Они зашли в большое, полутемное помещение, где было устроено нечто вроде то ли бара, то ли столовой. За столиками сидели две потрепанные жизнью женщины в халатах, да храпел, уронив голову на столешницу, какой-то мужчина. И с обычной для Барраяра расточительностью в камине тлели угли из настоящего дерева.
Появилась здешняя хозяйка, немолодая сухопарая женщина, и без слов повела их вверх по лестнице. Пятнадцать, или даже десять лет назад, она выглядела бы привлекательной, стройной и длинноногой, сейчас же смотрелась просто костлявой и увядшей, и ей совершенно не шел кричащий ярко-фиолетовый халат с уныло свисающими оборками — унылыми, как она сама. Ботари подхватил Элис Форпатрил на руки и понес наверх. Куделка беспокойно огляделся и слегка просветлел, не обнаружив какую-то неприятную ему персону.
Женщина отвела их в комнату в дальнем конце коридора. — Простыни смени, — проворчал Ботари, та кивнула и выскользнула за дверь. Ботари не опустил уставшую леди Форпатрил на пол, пока хозяйка не вернулась через несколько минут, не сдернула с кровати смятое белье и не заменила его свежим. Лишь тогда Ботари положил Элис на кровать и попятился. Корделия подложила спящего младенца под руку Элис, и та ответила благодарным кивком.
«Мадам» (Корделия решила называть ее именно так) уставилась на ребенка с проблеском интереса. — Новорожденный. Крупный паренек, а? — Вопрос был риторическим.
— Ему две недели, — возразил Ботари.
Хозяйка фыркнула, уперев руки в боки. — Я тоже не последняя повитуха, Ботари. Два часа, это верней.
Ботари покосился на Корделию со странным выражением в глазах — почти со страхом. Но когда он нахмурился, хозяйка примиряющее подняла руку. — Ладно, как скажешь.
— Ей надо поспать, — сказал Ботари, — пока не будет ясно, что не начнется кровотечения.
— Да, но нельзя оставлять ее одну, — возразила Корделия. — Чтобы, проснувшись, она не перепугалась, обнаружив себя в незнакомом месте. — Корделия подозревала, что для форессы здешний бордель точно был бы местом странным и чуждым.
— Я пока с ней посижу, — вызвалась Дру. Она подозрением покосилась на хозяйку, которая, по ее мнению, слишком близко склонилась к ребенку. Корделия поняла, что попытки Куделки представить это место чем-то вроде музея девушку не обманули. И не обманут леди Форпатрил, когда та отдохнет и придет в ясный рассудок.
Друшнякова плюхнулась в потертое мягкое кресло, наморщив нос при исходящем от него запахе плесени. Все остальные покинули комнату: Куделка пошел поискать в этом старом здании удобства, а потом — прикупить немного еды. Запашок в воздухе подсказывал Корделии, что дома караван-сарая вряд ли подключены к городской канализации. И центрального отопления тут тоже нет. Ботари нахмурил брови, и «мадам» ретировалась вниз.
Диванчик, пара кресел и низкий столик занимали торец коридора, подсвеченного электрической лампой на батарейках в красном абажуре. Корделия и Ботари устало опустились на него. Ботари, с которого ненадолго спало напряжение, выглядел изнуренным. Корделия не знала, что сейчас за вид у нее самой, но подозревала, что не лучше.
— А на Колонии Бета есть шлюхи? — вдруг спросил Ботари.
Корделия мысленно вздрогнула. Вопрос был задан усталым голосом и казался почти случайным — но только Ботари никогда не вел бесед ради самой беседы. Насколько жестокие события этого вечера нарушили хрупкое равновесие его психики, сказались на ее слабых местах? — Ну… у нас есть ЛПСТ, — осторожно призналась она. — Полагаю, они занимают ту же социальную нишу.
— Элпэ Эстэ?
— Лицензированные практикующие сексуальные терапевты. Для этого нужно пройти государственный экзамен и получить лицензию. И обладать как минимум дипломом психотерапевта. У нас эту профессию практикуют все три пола. Самые высокие заработки у гермафродитов, они очень популярны среди туристов. Те, кто занят этой работой… у них не слишком высокий статус в обществе, но они и не отщепенцы. Я думаю, у нас на Бете вообще нет маргиналов, мы предпочитаем остановиться на низшей планке среднего класса. Это… — она задумалась, с трудом переводя понятия с языка одной культуры на другой, — все равно что парикмахер здесь, на Барраяре. Профессионал, оказывающий личные услуги с определенной долей искусства и умения.
