изыски…
– Ну короче, я так понял – это с жопой связано?
– Ну да, в данном случае правильно ты понял. А в общем плане, если коротко – это круговая мышца, суживающая или замыкающая при сокращении наружное или переходное отверстие.
– Зашибись! Типа: «Слышь, индюк – прикрой свой сфинктер, дует!» Ха-ха! Класс, да?
– Не знаю, Вася. По-моему, просто идиотская шутка.
– Ну ладно, ладно… А насчет темы я с тобой поспорю.
– Не понял?
– А вот: «хорошо в колхозе летом, пристает г…но к штиблетам! Выйдешь в поле, сядешь с…ть – далеко тебя видать!» А? А это ведь народ сочинил!
– Это какой-то идиот сочинил. А народ обрадовался и повторяет. Вася, не спорь: ни у одного нормального поэта, творчество которого живет в сердцах потомков, нет и не может быть такой дерьмовой тематики. Просто прими это как данность.
– Ну хорошо, принимаю. Пусть тогда будет так: «
– Ну, это совсем другое дело.
– Но согласись: изюминка пропала. Верно?
– Так ты строй стих так, чтобы опорными были удобоупотребимые фразы, а не всякие там сомнительные моменты. В этом-то и состоит высокое искусство поэта: из обычных слов построить некую фантастическую конструкцию, которая будет восхищать и повергать в смятение…
– Ладно, уболтал. А так, в целом – как?
– Слушай… А ты же вроде в школе не учился?
– Ну и что?
– Да ничего… Просто интересно, каким это образом тебя снесло в сторону Блока? Это ведь школьная программа. Я далек от мысли, что ты самостоятельно увлекался символизмом…
– Тормози, коллега, – Вася мудро хмыкнул, покачал головой и весомо хлопнул по планшетке, в которой у него хранилась карта города. – Ты бредишь, брат. В радиусе полутора кило отсюда – никаких блоков, КПП, и даже вшивых дополнительных постов. Посмотри вокруг себя: мы тут совсем одни…
Да, это я неправильно выразился. Блок – это хорошо укрепленный стационарный пост. Это уже кто-то из сторонней публики придумал название «блокпост» (звучит хлестко и весомо, правда?). А военные говорят просто – «блок». По функциональной принадлежности: чтобы можно было наглухо заблокировать трассу или поставить надежный заслон где-то в другом месте. И понятно, что Вася другого блока не знает. Просто начало дрянного стишка имеет какую-то странную схожесть с другим блоком, который с большой буквы – вот я грешным делом и подумал…
Вася – акын. Это его так Костя обзывает. Творит по принципу «что вижу, о том и пою». Сидим мы в «Ниве». «Нива» стоит в восточном пригороде, на окраине частного сектора. Кстати, это недалеко от Юбилейной, на которой располагается усадьба наиглавнейшего шпиона Руденко.
Здесь глухо, как в Мозамбикском лепрозории (сам не был, люди рассказывали). Домишки ветхие, покосившиеся, улица плавно переходит в посадки, которые тянутся черт знает куда, на двести метров – один фонарь, и тот какой-то самопальный. Заезжали сюда мы вкруговую, протискиваясь по посадкам, встали тоже в кустах, при этом долго выбирали простреливаемую директрису (проще говоря – свободный от растительности участок с прямой видимостью, что-то типа коридора). Потому что на улице остановиться просто негде. Ни одной машины, дома друг от друга расположены с большим интервалом, видно будет за версту.
Воткнули нас сюда после того самого звонка, насчет подозрительных типов, которых якобы видели на Новоподгорной, 12. Остальные прогрели моторы и сидят наготове, но никуда не поехали. От нас, впрочем, тоже особых результатов не ждут. Как показывает практика, если в дело вовлечены доброжелатели, информации может быть море, а толку от нее – мизер.
Наша задача – в течение двух-трех часов понаблюдать за объектом и определить степень достоверности полученной информации. Объект жилой или нет, перспективный для «конспиративной квартиры» или это просто досужий вымысел.
