Оуфли вдруг заволновался:
– Нет его. А зачем он вам? – С минуту Оуфли колебался, затем спросил: – Вы разговаривали с Эдит де Во?
– Нет, – сказал Бергер, – я не разговаривал.
– Я с ней говорил. – Мейсон внимательно посмотрел на Оуфли.
– Я так и знал, – сказал Оуфли. – Просто удивительно, до чего вы любите совать нос в чужие дела.
– Хватит, – остановил его Бергер. – Идемте в дом. А что там насчет бриллиантов, спрятанных в костыле Эштона?
– Вам об этом известно столько же, сколько и мне, – мрачно огрызнулся Оуфли.
– Сэма нет дома?
– Нет.
– А где он?
– Не знаю. На свидании, наверное.
– Ладно, – сказал Бергер. – Пойдемте.
Они поднялись на крыльцо. Оуфли достал связку ключей, открыл дверь и сказал:
– Извините, я на минутку, отмоюсь и переоденусь.
– Стой-ка, парень, – остановил его Глассмен, – тут ведь речь о полумиллионе монет. Мы, конечно, тебе верим, но не лучше ли проверить твои карманы и убедиться…
– Глассмен, – предостерег Бергер, – с мистером Оуфли не надо так обращаться. – Он повернулся к Оуфли: – Извините мистера Глассмена за слишком резкие слова, но мне в голову пришла та же самая мысль, да и вам, без сомнения, тоже. Речь идет об огромной сумме. А если автор телеграммы поклянется под присягой, что вы откопали хотя бы часть этих денег?
– Я же ничего не нашел. А если и нашел бы, так они все равно мои, половина, во всяком случае…
– Не думаете ли вы, что вам лучше запастись свидетелями?
– А как это сделать?
– Подвергнуться добровольному обыску.
– Валяйте. – Лицо Оуфли помрачнело. – Обыскивайте.
Его обыскали. Бергер удовлетворенно кивнул:
– Может быть, позже вы будете рады сотрудничеству с нами.
– Не буду. Теперь можно пойти переодеться?
– Лучше не надо, – покачал головой Бергер. – Сядьте. Вы быстро обсохнете.
– Хорошо, – вздохнул Оуфли. – Выпьем по рюмочке. Вы, кажется, тоже побывали под дождем. Бурбон, ржаное или шотландское?
– Что ни выберешь, – заметил Мейсон, – все равно – виски.
Оуфли метнул на него подозрительный взгляд и позвонил. В дверях появился мужчина с синевато- багровым шрамом на правой щеке, придававшим ему выражение злобного торжества, и спросил:
– Вы звонили?
– Да, – сказал Оуфли. – Принесите виски, Джим. Бурбон, шотландское. И содовую.
Человек кивнул и удалился.
– Джим Брэндон, – объяснил Оуфли. – Он и за шофера, и за дворецкого.
– Каким образом он был ранен? – поинтересовался Бергер.
– Автомобильная авария, кажется… Это вы мистер Бергер, окружной прокурор?
– Да.
– Сожалею, что Эдит де Во сказала то, что сказала.
– Почему?
– Потому что пожар начался вовсе не от выхлопных газов. Это вообще невозможно.
– Где у вас телефон? – спросил Глассмен.
– В холле. Я покажу… или Джим покажет.
– Неважно, – следователь встал. – Я сам найду.
– Вы слышали об отравлениях угарным газом, мистер Оуфли? – спросил Бергер.
– Конечно.
– Вам известно, что угарный газ образуется в автомобиле, когда работает мотор?
– При чем тут угарный газ? Он же не воспламеняющийся…
– Зато он отравляющий.
Что-то в голосе Бергера заставило выгнуться брови Оуфли.
– Господи боже! – воскликнул он. – Не хотите же вы сказать… Нет, это невероятно! И я не могу поверить…
– Неважно, во что вы можете и во что не можете поверить, мистер Оуфли. Мы заходили в гараж и обыскали машину Сэма Лекстера. Мы нашли длинный шланг.
– Да, – сказал Оуфли, не удивляясь. – Эдит видела его.
– Так где же сейчас Сэм Лекстер?
– Не знаю. Уехал.
– Каким образом? Его машина в гараже.
– Да, – согласился Оуфли. – Шофер увез его в город на «Паккарде», потом пригнал машину назад. Не знаю уж, как Сэм вернется, разве что «Шевроле» где-то там.
– «Шевроле»?
– Да. Служебная машина. Обычно на ней ездит Эштон. Она у нас для подвозки грузов и для всяких поручений.
– А у вас есть машина? – спросил Бергер.
– Есть. «Бьюик», который стоит в гараже.
– А большой «Паккард»?
– Его дед купил незадолго до смерти.
– Когда сгорел дом, машины спасли?
– Да, гараж был на углу. С краю.
– То есть пожар начался далеко от гаража?
– Да, похоже, он начался возле дедовой спальни.
– У вас есть соображения, как начался пожар?
– И не одно… Слушайте, мистер Бергер, я бы предпочел, чтобы вы поговорили об этом с Сэмом. Мое положение достаточно щекотливо… В конце концов, Сэм мне родственник. Говоря откровенно, я уже слышал рассказ Эдит де Во, но не придал ему значения. Угарный газ для меня, конечно, новость. Я просто поверить не могу, что такое возможно. Должно быть какое-то объяснение.
Вошел Глассмен с телеграммой в левой руке.
– Телеграмма подлинная, – доложил он с порога. – Была отправлена по телефону, подпись «Друг», а номер телефона отправителя: шестьсот двадцать три девяносто восемь. Телефон зарегистрирован на заведение «Вафли Уинни».
– Чушь! – Мейсон вскочил.
– Хватит, Мейсон, – сказал Бергер. – Не вмешивайтесь.
– Какого дьявола! – взорвался Мейсон. – Вы мне не указ, мистер Бергер. Уинифред Лекстер не посылала этой телеграммы.
– Не стала бы Уинни посылать такую телеграмму, – подтвердил Оуфли, глядя на Глассмена. – Тут какая-то ошибка.
– Но она ее послала, – настаивал Глассмен.
– Черта лысого! – рявкнул Мейсон. – По телефону ее мог послать кто угодно.
– Да уж, – заметил Глассмен, – у ваших клиентов вечно какая-то конспирация…
– Вовсе она не моя клиентка, – сказал Мейсон.
– А кто же ваш клиент?
– Думаю, что кот, – ухмыльнулся Мейсон.
С минуту длилась тишина. Затем послышался шум автомобильного мотора. На мгновение за окном сверкнули передние фары, затем повелительно взвыл сигнал. Джим Брэндон вошел в комнату с подносом,
