конкретный признак здоровья нации: нация здорова, если угроза ее сплачивает, и тяжело больна — а может, обречена, — если раскалывает.
Если каждая новая российская беда вызывает у большинства россиян единственную мысль: это все ОНИ виноваты! ОНИ могут быть любыми: чеченцы, ингуши, евреи, русские, президент, правительство, спецслужбы. Важно, что они СВОИ. Своих ненавидеть проще.
Даже митинг на Васильевском снова расколол страну: его бойкотировали оппозиционные партии. Ну надо же — бойкотировать траурный митинг! Можно просто и тихо туда не пойти.
Но зачем публично и демонстративно бойкотировать? Страна скорбит, а я не пойду! Это что, такой способ популяризации оппозиционных идей? Хороший способ, нечего сказать…
Впрочем, вопрос: «Зачем сгонять людей на митинги?» — в достаточной степени риторический. Ясно же, что сегодня просто так собрать сто тридцать пять тысяч москвичей в центре города нереально. Это в девяносто первом они собирались без всякого зова, и даже в девяносто третьем — а сегодня им хорошо понятно, что от них ничего не зависит. Политика в России прекрасно обходится без народа. Но, может, и не надо ходить на площадь? Вон какие очереди тянутся к донорским пунктам, вон сколько собрали денег и игрушек для бесланских детей — может, это нужнее, чем митинги? Между прочим, во время этого самого митинга в Осетии шел другой митинг. Как раз в Беслане. Требовали отправить правительство в отставку. И митинг этот никем не охранялся, и пройти на площадь, сообщало радио, мог кто угодно. И на следующий день этот митинг продолжился, и дестабилизация положения в республике становится все более очевидной. И митингующие в Беслане уже готовы вооружиться и начать жить собственной жизнью. Для начала, правда, им почему-то хочется не с коррупцией разобраться, не тех гаишников разыскать, которые в школу взрывчатку пропустили и бандитов, можно сказать, привели, — а немного побить ингушей, своих соседей. Стало быть, организаторы теракта все же добились своего? Мне кажется, нам стоило бы сейчас подумать о том, чего они добивались. Собрать серьезный аналитический центр с психологами и востоковедами, который бы придумывал нестандартные пути выхода из критических положений — вроде захвата заложников. Имело бы смысл также разработать некую общую концепцию новейшей истории — а то у нас ведь люди до сих пор оптимистично думают, что это просто террор, и не понимают того, что идет нормальная третья мировая война. Народилась новая иррациональная сила, которая ничуть не гуманнее фашизма. У нее четкая идеология, столь же далекая от ислама, как фашизм — от ницшеанства. Надо эту силу изучать, отделять ее от религии, бороться с проявлениями ее идеологии. Надо четко объяснить стране, что наш враг — всегда наше зеркало, и пока мы жестоки и идеологически расколоты — нам противостоит точно такой же жестокий и расколотый враг. Окружение Масхадова давно не монолитно, он конфликтует с Басаевым и не контролирует Умарова, да и в бесланской школе бандиты беспрерывно ссорились между собой. Надо пытаться играть на этих расколах, учить спецслужбы думать, надо снова заниматься контрпропагандой…
Но для этого нужно дать правоголоса умным. А умных нынешняя власть боится. Как будто современная война выигрывается военной силой! Как будто можно победить фашизм чисто технически, не разобравшись с ним идеологически! А цель у новых захватчиков предельно простая — мировое господство. Как у всякого массового и пассионарного движения, которое начинается с маргиналов, а потом захватывает толпы. Эти толпы уже готовы к бою. И не надо думать, будто наш главный враг — Запад. Западу достается свое, только его противники получше организованы. У них рушат самолетами башни, у нас пока просто взрывают самолеты. Но это не значит, что этим дело кончится.
Враг серьезен. Враг страшен. Нам все равно придется стать лучше, умнее и сплоченнее этого врага. И на самом главном уровне — на уровне того самого народа, который я видел в Беслане, того народа, который сегодня в Москве несет деньги пострадавшим и сдает для них кровь, — это объединение уже началось. В Беслане мы, журналисты, вызывали неприязнь только у местного начальства всех уровней (во время штурма оно трусливо пряталось, к людям почти не выходило). Обычные люди нас приветствовали: «Расскажите правду!» Им нужна правда. Так что этот самый народ, чьим именем клянутся власти, — готов сплотиться, и слава богу. Он не будет искать внутреннего врага, не будет упрекать патриотов в кровожадности, а либералов — в продажности. Он просто будет выносить на своих плечах тяжесть этой войны и побеждать ее старым испытанным способом — силой духа. Они не обещают по десять миллионов за головы Басаева и его пособников. Они понимают, что войны выигрываются не миллионами долларов, а совсем другими миллионами.
Самое страшное, что новая война с дьяволом уже началась.
Хорошо ли быть вундеркиндом?
Чем скорее, тем лучше
Сколько живу, столько выслушиваю сетования на горькую судьбу вундеркиндов. Наша пятнадцатилетняя модель поехала на конкурс «Мисс Вселенная»: ахти, разврат! Наши дети-звезды плохо учатся в школе, балетным детям сломали детство, дети-актеры хамят учителям и страдают от звездной болезни… Утверждают, что из вундеркиндов никогда ничего не получается, Ника Турбина спилась и покончила с собой, «ералашные» дети на всю жизнь отравлены кинематографом и ничем другим не хотят заниматься, и когда они вырастают — это для них настоящая трагедия, потому что в кино они больше не нужны, а остальное им скучно… И прочая, прочая, прочая.
Я сам был до некоторой степени вундеркиндом — не вылезал из литературных и языковых олимпиад, конкурсов чтецов и прочих тогдашних мероприятий, и матери моей постоянно приходилось оправдываться: что вы, он не зазнается… «Зазнается!» — кричали ей дружным хором, узнав, что я в семь лет начал писать роман, а в восемь прочел «Анну Каренину»; и еще ее все пугали, что она лишает ребенка законно полагающегося ему детства.
Все это до такой степени мне надоело, что хочется уже как-то и правду сказать. Чем раньше ребенок попадет в профессию, дорогие друзья, тем больше шансов, что из него что-то получится. Общеизвестно, что шахматы, физика, математика, литература и музыка накопили такой мировой и исторический опыт, что овладевать им надо с первых лет жизни — тогда есть шанс к двадцати годам додуматься до чего-то нового.
Мне возразят, что из вундеркиндов редко вырастают гении, — а я отвечу, что гении вообще рождаются нечасто, но гениев, выросших из вундеркиндов, значительно больше, нежели самородков, вдруг заблиставших талантами в зрелом возрасте. И Моцарт, и Ландау, и Андрей Вознесенский, и Вячеслав Вс. Иванов кое-что из себя представляли уже в средней школе. Конечно, одаренность — непомерная нагрузка на детскую психику. Но рискну сказать, что на детскую психику вообще приходится столько нагрузок — взрослому человеку только в кошмарах такое снится! Есть у Кушнера замечательные стихи о том, что взрослый человек не выдержал бы школьных страхов и унижений: у ребенка есть мощные защитные механизмы, у взрослого они сильно трачены жизнью. Дети гораздо быстрее и свежее все воспринимают, лучше соображают, и память у них крепче. Иное дело, что можно ребенка развивать, а можно развращать: дети одинаково быстро достигают прогресса в дурном и хорошем. Если дитя с ранних лет работает в шоу- бизнесе, это само по себе неплохо, — но вот если оно большой ложкой лопает повседневную жизнь этого самого шоу-бизнеса, с ненормальным режимом, постоянным враньем и безумными тратами, это губительно,