Да, неподалеку от объекта наблюдения что-то торчит. Я не смог идентифицировать, что именно – света от единственного фонаря маловато, не хватает на весь участок наблюдения. А Вася рассмотрел: говорит, что это тумба от фонарного столба. То есть столб фонарный и в самом деле выломали, о чем и было доложено в стихотворении.
Скучаем мы здесь уже полтора часа и за это время определили: дом явно нежилой. Или временно нежилой. В остальных усадьбах свет горит и наблюдаются иные признаки жизни. А тут – тишина и темень. Иванов дал команду ни в коем случае не приближаться к объекту, чтобы ненароком не спугнуть ворогов, коль скоро те действительно присутствуют. Вася, грубо извратив распоряжение начальника, прогулялся по улице, имитируя походку сильно пьяного подмастерья-сапожника. Пантомима вполне по теме: где-то совсем рядом чего-то такое варили – за версту тащило дрожжами и брагой, а порывы сырого ветра доносили откуда-то с середины улицы удалой гомон хмельной компании.
Вернувшись, Вася сообщил:
– Короче, там пусто. А халупа, судя по всему, нежилая. Подождем еще часок, если ничего не будет – можно сниматься…
Вася, как условились – каждые полчаса, в очередной раз доложил по рации Иванову обстановку. А я от нечего делать позвонил на мобильный Косте Воронцову, поинтересовался, не поступала ли какая полезная информация.
– Информации – куча, а полезная или нет, пока непонятно, – сообщил Костя. – Есть изменения в численном составе. Если денег не жалко, могу рассказать.
– Рассказывай. Только по возможности коротко.
Костя поделился свежими новостями. За те полтора часа, что мы тут торчим, Иванову на мобильный звонили еще семь раз. Один раз это был Витя – интересовался результатами работы, а остальные шесть – задушевные товарищи с кавказским акцентом. Если коротко, суть этих звонков сводилась к следующему: в течение суток незнакомых земляков видели в разных местах, кроме того, ходят слухи, что в город просочилась вооруженная и очень опасная банда. Где конкретно видели земляков, не сказали, но дружески предупредили, чтобы мы были поосторожнее и, если обнаружим где-нибудь этих мерзавцев, одни бы их не брали. Потому что одни мы не справимся (очень, очень опасная банда!) и лучше привлекать для этого дела весь спецназ, который у нас имеется.
– То есть всего Петрушина, – хмыкнул я. – Не представлялись?
– Мог бы и не спрашивать, – ответно хмыкнул Костя. – Кто из этой публики будет представляться, когда на своих же стучит?
– А что по численному составу?
Да, изменения по численному составу как раз есть следствие жизнедеятельности этих звонарей- доброжелателей. Иванову показалось, что обладатель одного голоса звонил трижды. Проверить это было невозможно, поскольку вся наша записывающая и иная аппаратура подобного рода осталась на базе. Потом Костя некстати вспомнил, что если бы у меня был мой фирменный фотоаппарат, нам было бы проще работать с дагестанцами, а Петрушин подлил масла в огонь, заметив, что нам тут, скорее всего, придется торчать как минимум еще полмесяца и неплохо было бы получить нашу зарплату за две недели и привезти сюда. А то мы тут не совсем в окопах, поэтому иногда бывают нужны деньги.
В общем, Иванов отправил Лизу на базу – за зарплатой, аппаратурой и дополнительным оборудованием. В настоящий момент Глебыч уже посадил даму на вечерний автобус до Моздока. Переночует в представительстве, завтра с утра первым же бортом улетит на базу.
– Это все?
– Все. А у вас как там?
– А ты не у Иванова?
– Нет, я у вас в номере. Смотрю ящик, Петрушин качается.
– Чем он там качается? У нас ни одной железяки нету!
– Минуту назад отжимался от пола – по-моему, раз двести в три захода… («…триста!» – где-то на
