снесут к известной матери.
Сулейман на встречу припрется с поясом… Если «силовики» сработают не так, как надо, то-то будет весело!
Костя зажмурился и представил себе картинку: сочный шлепок, судорожный вздох, скрюченная рука рвет кольцо на поясе, оглушительный взрыв в узком кругу «переговорщиков», и…
– И мясо… – пробормотал Глебыч, с удовольствием причмокнув губами. – С кровью… Мно-ого мяса…
Костя дико вытаращился на лжедоктора и чуть не поперхнулся чаем. Коллеги из команды иногда удивляют. Не по профессиональной части, тут все понятно. А по жизни. Как брякнут что-нибудь – вроде бы невпопад, о своем, а по сути получается как раз в точку.
– Типа барбекю, – пояснил Глебыч, заметив странный взгляд товарища. – Михалыч делает. Радиатор на сильный огонь, на решетку – крупные куски. Сверху корочка такая, быстро схватывается. А внутри – сочная мякоть, с кровью. Они свинью будут резать, с осени кормили…
Ага, Глебыч предвкушает вечернее застолье среди своих. По поводу обстановки не напрягается, расслаблен, как будто друга в гости ждет. Правильно, жизнь продолжается. Стрелять из посадок вот так сразу никто не будет, они сюда на обмен приедут. Вон гарант стоит: «рафик» с Аюбом, окруженный отделением уиновского спецназа. Прямо перед БПМ, под прицелом. Да и вертушки висят, этак радужно стрекочут, лаская слух…
В 09.55 «Беркут» сообщил:
– Есть контакт. Три транспорта из Садового. Минут через пять будут.
– Понял, спасибо, – Иванов встал со стула, потянулся и размял плечи – словно к рукопашной готовился. Затем поднял руку вверх и, чуть возвысив голос, сообщил: – Хлопцы – готовность номер один. Голос подайте.
– Готов, – сообщила едва заметная кочка в тридцати метрах левее точки встречи.
– Готов, – продублировала такая же кочка в тридцати метрах справа.
– Всегда готов, – завершил перекличку голосом Петрушина крохотный кустик спереди, в десятке метров слева от полевой дороги, уходившей к посадкам.
– Ну и славно, – Иванов на голоса головы не поворачивал, словно боялся взглядом выдать направление незримому противнику в посадках. – А мы?
– Да мы-то что… – сказал Костя. – Че нам, кабанам…
Иванов поправил «стрелку», висящую на резинке в рукаве, и счел нужным напомнить:
– «Стрелки» – только в крайнем случае. Если уж совсем ситуация в штопор ляжет. Смотреть честно, глаза не прятать… Да ладно, чего я – не маленькие…
– Кто «в жопу» подаст? – неожиданно уточнил Глебыч.
– Ну вот… – Иванов нахмурился и покачал головой. – Получается, ты один у нас умный?
В качестве команды на нейтрализацию Сулеймана определили фразу «Пошел в жопу!». В формате переговоров такая фраза совершенно недопустима, риск, что кто-то скажет ее без повода, отсутствует. Как только «в жопу» прозвучит, тот стрелок в «скрадке», что будет находиться ближе всех, должен сработать. Система отстрела произвольна, окажется объект в створе – могут стрелять сразу двое, а то и все трое разом. Антидот присутствовал в тройном количестве.
«Дома» тренировались «насухую», отрабатывали взаимодействие с переговорщиками, приучали держаться рядом с объектом так, чтобы не перекрывать сектора «стрелкам». А кто конкретно подает команду – точно не определились. Как-то не подумали. Кажется, какая, в принципе, разница? Хоть хором ори, лишь бы момент был благоприятный.
– Нет, так не пойдет, – решил Иванов. – Каждый будет смотреть на другого, вдруг провороним… Так… Сулейман будет сосредоточен на мне… Пусть Костя подаст. Он у нас чуткий, не проскочит мимо благоприятного момента…
Ровно в 10.00 на связь вышел Сулейман:
– Иван, что за дела? Почему вертушки летают?
