что бы это ни было, он находил ее вклад отчаянно важным. — Я рада, что ты испытываешь отвращение. Два ненормальных убийцы на моей службе — это было бы слишком. Цени свою тошноту, Дру.
Дру покачала головой. — Я начинаю думать, что занялась не своим делом.
— Может быть. А, может, и нет. Подумай, что за чудовищные вещи творила бы армия, состоящая из одних Ботари. Любая силовая структура общества — армия, полиция, служба безопасности, — нуждается в людях, которые могут совершать необходимое зло, но не нести при этом зла в себе. Только необходимое, и не каплей больше. И еще они должны постоянно думать о последствиях, чтобы не позволять себе и окружающим скатиться к зверству.
— Так тот полковник безопасности, который приструнил своего капрала-извращенца.
— Да. Или как лейтенант, который задал вопрос полковнику. Жаль, что мы не могли его спасти, — вздохнула Корделия.
Дру мрачно уставилась на свои колени.
— Ку считает, что ты на него очень сердита, — добавила Корделия.
— Ку? — рассеянно переспросила Друшнякова и подняла взгляд. — Ах да, он только что заходил. Ему чего-то было надо?
Корделия улыбнулась. — Как типично для Ку: вообразить, что весь твой мир и твое дурное настроение зациклены на нем. — Ее улыбка спала. — Я хочу отправить его с леди Форпатрил, чтобы он вывез ее с младенцем из города. Как только она сможет встать на ноги и идти, наша группа разделится.
На лице Дру проявилось беспокойство. — Он будет в огромной опасности. Фордариановцы, должно быть, в бешенстве от того, что упустили ее и юного лорда.
Неужели даже леди Форпатрил нарушает династические планы Фордариана? Безумная система, при которой новорожденный младенец представляет смертельную угрозу для взрослого мужчины. — В безопасности не будет никто, пока не закончится эта мерзкая война. Скажи, ты все еще любишь Ку? Я знаю, период первой влюбленности и очарования у тебя миновал. Ты видишь его недостатки. Он эгоцентричен, и у него пунктик насчет инвалидности, а еще он жутко беспокоится насчет своей мужской состоятельности. Но он не дурак. Для него еще есть надежда. У него впереди большая и интересная жизнь на службе Регента. — «Если мы только не погибнем в ближайшие двое суток». Надо привить всей моей команде страстное желание выжить, подумала Корделия. — Нужен он тебе?
— Я теперь… привязана к нему. Не знаю, как объяснить… Я отдала ему свою девственность. Кто меня теперь возьмет? Я буду опозорена…
— Выбрось эту глупость из головы! Когда мы вернемся с победой, ты покроешь себя такой славой, что мужчины будут ложиться штабелями за право поухаживать за тобою. У тебя будет выбор. В окружении Эйрела ты сможешь встретить самых лучших. Кто тебе нужен? Генерал? Имперский министр? Фор-лорд? Посол с другой планеты? Единственной сложностью будет выбрать одного, поскольку барраярский обычай разрешает женщине только одного мужа одновременно. Нескладный молодой лейтенант и мечтать не может о том, чтобы соперничать с такими блестящими господами.
Расписываемая Корделией картина вызвала у Дру недоверчивую улыбку. — А кто сказал, что в один прекрасный день Ку сам не станет генералом? — спросила она тихо. Потом вздохнула и наморщила лоб. — Да, он мне по-прежнему нужен. Но… я боюсь, что они опять сделает мне больно.
Корделия обдумала эту мысль. — Наверняка так и будет. Мы с Эйрелом раним друг друга постоянно.
— Ох, миледи, только не вы! Ты такая совершенная пара.
— Подумай, Дру. Представляешь, в каком состоянии находится Эйрел в эту самую минуту из-за моего поступка? Я — представляю. Каждую минуту.
— Ой.
— Но боль… мне не кажется достаточной причиной, чтобы не принимать саму жизнь. Мертвым не больно. Боль, как и время, неизбежно наступает и проходит. Вопрос в том, что прекрасного ты сможешь извлечь из жизни, помимо боли и несмотря на нее?
