Дмитрий Быков
Статьи из журнала «Что читать»
Барак Обама
«Дерзость надежды»
Российские издатели сделали свои ставки на тотализаторе американских политических бегов. Ультраконсервативная группа «АСТ» приобрела права на книгу воспоминаний сенатора Джона Маккейна, а прогрессистская «Азбука» выпустила книгу Барака Обамы «Дерзость надежды». Результат известен. Главный редактор «Что читать» ознакомился с литературным творчеством новоиспеченного президента и разоблачил в нем опасного постмодерниста.
Американский стандарт политической автобиографии хорошо изучен: первое столкновение с несправедливостью в раннем детстве и желание посвятить остаток жизни борьбе с нею; история простого избирателя, попросившего о помощи («потому что все остальные политики продажны, мистер, а вам я верю»); краткое описание конкретных благих дел, облегчающих жизнь тем, кто верит в мистера; трогательная история о родителях; трогательная история о детях. Книга Барака Обамы «Дерзость надежды» соответствует этому шаблону с избыточной, издевательской полнотой и наводит на мысль — вполне здравую, кстати, — что является пародией на традиционную предвыборную автобиографию. Сначала я в этом сомневался, но скоро убедился: он действительно стебается. «Дерзость надежды» прежде всего — очень смешная книга. Особенно хорошо, когда он, только что пробив в Конгрессе трудный законопроект, звонит жене и рассказывает, какое великое дело провернул и какие из этого проистекут грандиозные последствия, — а она ему говорит: мне немного некогда, милый, но я обнаружила муравьев в ванной, так уж ты купи, пожалуйста, ловушки.
— Ловушки для муравьев?
— Да. Люблю, бегу.
И он кладет трубку и думает: интересно, черт побери, Маккейн покупает ловушки для муравьев?
Обама с самого начала нацелился ломать стандарт американского политика. Я не встречал ни одной американской политической биографии (разве что написанной постфактум, когда персонаж давно ушел на покой), в которой бы герой честно признавался: соперник меня дико раздражал, иногда хотелось его треснуть! А Обама, рассказывая о выборах 2001 года, когда он триумфально прошел в Сенат, упоминает о сопернике, тоже черном, и говорит: он выводил меня из себя, я глупо пытался возражать ему во время дебатов, я не мог удержать себя в руках, меня вообще от злости мутило! Нормальный американский политик никогда не признается, что его раздражали идиотские письма от избирателей с претензиями по поводу каждого слова, каждой неосторожной шутки. Обама признается — и парирует претензии избирателей весьма остроумно. Ни один нормальный политик, даже выросший в неполной семье, не станет нахваливать ее неполноту — а Обама пишет, что ему было отлично и с отчимом, и с бабкой и дедом с материнской стороны, и что он горячо одобряет жизнь матери, которая искала идеал и потому не остановилась на одном браке. Вообще всю жизнь искала — и делала только то, что ей интересно. Так и надо, и я так буду, заверяет он. Трудно представить американского — и российского, и любого другого — политика, который отважился бы выступить против культа меньшинств, но Обама настаивает, что пора вернуться к здравым ценностям большинства. И виртуальная экономика ему не нравится, и он не боится даже сказать, что в Штатах должно быть больше инженеров, чем юристов! Конец света, читатель!
Когда нация в кризисе, ей нужен великий инновационный проект: таким во время хрущевского продовольственного (да чего там, и политического) кризиса стал космос. Обама — инновационный проект кризисной Америки: негатив традиционного президента. Он вызывающе неполиткорректен и не боится сказать то, о чем думают все: например, что Америка радикально отступила от своих фундаментальных ценностей, что жить там хорошо только богатым, что система здравоохранения не годится ни к черту, что лицемерие стало нормой не только в Конгрессе, но и в прессе… И это не популизм, как уверяют многие наши эксперты: популизм — прежде всего в интонации. В наглости, агрессии, бездоказательности — во всем, что слишком часто применялось против Обамы, но так и не стало его второй натурой. Он остается корректным чикагским преподавателем конституционного права. Его веселая книжка написана очень спокойно, без лозунговости, без форсирования голоса; интеллигент сочинял, короче. И эта установка на интеллигентность — не более, но и не менее — очень чувствуется: демократизму — да, хамству — нет.
Книга разбита на тематические главки: политика, Родина, вера, война, семья… Это несколько искусственное и явно предвыборное разделение (вот что я думаю о том-то и том-то, спрашивайте, отвечаем) не нарушает цельности повествования: перед нами своего рода «Исповедь на заданную тему», отличающаяся от ельцинской (1989 года) прежде всего отсутствием личных обид. То есть свои поражения и травмы он описывает честно (ни разу не покаявшись, кстати, ни в одном собственном ляпе — тоже нетипичная вещь для американской автобиографии), но у Обамы нет роковой уязвленности, противной маски пострадавшего. На обиженных воду возят. Пришел гармоничный, а пожалуй, что и самодовольный персонаж — но самодовольство его уравновешивается общим трагическим и серьезным мироощущением. Он постоянно помнит, что политика — не более чем отвлечение от жизни. Жизнь состоит из труда, болезней, страхов, прощаний и кризисов, и думать надо о тех, на кого все это обрушивается, а не о тех, кто всем доволен и составляет поэтому самую приятную часть электората. Жизнь, по Обаме, вообще несправедлива. И Соединенные Штаты существуют для того, чтобы как-то смикшировать эти вечные пороки человеческой природы — потому что такая у них сбалансированная система, завещанная отцами- основателями. Концепция милая и благородная.
Я вовсе не пополняю собою ряды «обамоманов», у которых, кажется, уже решено и подписано, что пришел второй Линкольн, он же Рузвельт, спаситель человечества, намеренный рывком вытащить его за волосы из постиндустриального болота. Есть и другие — тоже «обамоманы», но с обратным знаком: они уверены, что — по всем пророчествам — явился Антихрист, и царствия его будет сорок два месяца. Популист, бесстыдник, манипулятор. Обе эти позиции, мне кажется, по сути неотличимы и одинаково непродуктивны. Гораздо интересней понять механизм его возвышения, и книга, изданная в 2006 году и быстро выпущенная у нас «Азбукой-классикой» в хорошем переводе, послужит тут основным пособием. Думается, если в России заведется политик, который захочет спозиционировать себя как новую силу, сыграв на усталости народа от всех и всяческих демагогий, ему надо будет сочинить нечто подобное, сочетая абсолютную (и просчитанную) нетипичность взглядов с дружелюбной, спокойной и доказательной манерой изложения. Уверяю вас, это подействует и у нас, как подействовало в Америке: это политическая система у нас нечеловеческая, а читатели нормальные, как везде.
Обаму уже успели назвать лучшим стилистом среди президентов (в «Нью-Йоркере»), на что другой обозреватель (в том же «Нью-Йоркере»)напомнил: выбираем мы все-таки не стилиста! А это уже, дорогие друзья, как знать. Стилистика — не последнее дело. Мы в России убеждались в этом многократно.
…и другие официальные лица
Диалоги с Эли Визелем о свободе, Христе, коммунизме, истории, литературе и власти.
«Всякая власть — только условность, шутка по сравнению с судьбой личности. Ясно одно: когда речь