Переговорщики переглянулись – частоту абреку никто не давал! Шибко жирно будет. Значит, его наблюдатели слушали радиообмен, «сняли» частоту сканером. Молодец, умница.
– Держи, – Иванов протянул Косте рацию. – Мои надежды не оправдались…
– Иван?
– У нас обмен, поэтому и летают, – ответил Костя. – Смотрят за порядком.
– Так не пойдет, Иван, – чуть помедлив, заявил Сулейман. – Пусть сядут и моторы заглушат.
– Сейчас с руководством переговорю, – сказал Костя. – Но ничего не обещаю.
– Нет, ты лучше пообещай, – рация издевательски хмыкнула. – А то никаких дел не будет. Это условие. Ты понял?
– Понял, понял…
– Беркут – посадка, – скомандовал Иванов, забрав рацию у Кости.
– Понял, Беркут… – вертолеты заложили вираж и начали снижаться.
Такой поворот событий был предусмотрен, с летчиками имелась соответствующая договоренность и даже удобное место для посадки определили. Иванов просто надеялся, что Сулейман поскромничает, не станет наглеть и попрется на обмен при наличии висящих в воздухе вертушек. А он, мерзавец, не пожелал отказывать себе в такой маленькой слабости…
Особой трагедии тут не было. Летчики заверили: моторы прогреты, запустить винты и подняться в воздух – дело трех минут. Что успеют за эти три минуты сделать «духи» – это уже другой вопрос…
Вертолеты сели за позициями ВОП, с противоположной от посадок стороны – тотчас на прикрытие вырулили из окопа две «БМП», рядышком присели на колено с десяток солдат. Винты, выдав затухающую карусель, вскоре перестали крутиться. В воздухе повисла напряженная тишина.
– Еду, – сообщил Сулейман. – Давай, все, как договаривались, без глупостей…
– Даем, – буркнул Иванов, устремляя взгляд на посадки. – Какие тут глупости? Ты только явись, родной, и встань поудобнее…
Из посадок показался джип «Чероки» и неторопливо поехал к точке встречи. При ближайшем рассмотрении оказалось, что джип совсем новенький и помытый с ног до головы, хотя логично было ожидать, что он будет сплошь забрызган грязью. Шипованные шины зияли девственной чернотой неразбавленного Европой чистопородного негритоса – словно только что из автосалона. Все блестящие детали надраены, как корабельная медь у хорошего боцмана. И вообще, смотрится очень даже презентабельно. Товарищи, которые пожаловали, как будто к дипломатической встрече в верхах готовились. Впрочем, товарищей самих видно не было: стекла до того тонированы, что разглядеть сидящих в салоне не представлялось возможным.
– Нерусская машина, – Глебыч благодушно улыбнулся. – Себе заберем? Смотрите, какая целочка…
Иванов посмотрел на сапера и тяжело вздохнул. Костя понимающе кивнул:
– Это стресс. Реакция на ситуацию…
Нерусская машина не доехала до костра метров тридцать, развернулась с широким радиусом с правой стороны, едва не придавив лежащего в «скрадке» Петрушина, и встала на грунтовке задом к переговорщикам.
– Выходить не буду, боюсь, – сказала рация голосом Сулеймана. – Идите вы ко мне, я тут один. У меня тут хорошо.
– Как же, боится он! – Иванов озабоченно нахмурился. – Нехорошо… если совсем не выйдет, это уже проблемы… Может, попробуем диктовать…
– Эй, вы идете или нет? – возмутилась рация. – Не хотите дела делать, я сейчас уеду!
– Пошли, – Иванов решительно устремился к джипу. – Работаем по обстановке.
В машине действительно был один Сулейман. Пока наши шли, он перебрался на переднее сиденье рядом с водительским. В салоне тоже было чистенько, хорошо пахло дезодорантом, сиденья кожаные, новенькие, скрипят еще, на ковриках – ни пылинки. Короче, удивительная комфортабельность для полевых условий.
Вблизи абрек был похож на медведя гризли. От его могучей фигуры явственно веяло чудовищной силой и какой-то разухабистой удалью.
