – И запомни хорошенько: когда свет погаснет во второй раз, бери Дениса и лезь в подпол. Только не сразу, а чуть погодя, когда начнется. Они на крышку подполья ничего не поставили?
– Нет, мебель на месте… А как я узнаю, что уже началось?
– Ты увидишь, – пообещал Рудин. – И услышишь. Почувствуешь, одним словом. Все – давай, выдвигайся. А то сейчас твой провожатый проверять припрется…
За те несколько часов, что так неосмотрительно подарил Директору шантажист, «иксы» исследовали каждый квадратный метр территории, прилегающей к речному вокзалу. Составили подробный план местности, обозначили все возможные варианты действий противника и даже умудрились на скорую руку, схематично прорепетировать каждый из этих вариантов. Пообщались со сторожами: соответственно, речного вокзала и павильона игровых автоматов, представившись сотрудниками ФСБ, мелькнув ненавязчиво липовыми ксивами. В результате общения появились два великолепных снайперских гнезда – на втором этаже закрытого на ночь вокзала и на крыше павильона. С обеих точек просматривалась набережная, прилегающая к ней часть акватории и все подступы к причалу – проведя тщательную рекогносцировку, Директор не обнаружил ни одного метра перекрытого пространства. Иными словами, где бы шантажист ни находился в момент обмена, везде его настигнет снайперская пуля – спрятаться на набережной негде.
– Ваш объект – плечи, – проинструктировал Директор Умника и Рекса, залегших в снайперских гнездах. – Конечно, лучше бы – ноги, но, сами понимаете: если брюки темные, на фоне асфальта не различить. Да, если он явится не в обещанном белом плаще, будет сложнее. Но расстояние мизерное, по сто метров на брата, а вы у меня мастера – разберетесь. При любом варианте – убивать его нельзя ни в коем случае. Прошу помнить. Если, не дай бог, кто-то из вас его завалит, буду считать личной обидой…
Перекрыв все подходы с суши, занялись плавсредствами. Руль сгонял на лодочную станцию, нанял моторку на полчаса и покатался вдоль набережной, изучая береговое покрытие. В районе девятой тумбы простукали багром каждую каменную плитку, но ничего подозрительного не обнаружили. Пологие каменные скаты береговой «рубашки» не содержали никаких отверстий или пустот, кроме осклизлого илового налета, ничего примечательного не было. Решив подстраховаться, Док у самой ватерлинии приспособил на стальном пруте упакованный в целлофановый пакет уровневый тепловой датчик. Датчик реагировал на любое тело, температура которого превышала 30°С, появившееся в радиусе ста метров в ограниченном уровневом диапазоне: семьдесят сантиметров над ватерлинией, семьдесят – под.
– Он не сможет незаметно подплыть к нам с аквалангом, но для верности неплохо было бы установить с десяток глубинных бомб, – пошутил Док, не понимая, к чему такие беспрецедентные меры предосторожности. – Тогда снайперы и наблюдатели вообще могли бы отдыхать…
– А ты хоть и индюк, но для интеллигента соображаешь достаточно здраво, – высказался Директор, когда подготовка была закончена и все номера расчета перешли в режим активного ожидания. – И, очевидно, полагаешь, что все предусмотрел…
Интеллигент выбрал вполне подходящее местечко для обмена. Участок набережной между причалом и павильоном был аварийным, о чем свидетельствовали стандартные запрещающие знаки и многочисленные таблички на подъездных путях и по периметру. Знаки грозили «кирпичом», а таблички обещали, что в любой момент набережная может уехать в реку. По этой причине в районе обмена можно было ожидать практически гарантированное безлюдье. Некоторые лихачи изредка проезжали по аварийному участку – «иксы» насчитали три подобных случая. Каждый раз это были дорогие иномарки, водители которых то ли читать не умели, то ли страдали патологическим неверием в объективность органов городского управления. А поскольку иномарки были довольно увесистыми – как минимум раза в полтора тяжелее любой стандартной легковушки, можно было не сомневаться, что за то время, пока «Мазда» Директора стоит у парапета, набережная в реку не уедет.
Вместе с тем вдоль набережной пролегала весьма оживленная городская трасса, на обочине которой – с противоположной стороны от реки, располагался целый ряд круглосуточных ларьков. Таким образом, шантажист все рассчитал правильно: с одной стороны, он будет получать деньги на безлюдном участке, с другой – в случае опасности ему достаточно громко крикнуть, чтобы привлечь к себе внимание.
– Но ты, хоть и рассуждаешь здраво для интеллигента, а все равно индюк, – констатировал Директор, взвесив все «за» и «против». – Потому что меряешь нас по своим цивилизованным стандартам. А нам глубоко до лампады – кричи сколько влезет, хоть мегафон возьми. Продырявим, как ситечко, и утащим за доки для приватной беседы…
В 22.45 Директор осторожно заехал задом на аварийную набережную, остановил «Мазду» напротив девятой тумбы и, раскрыв дверцы и подняв багажник, уселся на заднее сиденье слева. Вдел в левое ухо крохотный микрофон, соединенный тончайшим проводком с ларингофоном, прикрепленным пластырем под челюстью, нажал кнопку автонабора номера «Кенвуда» Рекса, поднес телефон к правому уху и еле слышно произнес:
– Проверка связи.
– Получаю на пятерочку! На пятерочку получаю! Максимум громкости, мать вашу так! – заорал в левом ухе металлический голос Дока – Март болезненно поморщился.
– Все нормально – не слышно ни хрена, – после некоторой паузы сообщил зависший на телефоне Рекс. – Или он ничего не говорил?
– Еще как говорил, – буркнул Директор. – Орал, сволочь. Я после акции обязательно кому-нибудь чего- нибудь надеру. Возьму первого попавшегося под руку и солдатским ремнем по хитрой компьютерно- электронной худосочной заднице – на!
– Сам же сказал – максимальная громкость, – опасливо сбавив тон, заоправдывался Док. – Мне-то что? Дали команду – выполняю…
– Сдуру можно и фуй сломать, – непримиримо проворчал Директор, однако профессиональный аспект возобладал над мелкой личной мстительностью. – Рекс, обзвони всех, переходим в режим одностороннего радиообмена. Напомни: самостоятельно выходить на связь только при критической ситуации. Частота 12— 25, запасная – 14—70. Давай – пока я иду от машины к причалу, чтоб все сели на связь, проверю. Потом возможности не будет.
