бесплатного компота. Изготовлен он не то в 1988, не то в 1989 г, и до последнего времени стоил тысячу рублей за литр. Его брали ящиками. Наконец в Хандыге два человека отравились — случайно, конечно, компот-то хороший, а мало ли чем можно отравиться. Компот списали. Но никто его не выбросил, и фактически закрома Родины его ещё содержали.) Мы взяли компота, сколько могли унести, и тут нам подарили ещё масло, мыло, стиральный порошок, сахар и другие продукты — всего килограмм двенадцать. Продукты были не списанные, а самые нормальные. Одна из продавщиц сходила к себе на огород и принесла пакет с помидорами и огурцами. Мы забили рюкзаки «под завязку» и мысленно сокрушались, что больше некуда класть, хотя нам предлагали ещё.
Неудобно, конечно, возить с собой стеклянные банки, по соображениям безопасности: могут разбиться. Но чувство жадности пересилило чувство безопасности, и нам повезло: в дороге мы ничего не раскокали.
После этого нас позвали обедать. Особо усердствовала по наполнению наших желудков Вера Емельяновна, директор магазина. «Вот, я к вам тоже приеду, будете мне в Москве такими же кусками масло на хлеб намазывать», — улыбалась она. Всем работникам магазина очень захотелось иметь вписку в Москве, м мы обменялись адресами, желая в будущем заходить друг к другу в гости.
Нам рассказывали о различных путешественниках, появляющихся время от времени на Колымском тракте: о велосипедистах, мотоциклистах, пешеходах и собирателях бабочек. Мы тоже не молчали, повествуя о наших длительных приключениях.
Загруженные изнутри и снаружи, покидали мы магазин N 42 пос. Хандыга.
Тётушки из магазина стояли на крыльце и долго махали нам вслед. Мы оборачивались и тоже махали. Спасибо!
А впереди лежала дорога на Магадан.
…Дорога Магадан—Кадыкчан—Хандыга, именуемая также Колымская трасса, а также — Сталинский тракт, протяжённостью более 1400 км, строилась в течение пяти лет, и завершена в 1943 году. Строили её, в тяжелейших условиях, заключённые. Самих лагерей давно уже нет (мы не видели), все постройки сровняли с землёй во времена оттепели — чтобы не мозолили глаза. Только на ответвлениях трассы (типа: поворот на Тополиное в Якутии, или: Тенькинская трасса в Магаданской обл.) остались отдельные лагерные постройки. Разумеется, там никто уже не сидит.
Трасса легко логически делится на две половины: Магадан—Кадыкчан и Кадыкчан—Хандыга. Первая половина дороги соединяла между собой лагеря, золотые прииски и добывающие посёлки Магаданской области. Вторая половина трассы, между Кадыкчаном и Хандыгой, была чисто «стратегической», то есть, по большому счёту, ненужной. Эта вторая, «стратегическая» половина, находящаяся в Якутии, в настоящее время деградировала. Деградация заключается в том, что следить за трассой некому, на 200–700 километрах от Хандыги многие мосты разрушились, дорога вся в ямах, ужасно раздолбанная грунтовка.
Первая же остановленная нами машина провезла нас два километра, а следующая — ещё восемнадцать. На 20-м километре от Хандыги находится турбаза, и водитель «Жигулей», парень лет 28-ти, ехал забирать оттуда своих знакомых. На прощание он подарил нам чёрные очки.
— На память! Меня зовут Артур.
Очки, конечно, Колыму не прошли и развалились где-то в Магаданской области, но Артура мы запомнили.
Примерно через час Артур выехал с турбазы на Хандыгу и нашёл, что мы ещё не уехали. Он подсказал нам: если ничего не поймаем, пойти переночевать на турбазе. От трассы до турбазы оказалось километра полтора, и мы приняли это к сведению.
…На турбазе уже не было ни одного отдыхающего. Туда, оказывается, ездят только на выходные. Люди платят 60 тысяч в сутки и живут в турбазовских домиках. Но сейчас осталась одна сторожиха, обыкновенная сельская тётушка лет 50-ти, она стирала бельё в стиральной машине, пользуясь последними капельками электроэнергии, порождавшейся в соседнем сарае дизельным генератором. Дизельное топливо уже кончалось, вот-вот электричество прекратится, и сторожиха торопилась достирать.
