способствует своевременности доставки).
Бойцы юстиции на десерт не остались. Переговорили с начальством по рации, попрощались и убыли. Спасибо говорить не стали, а на прощание посмотрели на нас, как на каких-то шарлатанов. Не знаю, как там насчет их начальника штаба, это уже в компетенции Глебыча… А вот насчет того, что отношения с уиновским спецназом у нас теперь будут натянутые, – факт.
Бойцы уехали, Лиза выключила магнитофон, в столовой стало тихо… И все заметили, что нет того радостного ажиотажа, который обычно сопутствует удачному окончанию операции без единой жертвы. Лидер наш был мрачен и смотрел в землю.
– Нам попало? – высказал предположение Петрушин.
– «Нам»? – Иванов пожал плечами. – Вы все сработали на «отлично». Это мне попало.
– А что такое? – озаботился Глебыч. – Лаптев сам сказал – такого зверюгу добыли…
– Спасибо тебе, Глебыч, – Иванов плеснул себе еще коньячку и поднял стакан. – Ты порой ведешь себя, как последний обалдуй. Это неоспоримый факт. Но ты у нас самый полезный, как ни крути. И сегодня ты спас меня и Костю.
– Почему только вас? – великодушно присоединился Петрушин. – Меня, Васю и Серегу – тоже…
– Да вы бы успели удрать, – отмахнулся смущенный Глебыч. – За две минуты до Садового бы добежали!
– Ну, это как сказать…
– Короче, это все лирика, – завершился Иванов. – Глебыч сегодня нас спас – это факт, без всяких высоких фраз. Предлагаю тост за самого полезного в мире Глебыча.
– За самого лучшего в мире Карлсона, который живет в объединенной группировке, – добавил Вася, пихая свой стакан с двадцатью граммами в общую кучу. – Точнее, в первом модуле команды номер девять.
Подняли, стукнулись, посмотрели внимательно на порозовевшую от смущения щетинистую макушку Глебыча. Да, хорошо, когда такой товарищ рядом в нужный момент…
– Не, это понятно… – Глебыч принял полстакана не поморщившись, в один глоток (это, между прочим, не всякому дано – попробуйте сами!), плеснул еще столько же и постарался отвлечь общее внимание от своей скромной персоны:
– Так что там у нас не срослось? Это насчет Аюба?
– Угу, – кивнул Иванов. – Чего и следовало ожидать. В общем, Аюба нам не спишут. Ни при каких обстоятельствах. Это мне дали понять сразу, в начале разговора, и довольно жестко…
Вот такие дела, дорогие мои. Это вовсе не неожиданный поворот событий, ситуацию можно было просчитать еще у котлована, сидючи в джипе. Вопрос лишь в том, что это сейчас мы можем сторонне рассуждать, а в тот момент всем очень хотелось жить. И полковник наверняка отдал бы в тот момент хоть двести сорок Аюбов, если бы они у него были. А теперь за это придется отвечать.
Помните, наверное, кино: у вас там в Питере сидит в СИЗО один наш моджахед, а у нас есть ваш сотрудник низшего звена. Давайте меняться? Давайте. Следующий кадр: моджахед стоит на полевой дороге и разминает освобожденные от наручников запястья. Смена ракурса: сотрудники отвязывают от дерева изможденного коллегу с запекшимися губами. Все, обмен состоялся.
Это кино. В реалии все намного сложнее.
Нетрудно менять труп на труп. Это вполне по силам обеим сторонам на местном уровне. Или пару трупов «духов» на нашего пленного – если есть такое предложение от противной стороны. Можно втихаря, чтобы высокое начальство не пронюхало, пойти на риск и поменять на пленного недавно пойманного и пока что не зарегистрированного «духа». Это уже произвол, нарушение законов (вы его при поимке должны доставить куда следует и сразу оформить, держать у себя в зиндане просто не имеете права). Но это частенько проходит.
