Убийство деда Мороза

Он развернул один из них, потом другой. В них оказались два драгоценных камня. Под изумленным взглядом епископа адвокат положил их на письменный стол.

— Монсеньер, вот бриллианты, которые украшали раку святого Николая. Настоящие. Я получил их из рук того, кто совершил первую кражу. В данном случае речь идет о сохранении честного имени, и я поклялся не открывать тайну.

Епископ в благословляющем жесте поднял руку.

— Мэтр, — воскликнул он, — прошу вас, забудьте мои прежние слова! Вы поклялись сохранить тайну, и мы не будем искать ее разгадку. Камни были похищены у церкви, к ней они и вернулись. Не будем больше о них говорить.

— И все-таки, монсеньер, нам придется немного продолжить эту тему, поскольку я сказал: две кражи, и первая проясняет вторую. Первая произошла вечером двадцать четвертого декабря, в половине одиннадцатого. Для того чтобы ее совершить, похититель оделся в маскарадный костюм Деда Мороза.

Но он был не одинок в своем страстном желании завладеть бриллиантами. Второе похищение произошло несколько позже, и тоже благодаря маскарадному костюму, — этот нехитрый прием позволяет, по крайней мере в принципе, избежать кражи со взломом или грабежа. Когда закончилась рождественская месса, сторожа святого Николая увидели священника: он появился из ризницы и прошел за алтарь. Ростом и чертами лица он был весьма похож на аббата Фукса. Но это был не Фукс. Аббат, чувствуя, что ему нездоровится, отправился домой. Спрятавшись позади алтаря, на котором была выставлена рака, человек в костюме священника отогнул золотые закрепы точно так же, как это сделал два с половиной часа назад вор, одетый Дедом Морозом, чтобы заменить настоящие бриллианты фальшивыми.

— Очень странно, — пробормотал епископ. — Но вот в чем вопрос. Допускаю, что человек, одетый священником, мог подменить один из камней, но как он мог похитить второй бриллиант, тот, что находился спереди раки, на стороне, обращенной к сторожам?

— Нет ничего проще. Вынув камень на задней стороне, он повернул раку к себе и…

— Позвольте! И что же, ни один из стражей не услышал этого?

— Признаться, монсеньер, ни один.

— Что же они, по-вашему, спали?

— Ни в коем случае, монсеньер! Они бодрствовали. И тем не менее вор мог вертеть раку как ему вздумается.

Епископ был удивлен, но не проронил ни слова. Адвокат продолжал:

— Монсеньер, в Мортфоне живет один весьма достойный человек, учитель. Правда, бывает, что его суждения…

— Вы говорите о господине Виларе? Понимаю, о чем идет речь. Это тот самый Вилар, который каждый значительный религиозный праздник отмечает исполнением «Песни отправления»…

— Именно так, монсеньер. И второй похититель знал об этом. Он знал, что мощные звуки оркестра, доносящиеся с площади перед церковью, наверняка отвлекут на мгновенье внимание сторожей, тем более что они были приучены к музицированию учителя. На то самое предполагаемое и ожидаемое мгновение, когда рака и была повернута!

— Какое коварство! — вскричал прелат. — Чудовищная изобретательность и расчетливость!

— Не так ли, монсеньер?

— А что же убийства, те два убийства, о которых вы говорили?

— Я как раз подхожу к ним, — ответил Лепик. — Вначале рассмотрим первое из этих преступлений, убийство того неизвестного, который из-за своей внешности был прозван «немцем».

В мэрии, в темной комнате, я изучил при свете моего электрического фонарика череп этого немца. Он был острижен очень коротко, и сквозь волосы просвечивала белесая кожа. Мои наблюдения привели к тому, что на темени я обнаружил едва заметное круглое пятно. На первый взгляд было непонятно, почему я сразу не обратил на него внимания. Но это более темное пятно так мало отличалось по цвету от остального кожного покрова, что увидеть его было почти невозможно. Оно могло стать заметным только при исключительных обстоятельствах — в темной комнате, под лучом фонарика.

— Священник! — упавшим голосом сказал епископ.

