неподалеку от усадьбы Лиховского, в которой наши приятели некоторое время скрывались после бегства из Белогорска. Так вот, Рудин вернул поселковому фельдшеру Михалычу «таблетку» и узнал следующее: по факту смерти Лиховского заведено уголовное дело, усадьба опечатана, а всю нашу славную компанию вяло ищут по приметам. Не ограничившись услышанным от Михалыча, Пес вечерком забрался в поместье опечатанное и произвел там обыск на предмет обнаружения. И, разумеется, ничего такого не обнаружил – все изъяли.
– Дело дохлое, – резюмировал Рудин по возвращении. – Я проконсультировался. О том, чтобы выкупить у следственных органов завещание и паспорт, не может быть и речи (это многоумный Гриша Толхаев предложил с ходу – выкупить, у них тогда еще деньги не кончились). И паспорт и завещание на учете в Интерполе – сунешься, сразу возьмут…
Алиса в таких тонкостях разбиралась неважно, но за два года успела изучить своего супруга досконально, а потому сделала соответствующие выводы. Рудин
Когда они удирали из усадьбы Лиховского, Пес распорядился, чтобы Алиса взяла из кабинета деньги Марта, и страшно негодовал, что дама сердца его ослушалась.
– Это военная добыча, трофей, взятый на поле боя! Мы имели на них безраздельное право и правом этим преступно не воспользовались…
А «правильные деньги», взятые Алисой из сейфа, душу сурового воина не грели. Серега страшно комплексовал из-за того, что становление их общего хозяйства на новом месте в постубегантный период осуществлялось именно на деньги Алисы. Он привык все брать от жизни сам и не желал быть у кого-то на иждивении.
Другое дело – архив. Архив, собственно, никому не принадлежал – товарищ Остерман А. И. сдвинул лыжи два столетия назад и свои бумаженции никому не завещал. И хотя архив был припрятан на территории усадьбы Лиховского, для Рудина это не имело совершенно никакого значения. Это он, Серега, нашел ларец со своими псами. Значит, что? Правильно – военная добыча. Трофей. Поэтому Рудин шибко и не возмущался, когда Алиса предложила ему свой авантюрный проект. Мужик притащил в пещеру убитого на охоте зверя, мясо съели, а шкура осталась. Теперь женщина пойдет к ручью и будет шкуру скоблить, чтобы сшить из нее одежду…
Погоревав слегка о нереализованных возможностях, Алиса посвятила десять минут изучению рекламных буклетов и отправилась прихорашиваться. В самом деле – не идти же к барону в джинсовом комбезе да с конским хвостом! Тем более данный пункт был обговорен с Рудиным и он его одобрил.
Как вы думаете, сколько нужно даме, чтобы приобрести в Париже скромный, но приличный наряд и соорудить маломальскую прическу? Алиса, как женщина, воспитанная в социалистических канонах практицизма, запланировала на это неблагодарное дело полтора часа и сто баксов. Чем руководствовалась? Рекламными ценами в буклетах и обозначенными на атласе местами расположения магазинов. Все рядом, везде пешком можно прогуляться, цены вполне приемлемые, местами даже со скидкой. Подумав хорошенько, Алиса решила сделать прибавку в расчете на непредвиденное: еще десять-двадцать баксов и полчаса.
– Что у вас на голове, мадам? Да вы просто преступница! – вот так нашу замаскированную встретили в первом же салоне. – Только помыть и расчесать?! И слушать ничего не желаем! Немедленно садитесь, иначе мы вас заколем вот этими ножницами…
Примерно то же самое было в магазинах – с некоторыми разночтениями. В результате Алиса – безо всякой натуги, естественно и самопроизвольно, потратила на прихорашивание несколько больше, чем планировала: около шести часов и почти все четыреста баксов резерва. А когда спохватилась, было уже поздно: в сумочке остались около ста долларов расходных, часы на башне показывали пять ноль пять пополудни – до отхода автобуса на Фонтенбло оставалось десять минут, а чтобы добраться до автовокзала, требовалось как минимум полчаса.
