сформулировал вопрос попроще: – А дополнительная нагрузка?
– Зачем дополнительная?
– Сапера допрашивать как будем? Или Аюба посадить…
– Да, это можно, – кивнул Сулейман. – Я шибко не шарю, но мне объяснили – там в одну сторону. В общем, минус – нельзя.
– Это уже лучше, – Глебыч удовлетворенно клюнул щетинистым подбородком. – Жить можно.
«Скотина безмозглая! – прорычал взгляд Иванова. – Какой, на фиг, „лучше“? И зачем вообще такому идиоту жить?!»
– Теперь вот это, – Сулейман, радостно жмурясь, как уличный кот при виде банки сметаны, ткнул красную кнопку на «лентяйке» и быстро набрал комбинацию цифр, повернув пульт спинкой к аудитории. – Теперь меня убивать нельзя.
– Цепь «пульт-пояс»? – как ни в чем не бывало уточнил Глебыч.
– Гхм-кхм… – громко прокашлялся Костя.
«Прекрати!» – вопили глаза Иванова, пытавшегося поймать в верхнем зеркале взгляд Глебыча.
Глебыч назад не оборачивался, в зеркало не смотрел, а все время разглядывал пояс на товарище справа. Как непосредственное дите рождественскую елку в магазине для незаможних селян.
– Да, цепь, – кивнул Сулейман. – Соображает ваш доктор. Вот, слушайте…
Все навострили уши, в салоне воцарилась тишина. Иванов тихо багровел, совершенно не представляя, как теперь «разрулить» ситуацию и, вообще, какую выбрать линию поведения с объектом. Костя лихорадочно перебирал возможные варианты развития событий. Сулейман вел себя легкомысленно, как расшалившийся ребенок, или просто… как сумасшедший. Ну и как с таким типом работать дальше?
Пульт запищал. Сулейман, сунув его за пазуху, на ощупь ткнул две кнопки – чтобы враги не видели. Писк не прекращался.
– Неправильно набрал! – жизнерадостно хмыкнув, объявил шалун и опять ткнул на ощупь пару кнопок.
Писк прекратился.
– Каждые две минуты пищит. Надо две цифры набрать. Если не угадал, он продолжает пищать. Надо снова набирать. Если за тридцать секунд не набрал – пояс взорвется. Снимать нельзя, там много проводов, сразу взорвется. Надо код – пять цифр – набрать, чтобы выключить… Нормально, доктор?
– Класс, – похвалил Глебыч, широко улыбнувшись. – Здорово. И просто. Запрос – ответ, двузначный код. Пять знаков, миллион комбинаций, случайный подбор за тридцать секунд исключен… Нормально!
– А с машиной? – Сулейман любовно погладил кожу кресла.
– С машиной тоже – дешево и сердито, – одобрил Глебыч. – Вообще, сапер у тебя мастер. Все сделал просто здорово!
– О, господи… Бывают же уроды… – не сдержавшись, простонал Иванов и отвернулся к окну, не в силах лицезреть светящуюся физиономию Глебыча.
– Сулейман… – напомнил о себе Костя. – С тобой все в порядке?
– Я не сумасшедший, если ты об этом, Иван, – совершенно серьезно ответил Сулейман. – Надеюсь, вы тоже. Иначе мы все умрем. А это, между прочим, моя любимая машина.
– Да нет, я просто уточнил…
– Теперь очень плохая новость, – Сулейман ткнул пультом в сторону посадок. – Сапера не будет. Я своих людей не сдаю.
– Ты… ты нарушил договор, Сулейман, – тщательно подбирая слова, процедил Иванов. – Получается, что твое слово ничего не значит?
– Я дал слово, что гарантирую вашу безопасность, – беспечно отмахнулся Сулейман. – И я его сдержу. Насчет остального сказал: договоримся на месте. Вот и договариваемся.
– И как мы договариваемся?
– Сейчас машина приедет. Аюб пусть сюда подойдет, его заберут. Машина уедет. Потом, минут через пять, мы тихо поедем в посадки. Если вертушки не взлетят, я выключу заряд, вас выпущу ближе к селу. Пешком обратно дойдете. Все.
– Мы тебе не верим, Сулейман, – с сомнением покачал головой Иванов. – Ты не держишь…
– Ну, как хотите, – Сулейман ответил на сигнал пульта и положил руку на выключатель печки. – Думай минуту, потом печку выключу.
– И что?
– Будет взрыв. Мы все умрем.
Ответ прозвучал совершенно спокойно, словно речь шла о чем-то обыденном и не очень важном.
Иванов затравленно посмотрел на Костю и развел руками. Как быть? Вот это не фига себе, сходили на переговоры! Костя, не раздумывая, кивнул – надо соглашаться. Для психолога было совершенно очевидно, что абрек без колебаний осуществит свою угрозу. И глазом не моргнет. У него работа такая, готов к смерти в любую минуту…
Прошло больше минуты. Иванов сосредоточенно размышлял и на часы не смотрел. Сулейман ответил на очередной писк пульта, положил его в «бардачок»… развел руки в стороны, ладонями кверху и начал шепотом молиться. Без всякого перехода, как-то с разбегу, буднично и деловито…
Это повергло полковника в состояние шока. Почему-то он думал, что абрек будет ругаться, настаивать, угрожать…
– В крайнем случае – уволят, – подал голос Костя, промакивая платком вспотевший лоб. – Полковник, мы же не фанаты, в конце концов…
– Ладно, твоя взяла, – Иванов достал рацию: – Барьер – Первому.
– На приеме Барьер.
– Пусть Аюб идет сюда.
Сулейман так же внезапно, как начал, прекратил молитву – обвел бороду обеими руками, поднял взгляд к потолку – словно извинился за прерванный ритуал и вновь взял пульт.
– Один?
– Да, один.
– Наручники – как?
– Снимите, снимите наручники. Давайте, поживее.
– Вы уверены?
– У тебя уши заложило, родной мой?! – зло крикнул полковник. – Пусть бежит сюда, и без наручников! Что – непонятно?!
– Все понятно. Выполняю…
В зеркала можно было видеть, как из «рафика» вывели Аюба. Спустя несколько секунд он пошел к джипу, разминая на ходу освобожденные от «браслетов» руки.
– Рацию дай, – попросил Сулейман.
– Держи, – Иванов протянул рацию. – Как обращаться, знаешь?
– Хорошая шутка, – Сулейман нажал тангенту: – Салман? Кнопк тетае.
– Салман куза, – тотчас ответила рация. – Лодушх ву.
– Ху ду цига?
– Обстановк дик ю.
– Щя дерг кичин ду. Аюб вогуш. Ауэ, Салман, ауэ.
– Со кята, амир. Хинца ведаш ву…
– Держи, – Сулейман отдал рацию и стравил стекло со своей стороны. – Хорошо, что вы не сумасшедшие. Поживем еще…
Из посадок выскочил еще один джип и помчался к точке встречи. Подъехал он раньше Аюба – младший Дадашев еще с минуту шел, осторожно ступая по начавшей оттаивать грунтовке.
Братья пожали через окно друг другу руки, без эмоций, как будто вчера расстались. Аюб внимательно посмотрел на Сулеймана и зачем-то заглянул в салон. Увидев сзади Костю с Ивановым, кивнул, как старым знакомым, и сел во второй джип. Так и не сказали братья друг другу ни единого словечка.
«Как волки, – отметил Костя. – Встретились, обнюхались, обменялись взглядами… Эмоции не хотят перед врагами показывать? Или… Может, они на ментальном уровне общаются?»