— Не уверена, что я понимаю, миледи. Но… у меня в голове есть картинка. Мы с Ку, на пляже, только вдвоем. Так жарко. И он глядит на меня, и видит, по-настоящему видит, и любит меня…
Корделия пожевала губу. — Ага… подойдет. Пойдем.
Девушка послушно встала. Корделия вывела ее в коридор, силком усадила на один край диванчика, Ку — на другой, а сама хлопнулась между ними.
— Дру, Ку хочет тебе кое-что сказать. Поскольку вы, очевидно, говорите на разных языках, он просил меня быть переводчицей.
Ку смущенно и растерянно воздел руки.
— А этот жест, например, означает: «Я лучше испоганю себе всю оставшуюся жизнь, чем на пять минут покажусь смешным сейчас». Не обращай внимания, — объяснила Корделия. — Так, посмотрим. Кто начинает?
Короткая пауза.
— Я разве не сказала, что буду играть роль ваших родителей? Думаю, начнем с матушки Ку… «Что ж, сынок, неужели ты не встретил хорошенькой девушки? Тебе почти двадцать шесть, знаешь ли…» Я видела эту запись, — пояснила она потрясенному Ку своим обычным голосом. — Похожа выходит, а? И голос, и слова. А Ку отвечает: «да, мам, есть у меня на примете замечательная девушка. Молодая, высокая, умная…» — и матушка Ку говорит: «Ага!» И нанимает меня, вашу услужливую соседку-сваху. И я иду к твоему отцу, Дру, и говорю: — Есть один молодой человек, лейтенант на имперской службе, личный секретарь лорда Регента, герой войны, с перспективой карьеры в Имперском генштабе, — и он отвечает: «Хватит болтовни! Мы его берем». Ага. И…
— Я думаю, он еще кое-чего скажет, — угрюмо перебил ее Ку.
Корделия повернулась к Друшняковой. — Ку только что сказал, что, по его мнению, твоя семья не захочет его принять, потому что он — калека.
— Нет! — негодующе воскликнула Дру. — Это не так…
Корделия остановила ее, подняв руку. — Я твоя сваха, Ку, и позволь тебе кое-что сказать. Когда любимая единственная доченька показывает пальчиком и твердо говорит: «Па, я хочу вот этого», — то благоразумный па отвечает лишь: «Да, милочка». Признаю, троих здоровенных братьев тебе будет убедить труднее. Стоит ей расплакаться, и тебя ждут большие неприятности в каком-нибудь темном переулке. Но, как я поняла, ты им еще не нажаловалась, Дру?
Дру невольно хихикнула. — Нет!
Судя по лицу Ку, эта мысль оказалась для него новой и пугающей.
— Видишь, — произнесла Корделия, — братское возмездие тебя минует, если ты поторопишься. — Она повернулась к Дру. — Я знаю, что он олух, но ручаюсь, он — обучаемый олух.
— Я же просил прощения, — огрызнулся уязвленный Ку. — Говорил, как я сожалею.
Дру напряглась. — Да. Неоднократно, — холодно подтвердила она.
— А теперь мы переходим к самому главному, — медленно, серьезно начала Корделия. — Дру, на самом деле Ку имеет в виду совсем другое. Что он ни капельки не сожалеет. Те минуты были чудесны, ты была чудесна, и он хочет этого снова. Снова и снова, и только с тобою, всегда, с полного одобрения общества и без помех. Верно, Ку?
Ку сидел с ошеломленным видом. — Ну… да!
Дру заморгала. — Но… я это и хотела от тебя услышать.
— Правда? Ку не сводил с нее взгляда.
«А система сватовства не лишена определенных достоинств. Как и ограничений».
Корделия поднялась и посмотрела на хроно. И шутливое настроение ее покинуло. — У вас есть еще немного времени. Даже за малое время можно сказать многое, если ограничиваться короткими словами.
Глава 18