— Да, монсеньер, священник. Волосы его были пострижены, чтобы исчезла тонзура. И этот неизвестный был самым известным человеком в округе. Мальчишки и отцы семейств, которые с испугом во все глаза разглядывали его немецкие черты, не признали того, кто их крестил и обручал, — аббата Жерома Фукса!

— Аббат Фукс?.. Задушен?.. О!.. — с ужасом прошептал епископ.

— Все это дело, в конечном итоге, могло бы быть рассмотрено как ряд подлогов. Нечто вроде жуткой комедии ужасов. Но знаете, что самое удивительное?

Полиция задержала Рикоме. Она задержала его из-за преступления, которого он не совершил.

— Не совершил?

— Нет, монсеньер, Рикоме не убийца аббата Фукса. Священника задушил соучастник доктора. В час пополуночи двадцать пятого декабря этот соучастник, который уже несколько дней прятался у доктора, надел рясу и отправился в церковь. Он похитил камни — не будем забывать, фальшивые камни! Затем возвратился в ризницу и столкнулся лицом к лицу с настоящим аббатом Фуксом, пришедшим из дому раньше, чем похититель того ожидал. Аббат, мгновенно догадавшись обо всем, хотел звать на помощь. Неизвестный схватил его за горло.

Из ризницы он перетащил свою жертву в сад и сообщил о «несчастном случае» Рикоме, который караулил поблизости. Вдвоем они перенесли священника к доктору.

Что же теперь делать убийце? Очевидно, бежать? Но как? Пешком? Безрассудно. На автомобиле? Доктор Рикоме был честолюбив, но беден, его дела шли так неважно, что уже долгие годы он не мог позволить себе такую роскошь, как автомобиль. Доктор и его сообщник были в замешательстве. «Сначала, — решил Рикоме, — нужно выиграть время».

Они постригли и побрили аббата Фукса. Раздели его, облачили в костюм убийцы, а тот, в свой черед, влез в одежду аббата. Закончив это зловещее переодевание, они отнесли труп к подземелью и договорились, что фальшивый священник вернется в дом аббата Фукса. Ризничий близорук и не углядит подмены. Впрочем, чтобы дело выгорело, его нужно было быстро закончить. Фальшивый аббат симулировал сердечный приступ, доктор позвонил в Нанси и срочно вызвал машину «Скорой помощи».

Машина «Скорой помощи»! Вот гениальная находка! — так, по крайней мере, должен был думать доктор. Вот быстрый и безопасный способ исчезнуть для фальшивого священника, под ногами которого горела земля Мортфона.

Но доктор не принял в расчет бурю. Снежные заносы, вырванные деревья, непроезжие дороги… Настоящая блокада! К Мортфону не пробиться. Не может проехать машина «Скорой помощи». Не могут проехать полицейские. Никто не может проехать! Но… Все относительно. Кое-кто все же сумел пробиться.

— Кто?

— Это уже не имеет значения. Итак, исчезнуть невозможно.

На рассвете следующего утра мы узнаем, что господин аббат Фукс скончался от приступа сердечной болезни. Обнаруживаются припрятанные доктором в скамеечке для молитвы запасы водки. Однако, когда доктор Рикоме, зайдя в мэрию, увидел, как я изучаю в темноте, при свете моего фонарика, череп задушенного человека, он должен был сообразить, что пропал, что истина вот-вот откроется. Он, конечно, понял, что я догадался, кто такой этот псевдонемец. Но если покойный был аббатом Фуксом, кто в таком случае от него избавился, кто был тем самозванцем, что занял его место в доме кюре, кто перенес вымышленный сердечный приступ, зная, что аббат страдал именно сердцем? Если речь идет о симуляции, то доктор в курсе дела: ведь он констатировал заболевание! Но если так, то причиной новой смерти стало новое преступление. И кто же, кроме доктора, мог его совершить?

Я внимательно рассмотрел безымянный палец новоявленного кюре. И на первой фаланге нашел утолщение — такой след остается, если долго носить обручальное кольцо.

— Мне по-прежнему неясны две детали, — сказал епископ. — Во-первых, балахон Деда Мороза: с какой целью он оказался на трупе аббата Фукса?