сзади. Получается, хоть я и «дед», они меня очень грамотно страхуют. Приятно работать с такими!
Про другого мужика ничего не понял: он какой-то загадочный, туманный, сразу прорисовке не поддается. Ничего, разберемся. Вы только дайте мне до моего домика добраться без помех…
– Не пускать? – спросил богатырь у туманного мужика.
– Хозяин, – ответил туманный. – Где хочет, там и ходит. Почему не пускать?
Понятно, вот этот туманный – главный. Зацепил я его в кадр или нет? Когда делал первые шаги от калитки, все были в ракурсе, должны вроде попасть.
– Второй, заканчивай, – сказал богатырь, не стесняясь моего присутствия. – Дед к тебе идет, значит, там чисто.
– Ну и что – дед? – возник в рации голос Глебыча. – Это такой мерзавец, что родную мать не пожалеет, в случае чего! А уж чужого деда… Чуток осталось, потерпите. Пару минут еще…
Ай, Глебыч, огорчаешь! Ты почему так скверно меня рекомендуешь своим коллегам? Я к своим родителям и вообще ко всем старшим отношусь с большим уважением. И не только к старшим. Я могу уважать врага, если он этого заслуживает. Вот тебе, например, я не стану стрелять в затылок. Потому что ты – уважаемый враг…
Я миновал двор – как под прицельным огнем пробежался, и вошел в свой домик: дверь была распахнута настежь.
В доме царил полумрак: дизель включают, когда совсем стемнеет, экономят горючее. Глебыч копошился в зале, что-то напевал под нос, скрипел деревом – наверное, тумбочки двигает.
Я осторожно снял резиновые сапоги, поставил их в угол. Достал пистолет, в левую руку взял ватерпас. Ну все, пошли…
Глебыч стоял спиной ко входу, согнувшись, – осторожно сдвигал с места тумбочку, миллиметр за миллиметром. Ну, Глебыч! Ты меня совсем за больного держишь? Что я, по-твоему, каждый квадратный сантиметр здесь должен был заминировать?!
– Тихо, Глебыч, – прошептал я, упирая ствол в затылок своего старого друга. – Ручки…
Глебыч замер, как вкопанный, и очень медленно поднял руки.
Приятно иметь дело с военными. Я знавал товарищей, которые безгранично верят в свою мощь и удаль. И неправильно реагируют на такую мелочь, как приставленный к затылку ствол. Жаль их, они все быстро умирают и не дают тебе возможности поиграть с ними.
Глебыч – товарищ очень военный. Работа у нас такая, привыкаешь, что устройство, с которым ты работаешь, надо очень чутко слушать, чувствовать его. И в любой момент надо быть готовым замереть как статуя с проводком в руках или пальчиком на кнопке.
– Салам, Шах, – голос Глебыча мгновенно охрип. – Кхм-кхм… Давно не виделись… Кхм… Убивать будешь?
– Не буду, – пообещал я, протягивая через плечо своего друга ватерпас стеклом кверху. – Держи обеими руками, за концы. Осторожно!
Глебыч осторожно взялся за концы ватерпаса. Я выровнял его, чтобы пузырек воздуха находился точно посередке стеклышка.
– Теперь все время следи за пузырьком, – я сунул палец под ватерпас и нажал на обратную сторону указательным пальцем. Сымитировал активацию.
Тот факт, что ничего там не пискнуло, для Глебыча значения не имеет: подавляющее большинство профессионально сработанных СВУ не издают никаких звуков. Различные сигнальные «примочки» на устройствах имеют, скорее, демонстрационный характер – это для среднего пользователя, чтобы ничего не путали в последовательности операций.
– Ты че там затих, Второй? – прошипела станция из нагрудного кармана Глебыча. – Пара минут давно кончилась… Второй?
Глебыч только сглотнул слюну – уши чуть шевельнулись.
Так, пора и честь знать. Пара слов – и разбежались.
– Догадываешься, что это?