Оформленного «духа», даже если это просто боец из низшей иерархии, менять на местном уровне уже невозможно. Для этого либо придется обратиться по вертикали до самых верхов ведомства, либо в сговоре с органом надзора организовать имитацию побега из-под стражи. Верхи очень неохотно принимают на себя ответственность за такого рода мероприятия, потому что они глубоко незаконны. Совершая обмен, вы вступаете в отношения не с официально признанной воюющей стороной (напомню, у нас войны нет – это контртеррористическая операция длиной в десять лет), а с преступниками, и любые ваши действия на этом поприще по определению преступны. Поэтому верхи предпочитают, чтобы вы сами, на месте, решали такие щекотливые вопросы. И – спасибо огромное! – закрывают на это глаза, поскольку понимают, что такие вопросы все же время от времени возникают и никуда от них не деться.
Но уж если у вас там, на месте, что-то не заладится (та же самая имитация побега), «разгребаться» будете сами, по полной программе и всей строгости российских законов.
Это все касается простого «оформленного» моджахеда низшего звена. А теперь напомню: в нашем случае речь идет даже не о среднем звене или, бери выше, – полевом командире. Мы отпустили товарища, которым занимаются Генпрокуратура и Главное управление ФСБ. Который своими руками убил полсотни человек, проходит вторым фигурантом в разработке «Черная вдова» и лично, подчеркну – лично! – организовал взрыв Дома правительства в Грозном в декабре прошлого года.
А самое приятное: нам ведь этого никто не поручал, об этом даже речи не шло! Аюба нам выдали под расписку, как наживку, под честное слово Иванова, который заверил руководство, что операция пройдет без сучка и задоринки.
Короче, не будем плакаться попусту, скажем проще: не простят. Тут не только погоны долой да поганой метлой из войск – можно ведь и под статью угодить…
– Но ведь представитель подтвердил правомочность передачи? – уточнил Серега, имея в виду радиообмен бойцов Минюста с их начальником штаба.
– Да, подтвердил, – Иванов криво ухмыльнулся. – На том условии, что это предусмотренный вариант комбинационной игры, и мы в полном объеме продолжаем разработку.
– То есть как? – компетентно удивилась Лиза. – Теперь мы должны…
– Правильно, должны, – кивнул Иванов. – Завершить то, что сами и предложили… с некоторым перевыполнением плана.
– То есть поймать сапера и вернуть Аюба, – сделал вывод Серега. – И то и другое в сложившейся ситуации уже нереально. И вы согласились?!
– Ха! А у меня есть выбор?
– Не понял, – наморщил лобик Вася. – Мы же все сдали чекистам и разведчикам. Ну и чего нам тут теперь ловить? Это же полная жопа…
Вот так все плохо, дорогие мои. Если уж практик Вася просек всю безысходность оперативного тупика…
– Мы не все сдали, – самый полезный в мире Глебыч благодушно зажмурился и покосился на преступно пустые стаканы коллег. – Гхм… Мы знаем самое главное.
– Да, это точно! – Глебыч, конечно, сегодня именинник, но язвить в его сторону мне никто не запрещал. – Мы знаем, что сапер маньяк, зовут его Шах – и, скорее всего, это только кличка, жил до недавнего времени в Тхан-Юрте, и имеем данное Сулейманом описание. Под описание подходит половина мужчин Чечни и прилегающих окрестностей, из Тхан-Юрта он уехал, думаю, через полчаса после прохождения сигнала, а то, что он не чечен, но вполне сносно знает язык, нам особенно пригодится. Будем строить всех похожих на площади Дружбы народов и проверять их со взводом профессиональных лингвистов – носителей коренного языка…
– Ты вредный, Костя, – беззлобно попенял мне Глебыч. – Ты не слушаешь человека. Близкого. Ты всяких уродов на переговорах слушаешь, в рот им смотришь. А близкого – на хер он нужен, слушать?
– Да я слушаю тебя, Глебыч, слушаю. Говори, полезный ты наш.
– У меня есть куча его фоток, – Глебыч доверительно подмигнул мне. – Надо будет за альбомом в бригаду сходить. Правда, он там молодой, но Серега у нас любое фото может «состарить»…
– ???!!!
– Чего уставились? Принесу, сами посмотрите… И вообще. Я знаю этого типа как облупленного. Лучше, чем родного брата…
Глава 8