– Рудин меня убьет! – пискнула Алиса, влетая в вестибюль гостиницы – так получилось, что круг ее похождений замкнулся примерно на том же месте, откуда и начался – все магазины располагались рядышком. – Резерву – пиз… ой, чуть не оговорилась! Вызовите мне такси, – распорядилась Алиса, кидая на стойку пакет с комбезом и кроссовками и исследуя содержимое сумочки. – Ой! У вас таксисты доллары берут? У меня франки кончились!
Ответом ей было выразительное молчание. Портье с посыльным, открыв рты, смотрели на даму такими взглядами, словно она явилась в вестибюль как минимум неглиже, да вдобавок при ожерелье из засушенных моржовых фаллосов.
– Чего вы? – упавшим голосом спросила Алиса, автоматически оглядываясь на огромное зеркало, вмонтированное в стену при входе. – Ах, вот оно что… Не узнали, что ли?
А ведь и верно – не узнали! Наша дама, побывав в салоне и приодевшись при помощи французских продавцов, совершенно изменилась. Она была просто до неприличия хороша – хоть сейчас на обложку «Metropolitan»!
– Это вы, мадемуазель? – щелкнув челюстью, поинтересовался портье – посыльный, видимо, так и не пришел в себя.
– Это я, – не стала отпираться Алиса. – Меня спрашивали?
– Спрашивали, – подтвердил портье. – Руководитель группы. Был очень озабочен. Что вы с собой сделали, мадемуазель?
– Приняла душ, – буркнула Алиса. – Вызовите, черт возьми, мне такси – я опаздываю!!!
– Одно мгновение, мадемуазель! – подскочил портье, набрал номер, нарычал на диспетчера, кивнул подобострастно: – Пожалуйста, мадемуазель, – такси будет через две минуты.
– Очень хорошо, – одобрила Алиса. – Вот пакет, пусть полежит у вас – некогда бегать в номер. Передайте руководителю – я буду вечером, все объясню, пусть не беспокоится. Все, я пошла.
– Мадемуазель?
– Ну что еще?!
– Я не буду говорить, что вы прекрасны, как первые розы Елисейских полей, – прожурчал портье. – Это очевидный факт. Мы… поражены, мадемуазель. Мы готовы умереть у ваших ног…
– Ох ты, хам наглый! – смущенно пробормотала Алиса, выскакивая за дверь. – Все вы, французы, такие вруны страшные – просто ужас…
По дороге к замку Алиса планировала любоваться видами и томно мечтать. Если уж разоряться на такси, так с максимально доступной выгодой! Таксист был человеком глубоко в возрасте, кое-что в людях понимал (а может, просто туристов часто возил) и сразу после того, как Алиса назвала адрес, поинтересовался:
– Как вы желаете ехать, дитя мое? Кратчайшим путем или так, чтобы все известные в мире исторические места нашего города с восхищением запечатлели на себе взор ваших прекрасных глаз?
– Даже и не знаю… – Алиса нерешительно пожала плечами, сканируя взглядом водителя на предмет выявления неких скрытых маньяческих задатков. – Если мы успеем к шести часам в Друа…
– Мы успеем, – успокоил таксист, трогая машину с места. – А насчет меня можете не беспокоиться, дитя мое: я уже не в том возрасте, чтобы позволять себе глупости даже с официантками в баре. А уж с такими красавицами, как вы… Я и в молодости всегда страшно робел в присутствии таких роскошных дам…
«Что за мужики здесь, – в немалой растерянности подумала Алиса. – Пусти в Париж любую обезьяну, ей обязательно внушат, что она – самая распрекрасная красавица и лучшая из лучших!»
Экскурсия получилась вполне занимательная: старый таксист наметил хороший маршрут и по ходу движения давал короткие, но исчерпывающие комментарии, не требуя от пассажирки внимания к своей персоне. Однако только лишь любоваться видами и томно мечтать не получилось: пассажирку тревожили мысли о предстоящей встрече с бароном.
Это был первый опыт такого рода в жизни нашей дамы. Она отдавала себе отчет в том, что архив Остермана имеет большую историческую ценность, но понятия не имела, каков эквивалент этой ценности в денежном исчислении. От того, как пройдет встреча с бароном, зависело очень многое. Барону де ла Торво, по сути, предстояло стать одновременно оценщиком, дегустатором и первооткрывателем нового блюда, именуемого «стародавние интриги и тайны, вроде бы безвестно канувшие в Лету…». Стародавние, но не