– Угу, – Глебыч теперь был той самой статуей, только без проводка – отвечал одними губами. – Уровень… Сколько там?
– Там всего тридцать грамм. Хватает?
– Угу… Кхм… Как дела, Шах?
– Отлично, Глебыч, – я обогнул своего друга, приблизился к окну и в несколько приемов распотрошил зимнюю «укупорку» из ваты и бумаги. Затем с некоторым усилием открыл шпингалеты и распахнул окно – в комнату ворвался сквозняк.
– Пока, Шах, – прошептал Глебыч, не сводя взгляда с ватерпаса. – Скоро встретимся.
– А вот это не обязательно, – я встал на подоконник и обернулся на прощание:
– Если ты выкарабкаешься из этой ситуации, подумай хорошенько. Может, вам не стоит охотиться за мной? Тут других дел хватает, займитесь чем-нибудь попроще…
В Хамби-Юрт я вернулся уже в глубоких сумерках. На дальних подступах к селу и у самого въезда стояли наши посты наблюдения: меня дважды остановили, проверили, кто такой. Посты были замаскированы – если бы не остановили, я бы их не заметил. Это хорошо, враг не застанет нас врасплох.
Аюб, похоже, не ожидал каких-то результатов от моей поездки.
– Прогулялся? – спросил он безразличным тоном.
– Прогулялся, – я отдал «пряжку» Курбану, чтобы он перегнал запись в обычный формат, затем перемотал пленку на простой камере и включил воспроизведение. – Посмотрим, что там у нас получилось…
– Так они там были?! – воскликнул Аюб, когда начали мелькать первые кадры.
– А зачем, по-твоему, я туда катался?
Аюб, не отрываясь, смотрел запись и качал головой. В его взгляде я увидел ликование. Можно было оставить без внимания то, что получится на «пряжке», – моя камера все-таки сработала. Вся компания была у нас в кадре.
– Вот этот мелкий… – Аюб периодически останавливал запись, любуясь на изображения наших оппонентов. – Вот этот здоровый… Ага… Вот этот у них главный… Вот этот…
Мы посмотрели запись несколько раз – Аюб, казалось, не мог налюбоваться на эту команду специалистов.
– Фотки сделаем?
– Запросто, – я отдал камеру Курбану. – Перегони, обработай в цифре, сделай в нескольких экземплярах три плана.
– Ну, теперь им крышка, – Аюб сжал кулак и потряс им – вот, мол, где они у меня теперь! – За голову каждого дам хорошие деньги. Вся Чечня теперь за ними будет охотиться. Денег на это дело я не пожалею, их у меня хватает… Слушай – не ожидал. Ты настоящий мастер. Точно, тебя не зря пригласили.
Теперь он смотрел на меня с обожанием – сейчас целовать бросится. Вот такой человек. В обед хотел убить, теперь любит. Надо будет побыстрее Сулеймана вытащить. Работать с его братом как-то не того… Некомфортно. Он, может быть, и народный герой, но на голову немного больной, это факт.
– Ну все, – Аюб довольно потер ладони. – Давай покушаем и отдыхать будем. Сегодня был тяжелый день. А этими чмошниками займемся завтра, прямо с утра.
Да, я согласен – неплохо было бы отдохнуть. День и вправду был тяжелый, накануне ночь не спали, готовились… Но когда я одержим какой-то продуктивной идеей, могу сутками напролет спать по два-три часа, держаться на кофе и стимуляторах и пахать, как тот папа Карло.
– Это запасной вариант, – выложил я главный сюрприз. – Ты не торопись тратить свои деньги, они нам еще пригодятся. Кушать я не буду, не голоден. Сейчас кофе заварю и сядем работать.
– Не понял? – удивился Аюб. – Какая работа? Почему – «запасной вариант»?
– Я не собираюсь откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня, – сказал я. – А сегодня можно уничтожить всю эту команду.
Обожание в глазах Аюба сменилось недоверием и некоторой досадой – он, судя по всему, не любит ситуаций, когда ему не все ясно до конца.
