то, по русскому обычаю, переставит их потом десять раз.
Так вот, я не очень хорошо себе представляю, какую оценку Ельцину-политику поставит история. Истории в этом смысле проще, чем мне: она несентиментальна. И вряд ли ей будет дело до наших голодных стариков или бездомных подростков: история в командировки не ездит.
А я ездил и все это видел, а чего не видел своими глазами, то мне услужливо и крупно показали по самому правдивому телеканалу.
И когда я видел самый плодородный и перспективный пласт населения (милую моему сердцу среднюю интеллигенцию, учителей, инженеров, сочинителей) в нищете и позоре, оправдывать Ельцина не позволяло мне элементарное сострадание: неправильно, когда те, кто соображает хуже и может меньше, чувствуют себя лучше всех.
Но какую оценку Ельцин должен получить от современников, я примерно догадываюсь. Потому что политика — это та сфера, в которой исходят из данности и судят от противного. Поэтому, поздравляя его с семидесятилетием, я могу честно и ответственно сказать: если судить по врагам, человек вы достойнейший, а жизнь ваша — праведная.
Посмотрите только, какой букет! Зюганов и Проханов, Березовский и Гусинский, крайние левые и крайние правые. Коржаков. Юрий Скуратов. Господи, да это просто элита какая-то — все наиболее пугающие персонажи нашего бомонда и подбомондья! Правда, отчасти их такими сделал сам Ельцин. Но это как раз его ценнейшее свойство — из обычного добродетельного человека делать святого, из человека не слишком добродетельного творить законченного негодяя. Все, кто с ним пересекался, выдавали максимум того, на что они способны. Ну кто бы сказал, глядя на Хасбулатова или Руцкого, на какие вещи способны эти люди? Кто узрел бы в губернаторах потенциальных диктаторов? И именно Ельцин впервые заставил канал НТВ проститься с хваленой респектабельностью и буквально визжать…
Нет, конечно, Ельцин умудрялся выявлять в людях не только дурное. Ну вот был Юмашев, хороший такой, но не хватающий звезд с неба молодежный журналист. Происходит встреча с тогдашним лидером оппозиции — и через несколько лет из Юмашева получается фактически рулевой всей внутренней политики, феноменальный организатор и вдобавок совершенно засекреченный тип. Или Явлинский: обыкновенный, ничем не примечательный экономист, остроумный, конечно, но мало ли остроумных экономистов! Они вообще очень веселые люди, насколько можно судить… И нате вам — из Явлинского получается святой. Нормальный, профессиональный святой — не шучу — это тоже работа не самая легкая, и хлебнул он на ней своего лиха; трудность в том, что демократическая наша элита труслива, легковерна и склонна к предательству, так что своих же святых в худшем случае топчет, в лучшем игнорирует.
Или Чубайс: ну был такой доцент в Петербурге, мало ли в Петербурге доцентов, а при Ельцине какой получился железный рыночник, министр-администратор, человек-машина, для которого нет невозможного! А вырастив титана, Ельцин его тут же сбрасывал с корабля — неважно, боялся он конкуренции или просто отправлял воспитанника в свободное плавание, важно, что результат был благой.
Отечественная политика наводнилась при нем пассионариями, личностями исключительной духовной силы. Иной недоброжелатель скажет, что таково свойство всех тираний — проявлять в человеке либо лучшее, либо худшее; но ельцинское преимущество в том, что все это осуществлялось не в рамках тирании! То есть люди, обрекшие себя на работу с ним, обязаны были играть в его игру, но в случае отказа играть в нее они, слава богу, не лишались жизни.
Так что не в тирании дело, а в масштабе личности.
Противники Ельцина изменяют себе на каждом шагу. Их можно ловить на беспрерывных передержках, противоречиях, сменах имиджа. Ельцин же на протяжении всех десяти бурных лет своего правления менялся только внешне. Оппоненты перебегали из стана в стан, меняли лексику, друзей и покровителей, он же, феноменально верный себе, неизменный и в плюсах, и в минусах, оставался все тем же Ельциным — доводящим все до предела, до экстремума, до максимума.
