государство в России было хоть чуть-чуть лучше, чем либералы или блатные. Если бы это государство было хоть на йоту заинтересовано в том, чтобы его граждане чувствовали себя людьми. Это, увы, мечты. И противостояние государства и криминала в России осуществляется ровно по той же схеме, по которой в лагерях противостоят блатная иерархия и администрация. «Обе хуже». И офицеры в Советской армии сами всегда ненавидели солдат, а особенно стукачей. Ведь стукач вынуждает принимать меры. А офицер совершенно не заинтересован в принятии мер. Он при помощи этих «дедов» ротой рулит. И в роте порядок, хотя по ночам «духи» стирают дедам хэбэ и чистят сапоги, а потом отжимаются от пола, пока дедам не надоест.
Государство, в общем, тоже не заинтересовано в том, чтобы разбираться с криминалом. Оно потому и ненавидит доносчиков, что после сигналов от этих доносчиков надо шевелиться, порядок наводить…
А у нас и так уже порядок, все схвачено, чего беспокоиться? В этих условиях совершенно невозможно надеяться, что общество поможет государству справляться с терроризмом. Потому что это самое общество на протяжении последних двадцати лет глумилось над несчастным Павликом Морозовым, советским героем, которого дружно ненавидели все пионеры. Кстати, его и советская власть не очень жаловала, потому что по ее блатным понятиям, как уже было сказано, донос не приветствовался. Музей Павлика Морозова уже и при соввласти пребывал в полном запустении. На отца донес, сволочь такая! — измывался дружный хор перестроечных публицистов. Хотя ни на какого отца никакой Павлик не доносил вовсе. Но когда либеральная кодла захватила всю полноту экономической и идейной власти — она всласть потопталась на убитом ребенке. Павлик стал нарицательным. Его разоблачали. Неужели кто-то после этого верит, что воспитанные в постперестроечные времена граждане новой России, на чьих глазах рушится вот уже вторая за двадцать лет ценностная пирамида, будут кого-то разоблачать и на кого-то «стучать»?
Почему не хочется сотрудничать с государством
Впрочем, они бы и стучали — все-таки шок от последних событий силен; но для такого стука потребна хотя бы уверенность в том, что государство адекватно отреагирует на происходящее. А оно насмерть забивает единственного свидетеля по делу о несостоявшемся теракте на Кутузовском проспекте (причем с подводником Пуманэ вообще ничего непонятно — то ли государство его спрятало, а забило кого-то другого, то ли террорист воспользовался подложными документами, — но тогда непонятно, где подводник Пуманэ?!). Да и вообще я что-то не припомню, чтобы у нас по чьему-нибудь сигналу кого-нибудь успешно разоблачали. Скажем, мой сосед, сам сотрудник ГИБДД, строит у себя на дачном участке уже третий особняк.
Второй участок прикупил, по соседству, для расширения фазенды. Я отлично знаю, сколько получает сотрудник ГИБДД. И что, мне сообщить о его нетрудовых доходах? Конечно, велика вероятность, что он второй Эймс и строит все свое великолепие на пожертвования ЦРУ. И я стану национальным героем. Но куда больше вероятность, что после такого доноса менты, находящиеся в товарно-дружеских отношениях с моим соседом, отметелят меня за милую душу, придравшись к тому, что у меня в моей одноэтажной халупе не соблюдаются правила пожарной безопасности.
Минуточку, граждане! Только не ногами! У меня НЕТ соседа из ГИБДД! Я его выдумал! Ааааа… Конечно, неуставные отношения — это очень плохо. Застучать «деда» сам бог велел. Но командир в отместку за этот стук вполне может достать солдата и по уставу — благо наши уставы словно специально писаны для того, чтобы мучить солдата как можно бессмысленней и изобретательней.
Да, воровская власть ужасна — но ведь лагерная администрация зачастую творит полный беспредел! Именно на этом строятся симпатии нашего общества (увы, традиционные) ко всякого рода Тайваньчикам, Япончикам и Китайчикам. Они ведь противостояли кровожадному государству! Их убийства, грабежи и разборки — все это из любви к свободе, по причине социального протеста, исключительно! И государство в России, если уж говорить всю правду до конца, активно помогает террористам в деле вымаривания собственного населения; причем в тридцатые годы оно значительно опережало по этому параметру самую разнузданную преступность.
Не было гласного расследования по «Норд-Осту». Не будет гласного расследования по Беслану. Никто из силовиков не понес наказания за то, что страна, в сущности, проморгала новую волну террора. И после этого хоть кто-то надеется, что с ним будут сотрудничать? Лучше уж не брать этого греха на совесть — потому что государство, которое по вашему же сигналу забьет насмерть важного свидетеля, вас же еще и сделает морально ответственным за это. А поскольку у него есть тенденция искать врага под фонарем — существует огромный шанс, что забьют невиноватого. Сотрудничать с этими людьми? Увольте.
Была у Шендеровича отличная фраза: «Проснулся с ощущением собственной неблагонадежности — сердце стучало во внутренние органы» Ничего ужасного в стуке нет — сердце тоже стучит, сигнализируя об опасности. Но когда в организме такие внутренние органы, что главной их миссией становится отравление этого самого организма, чтобы он скорей погиб, сгнил и разложился, — лучше в них не стучать. Потому что, во-первых, больно. А во-вторых — запах.
От шариковых слышим!
Шоумен зря не скажет
Выступая на открытии очередного сезона Государственной думы, Владимир Вольфович Жириновский сказал прочувствованную речь. Смысл ее сводился к тому, что за истекшее десятилетие из России уехало порядка 15 миллионов человек, и в основном это были наследники профессора Преображенского — научная и художественная элита. Остались в стране главным образом Шариковы. Они же сегодня выбирают власть, которая им нравится. А потому и претензии к этой власти предъявлять бессмысленно: она шариковская, другую взять негде.
К словам лидера ЛДПР стоит прислушаться, потому что этот политик, ради маскировки умело мимикрирующий под шоумена, ничего не делает просто так. Практически все его политические оценки — умелый и тонкий вброс: в таком клоунадном варианте общество легче воспринимает идеи, которые в серьезном изложении, несомненно, взорвали бы его. Представляю себе, что началось бы, если бы все население нынешней России обозвал шариковским какой-нибудь Альфред Кох или другой демократ, лучше бы инородец. Истерика началась бы — дай бог! Помню, как один перестроечный публицист обозвал коммунистический электорат «детьми Шарикова», — электорат два года выл, да и теперь еще не вполне зализал ошпаренный бок; но Жириновскому можно. Свой. Это лишнее доказательство того, что «патриоты» и сочувствующие выбирают героев не по национальному, а по какому-то иному признаку. «Своему» позволяется то, что в устах чужого звучало бы классической «русофобией»: даже если «чужой» похвалит Родину — он явно имеет в виду какую-то гадость, а свой хоть плюй в глаза, все будет Божия роса.
Откровения политтехнолога
