заднем плане рявкнул Петрушин. – Счетовод хренов…)… Ага, говорит – триста. Теперь пресс качает.
– У нас – глухомань. Ни фига тут нету, всех доброжелателей при поимке следует немедля расстреливать. Думаю, через часок мы к вам присоединимся. Как раз к ужину и подъедем…
– Вася, а почему «вьюга»?
– Где вьюга?
– В стихотворении. «
– А что, не нравится?
– Да нет, все нормально… Просто для тебя это необычно. Сюжеты у тебя, конечно, бывают очень даже притянутые за уши… Но обстановку, насколько я заметил, ты отображаешь в девственном виде, по принципу «один к одному». А тут – «вьюга». Между тем на дворе плюсовая температура, если коротко охарактеризовать погоду, это, скорее, «теплая сырая осень»…
– Да вот то-то, что она «теплая сырая», мать ее-е! – уныло буркнул Вася. – Скоро декабрь уже, а до сих пор – ни снежинки…
Местную зиму сибирский охотник Вася люто ненавидит.
– Самое хреновое время года у нас – это осень и весна. Все тает, сыро, заниматься ничем нельзя – ни лето, ни зима, какое-то недоразумение. Сидишь как пень и ждешь, когда это безобразие кончится и нормальное время года начнется. Хорошо, что это недолго бывает. От силы месяц…
Вот так. А тут зимы в Васином привычном понимании нет вовсе. Есть капризное заунывное демисезонье, что длится без малого полгода, с середины октября по май месяц. Представляете, какой для Васи облом!
– Я с этой долбанутой южной погодой на лыжах ходить разучился…
Как видите, все очень сурово. Поневоле возмечтаешь о вьюге и прочих прелестях нормальной сибирской зимы…
– Внимание, – будничным тоном произнес Вася.
– Еще стих?
– На дорогу, обалдуй.
Точно, обалдуй! Или нет, не обалдуй, просто видно неважно.
На дороге – две темные тени. Неспешно двигаются от середины улицы по направлению к нашему объекту. В секторе визуального контроля образовались несколько секунд назад, если приехали, то машину оставили где-то далеко, потому что шума двигателя мы не слышали.
В том, что люди по улице идут, вроде бы ничего особенного, но это первые люди за полтора часа. До сего момента тут был полный вакуум.
– Может, местные гуляют…
– Озираются, как будто чего высматривают, – опроверг мой посыл Вася. – Словно пытаются рассмотреть номера домов…
– А в носу они не ковыряются?
– Гы-гы!
Не знаю, как можно в таких условиях разглядеть, что товарищи озираются (мы почти что в сотне метров, на весь сектор наблюдения – один полудохлый фонарь), но Васе следует верить. Он у нас ниндзя. Не такой, как все. Это типа «я художник, я так вижу». Вася многие вещи видит иначе.
Будто в подтверждение Васиных слов темные фигуры родили тонкий желтоватый лучик и принялись шарить им по нашему объекту.
– Ну, Вася…
– А то! Верь мне, брат. Я никогда не обманываю…
Тени, нашарив фонариком то, что им было надо, приблизились к подконтрольной усадьбе вплотную и исчезли.
Возникла обычная в таких случаях дилемма.
– Будем докладать или посмотрим, чем займутся? – возбужденно пробормотал Вася, похлопав себя по карману с рацией.
– Не знаю, чего тут можно посмотреть… – я пытался разглядеть в бинокль то, что не было видно невооруженным глазом. Получалось из рук вон – без бинокля было видно лучше. – …Но торопиться точно не стоит. Мало ли кто это может быть? Подождем, никуда они не денутся…
– Видишь?
– Вижу…
На улице, перед объектом, возникла едва различимая отсюда фигура. Никуда не спешила, стояла на месте.
– Это часовой.
– Не понял?
– Ну, на стреме парень. Второй че-то делает, а этот караулит, чтобы сигнал подать в случае чего.
– Думаешь?
– Угу.
– Ну-ну…
Вася все видит. Как тот филин, что высоко сидит и далеко глядит. А я обнаружил эту едва различимую фигуру скорее интуитивно. За полтора часа присмотрелся к объекту, умозрительно впитал его очертания, память невольно сделала слепок обстановки. Поэтому и заметил – что-то новое появилось. Если бы встали тут минут десять назад, ни за что бы не заметил! Темень возле «нашей» усадьбы – как у афроамериканца в потаенном закутке…
– Думаю, пора поделиться с полковником…
В этот момент со стороны подконтрольной усадьбы послышался отчетливый звук работающего автомобильного мотора. Мерный такой звучок, без всяких предварительных рыканий, как бывает, когда разгоняют на холоде какую-нибудь ветхую лайбу. Хорошая тачка, завели с полпинка…
– Да, теперь точно – пора, – Вася достал из кармана рацию и скомандовал: – Заводи.
– Меньше ста, тихо, «часовой» может услышать, – усомнился я.
– Не услышит, – успокоил меня Вася. – Рядом с ним тачка работает, нашу забьет всяко разно. А если не прогреем – хрен мы видели тот «мерс».
– «Мерс»?! В смысле – «Мерседес»?
– А ты что, сам не слышишь? Двигатель точно так же работает, как у того «мерса» дагов, что мы арестовали.
– Ну, Вася…
– Давай-давай, заводи…
Я завел двигатель, Вася доложил полковнику об изменении обстановки.
Иванов был не готов к таким скорым результатам и, как обычно, взял длительную паузу. Полковник у нас очень умный и по праву пользуется репутацией мастера головоломных оперативных комбинаций. Но комбинации эти требуют неспешного осмысления в комфортных условиях. В общем-то, полковник может работать и в режиме жесткого цейтнота, но для этого нужен некоторый разгон, как говорит Костя, «эвристический трамплин».
– Ну все, блин, сел в позу мыслителя, – сердито пробормотал Вася (это он от Кости выражение подцепил), пихая мне рацию. – Скажи ему что-нибудь. Если не шибануть сейчас тот «мерс» – сто пудов уйдет.
Да, это верно. Если там точно «Мерседес» дагов, на нашей тачке за ним не угнаться. А тут очень удобное местечко: чуток проскочить по шоссе, объехать пост на выезде из города, и – здравствуй, трасса «Кавказ»!
– Ребята собрались уезжать, – сообщил я в рацию. – Мы в ста метрах. Если у них точно «мерс» и они успеют выехать на улицу – потеряем. Прошу разрешения на активность.
– Ладно, давайте, – решился Иванов. – Мы сейчас же выезжаем к вам. Только я вас прошу, аккуратнее там! У нас и так все очень непросто…
– Постараемся, – заверил я. – Все, до связи.
И передал рацию Васе.
– Поехали, – распорядился Вася.