Его эпоха отмечена была тем, что Россия на протяжении десяти лет, то возносясь на гребни вольнолюбия и самоотверженности, то падая в бездны кризисов и отступничества, все-таки демонстрировала эти самые максимумы. Каких оборотистых и молодых капиталистов, каких феноменально одаренных и храбрых жуликов, каких шекспировских персонажей вырастила она! А каких политических клоунов и дегенератов она произвела на свет! Впрочем, я солидарен и с Эдвардом Радзинским, недавно заметившим: «Весь свой потенциал автократа и разрушителя поздний Ельцин направил на себя. Перед нами своеобразный портрет Дориана Грея: Ельцин сегодняшний — это то, что он мог бы сделать со страной. Но — не сделал. Сделал — с собой».
И лично я предпочитаю жить в эпоху великих подонков и великих героев (что иногда совпадает), нежели в эпоху буржуа, не видящих дальше собственного носа. Даже ненависть к такому президенту имела титанический масштаб: трудно назвать политика, которого бы так топтали.
Сейчас особенно трогательно видеть, как наиболее усердные топтуны сегодня прибегают к нему за помощью: вступись, мол! Борис Николаевич! Сколько мы про вас понаписали, бог мой! Думаю, втайне вас должно было это радовать: какие зубастые выросли щенки! Скажу больше: вам, кажется, симпатичны были люди, рвавшие вас по собственному почину, а не по заказу. Теперь-то мы можем вместе повспоминать и то, что мы устраивали вам, и то, что вы устраивали нам. А помните дефолт? А многочисленные обмены денег, а смены кабинета, а отставку Степашина, когда вся редколлегия моей любимой газеты в течение часа едва ли не всерьез думала, какой вынос лучше поставить на первую полосу: «Он о…ел» или «Он е…ся!»? Помните? И кто знает, что лучше: относительная стабильность нынешнего времени с его неясными перспективами и неотличимыми аппаратчиками во власти — или бурное море вашего лихого правления, рискованного, как пьяная езда? Вы делали отвратительные ходы и чудовищные ошибки, а то и ходили по живым людям. Но наступали всякий раз именно на себя, и всякая ваша пуля рикошетом попадала в вас же. Вас можно упрекнуть в чем угодно, кроме злонамеренности. Зато в годы вашего правления успела вырасти плеяда людей, которых уж точно хрен запугаешь.
Так что спасибо.
И еще, знаете… Недавно моя десятилетняя дочь преследовала на кухне с тапочкой в руке двух тараканов — черненького и рыженького. И знаете, что она при этом говорила? «У-у, молодые реформаторы!» Да нешто в стабильном государстве выросли бы такие дети?
ЧАСТЬ 1, УРАЛЬСКАЯ
1931, 1 февраля — родился в селе Бутка Свердловской области.
1955 — окончил Уральский политехнический институт и пошел работать мастером стройуправления.
1956 — женился на Наине Иосифовне (в девичестве Гириной).
1957 — родилась дочь Елена (в дальнейшем Окулова), а Б. Н. дорос до прораба.
1960 — родилась вторая дочь Татьяна (в дальнейшем Дьяченко), а Б. Н. уже главный инженер.
1961 — вступил в КПСС.
1965 — начальник Свердловского домостроительного комбината.
1968 — первая партийная должность — завотделом строительства Свердловского обкома партии.
1976 — первый секретарь того же обкома партии.
1979 — родилась внучка Катя.
1981 — орден Ленина и избрание в ЦК КПСС. Родился внук Борис.
1983 — родилась внучка Маша.
ЧАСТЬ 2, МОСКОВСКАЯ
1985, апрель — Горбачев пригласил Б. Н. в Москву. Завотделом, а потом и секретарь ЦК по строительству.
1985, декабрь — первый секретарь МГК КПСС.
1986, февраль — кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС, противостояние с Е. К. Лигачевым.
1987, ноябрь — выступление на пленуме ЦК, после чего Горбачев убирает его из МГК и ссылает в зампреды Госстроя.