Увидев нас, она удивилась. Мы долго пытались объяснить, что мы путешественники. Но таковых она ни разу не встречала и понять сего никак не могла. Наконец, она спросила:
— Так вы что, путешественники?
Мы вновь сказали, что да, путешественники, и хотим переночевать, но бесплатно. Сторожиха (звали её Валентина Сергеевна) согласилась и указала нам чрезвычайно жарко натопленный дом, где мы и устроились. Там было множество мух, печка и температура под 40. Затем она накормила нас салом, и ушла в другой, соседний дом, где жила.
По словам Валентины Сергеевны, где-то в 6 утра должен идти автобус на Тёплый Ключ, и мы можем на него подсесть. Поэтому мы собрались вставать около пяти. Тёплый Ключ — посёлок в 72 км от Хандыги, в котором находится местный аэропорт «Хандыга». Видимо, аэропорт отодвинули на 72 км от посёлка, исходя из того, что скоро Хандыга раздуется, как Мехико. Но Хандыга не раздулась.
Утром рано В.С. нас разбудила; было ещё полутемно, туманно и сыро. Мухи на потолке спали. Мы быстро оделись, собрались и в пол-шестого утра уже стояли на пустынной трассе, ожидая автобуса.
Автобуса в этот день не оказалось — чему мы особенно не удивились. Но между Хандыгой и Тёплым Ключом движение весьма оживлённое: через каждые час-два проходит машина. Часа через три стояния на трассе нас подобрала настоящая «Волга». Водитель и его супруга ехали, видимо, в аэропорт. Дорога до Тёплого Ключа ровная и укатанная, и «Волга» ехала со скоростью почти 60 км/час.
Тёплый ключ представлял из себя длинный ряд одноэтажных домиков. У каждого во дворе стояли теплицы — видимо, чтоб было ещё теплей. Сам «ключ» мы не искали и даже не узнали, есть ли он.
А вот после Тёплого Ключа продвижение уже не было столь легким, и мы надолго «пустили корни», ожидая появления машин.
На «Камазе» проехали километров двадцать, до 96-го километра, где ремонтировали мост. (Потом мы узнали, что ремонт мостов — вообще редкое явление на этой трассе: обычно старые деревянные мосты спокойно сгнивают, а новых не строят.) От этого места мы поймали вахтовку, на которой проехали ещё почти 80 км (она уходила в Нежданинское).
В вахтовке ехало человек пять с большими сумками — видимо, закупали продукты в магазинах Хандыги. Маленькие посёлки Колымы не имеют автобусного, самолётного и иного сообщения, нет там и магазинов. Даже хлеб пекут не всюду. Но из больших посёлков (типа Нежданинского) раз-два в неделю ходят вахтовки — люди ездят за покупками.
(В некоторые посёлки никакие вахтовки не ходят. Например, Куранах-Сала: один дом связи, квартир на восемь. Оттуда люди ездят за хлебом в Томтор на собственных машинах, если вода в реках не очень высока, ибо мостов нет.)
В 100 км от Хандыги начинались горы, причём резко. Вершины достигали 2000 м и выше, на некоторых лежал снег. Мы имели возможность наслаждаться этой красотой длительное время, ибо на повороте на Нежданинское мы стояли часа четыре.
Когда долго стоишь на трассе, главное — не прийти к умственной и физической деградации. Пытались поочерёдно спать, но спалось плохо. Собирали ягоды; это помогло, но ненадолго: быстро объелись, голубики просто прорва. Пытались читать, но голова не хотела воспринимать прочитанное. Тогда мы на трассе отмеряли участок метров в сто и стали ходить взад-вперёд: за час, получается, пройдём незаметно так 6 км, а за день (чисто теоретически) километров 50–80, хорошая будет тренировка. Но вскоре нам это хождение надоело. Делали и другие физические упражнения, писали открытки в Москву и дневник.
…Машин на Колыме мало. Это в центральной России сущность автостопа была такой: выбрал позицию, где скорость машин поменьше, стоишь, смотришь в глаза водителям, руками машешь. Остановился, договорился, сел, поехал.
А на Колыме сущность автостопа была такой: вылазим из машины или из палатки, находим место, где нас будет видно издалека, стелим коврик, ищем дрова, разводим костёр; варим суп, собираем ягоды, варим