Ей чуть ли не впервые за все время знакомства удалось изумить Ботари. Тот наморщил лоб. — Только бетанцам может взбрести в голову требовать чертов университетский диплом, чтобы… Их и женщины нанимают?
— Конечно. И пары тоже. Особо ценится… момент обучения.
Ботари покачал головой, помолчал. Покосился на Корделию. — Мая мать была шлюхой. — Его голос был примечательно отстраненным. Он ждал.
— Я… уже догадалась.
— Не знаю, почему она не сделала аборт, когда забеременела. Она это сама умела делать не хуже повитух. Может, подумала о старости? Она обычно продавала меня своим клиентам.
Корделия поперхнулась. — На Колонии Бета такое невозможно.
— Я мало что помню про то время. Я сбежал, когда мне было двенадцать и когда достаточно вырос, чтобы отлупить чертова клиента. Шатался вместе с разными шайками, а когда мне было шестнадцать, обманом накинул себе два года и записался на Службу. Вот так я оттуда выбрался. — Он отряхнул ладони, точно показывая этим жестом, как стремителен был его побег.
— По сравнению с такой жизнью служба должна была показаться вам раем.
— Казалась. Пока я не встретил Форратьера. — Он скользнул взором по стенам. В те времена народу здесь было побольше. А сейчас почти пусто. — Голос его был задумчив. — В моей жизни есть куски, которые я не слишком хорошо помню. Как будто я весь… в заплатах. А есть вещи, которые я хотел бы забыть, да не могу.
Она не собиралась переспрашивать «что именно?», лишь хмыкнула, давая понять, что слушает.
— Черт знает, кто был мой отец. Быть ублюдком почти так же плохо, как мутантом.
— У вас слово «ублюдок» используется как отрицательная характеристика личности, но с точки зрения бетанца это бессмысленное слово. Нелицензированные дети — это немного другое, и они рождаются так редко, что проблема решается по-разному в каждом конкретном случае. «Почему он мне это рассказывает? Что он от меня хочет? Когда он только заговорил, он казался почти перепуганным, а теперь — почти довольным. Что я такого правильного сказала?» Она вздохнула.
К ее тайному облегчению, тут вернулся Куделка, несущий вполне свежие бутерброды с сыром и пиво в бутылках. Пиву Корделия обрадовалась — в чистоте воды в этом месте она сомневалась. Она откусила от бутерброда, сделала благодарный глоток и сообщила: — Ку, нам придется изменить наш план.
Куделка неуклюже присел рядом и приготовился внимательно слушать. — Да?
— Ясно, что мы не можем взять с собою леди Форпатрил и младенца. И оставить ее здесь — тоже. У нас за спиной пять трупов и сожженный броневик фордариановской охранки. Очень скоро эту территорию начнут обыскивать. Но еще какое-то время они будут искать беременную на последнем сроке, и это дает нам запас времени. Мы должны разделиться.
Куделка помолчал, жуя бутерброд. — Значит, вы поедете с нею, миледи?
Корделия покачала головой. — Я должна идти во дворец. Хотя бы потому, что я — единственная, кто имеет право решать, идти ли нам дальше или вернуться. Дру мне необходима, и Ботари тоже. — И, в каком-то странном смысле, Ботари нужна она. — Значит, остаешься ты.
Ку с горечью поджал губы. — Ну, хоть задерживать я вас больше не буду.
— Я выбираю тебя не потому, что больше некого, — осадила его Корделия. — Но твоя изобретательность привела нас в столицу, и я надеюсь, что она же поможет вывезти отсюда леди Форпатрил. Ты — ее единственная надежда.
— Но получается, будто вы сами идете навстречу опасности, а я — убегаю.
— Опасная иллюзия. Ку, подумай хорошенько. Если громилы Фордариана снова ее схватят, пощады не будет: ни ей, ни тебе, ни младенцу. «Большая безопасность» здесь не при чем. Если лишь фатальная неизбежность, логика и неободимость не терять головы.