Антонелла покачала головой, зажмурив глаза:
— Перестань притворяться, что тебе не все равно, Кристиано. Я не буду делиться с тобой тем, что терзает меня. Мне будет только хуже.
— Попробуй, тогда и узнаешь, помогает это или нет.
— Если тебе по душе эта идея, расскажи лучше о своей жизни, — парировала она. — Что произошло, когда твоя жена погибла? — Девушка не хотела причинять ему боль, но Кристиано должен понять, что она чувствует, когда он так небрежно предлагает ей рассказать о себе. Да, она не теряла любимого человека при столь трагических обстоятельствах, однако у нее не меньше причин для страданий, чем у него.
Напряжение в маленькой комнатке стало почти осязаемым.
— Я был не в себе, — признался Кристиано. — Правда, недолго. Я обижал людей, Антонелла. Обижал тем, что не позволял им помочь мне.
Она представила его, одинокого, безутешного, обуреваемого яростью, срывающего зло на всех и вся.
— Должно быть, ты очень сильно любил ее.
Интересно, каково это — быть горячо любимой?
Судя по всему, ей никогда не испытать этого, хотя Лили однажды сказала, что единственный мужчина появляется тогда, когда меньше всего ожидаешь. Она не доверяет мужчинам и, кроме того, считает, что ее нельзя любить.
Кристиано сжимал и разжимал кулаки. Антонелле показалось, что она перешла черту, которую не должна была переходить.
— Прости, не отвечай. Забудь мои слова.
Он пожал плечами:
— Да нет, все нормально, — но больше ничего не добавил.
— Сколько вы были вместе?
Кристиано снова пожал плечами.
— Это был бурный роман, — начал он. — Мы поженились через полгода после знакомства. Мой отец был недоволен, как ты понимаешь. Он мечтал о династическом браке… Джулианна погибла месяц спустя. — Он вздохнул, и это был самый горестный вздох, который она когда‑либо слышала. — Ничего не осталось от полной жизни красавицы. Я похоронил почти пустой гроб.
Антонелла опустила взгляд на свои сцепленные руки. Он потерял так много, пережил такую боль! Из‑за монтевердианской мины. Но не она изготовила ту мину. И она не считает, что жестокое насилие способно уничтожить разногласия между странами. Сможет ли Кристиано остановить войну? Не поэтому ли он вынуждает ее согласиться на брак с ним? Неужели союз между ними действительно выведет страны из кризиса?
Кстати, а почему Данте не сделал ничего, чтобы прекратить военные действия? Антонелла не задумывалась об этом раньше, но она всецело доверяла брату и не сомневалась, что он действует в интересах Монтеверде. И все же… Почему он согласился только на временное прекращение огня? Возможно, если бы Данте принял решение о заключении мира, она не сидела бы сейчас рядом с монтеросским принцем и не сгорала бы от желания крепко‑крепко обнять его.
— Мама умерла, когда мне было четыре года, — проговорила наконец девушка. — Я была совсем маленькой, но ее смерть оставила во мне пустоту, которая так никогда и не заполнилась.
— И тебе все эти годы снится мама? Или что‑то другое тревожит твои сны?
Антонелла сделала глубокий вдох, выдохнула, потом еще раз. Он только что поделился с ней чем‑то очень личным. Она должна ответить тем же.
— Мой отец сделался буйным после маминой смерти. Мы с Данте стали для него чужими, мы старались избегать его, но это не всегда получалось.
— Так это он бил тебя. — Это был не вопрос, и она промолчала. Просто кивнула.
Кристиано выругался.
— Он был болен, — объяснила Антонелла. — Я это знала. Мне следовало быть лучшей дочерью…
Он чертыхнулся еще громче, прервав ее. Странно, но она не испугалась, хотя раньше приступ мужской ярости всегда обращал ее в бегство.
— Это нелепо, — наконец проскрежетал Кристиано, словно царапнул железом по стеклу. — Дети ни в чем не виноваты.
— Да, но я знала, что не должна делать ничего такого, что разозлит его. А все равно иногда делала.
— Ты была ребенком, — горячо возразил он. — Виноват твой отец, не ты.
Данте тоже говорил ей, что она не виновата.
— Который час? — спросила Антонелла, у нее не было сил продолжать этот разговор. Она устала. Как же она устала!
Он посмотрел на часы:
— Три утра.
Кристиано пригладил волосы, зевнул. Потом поднялся на ноги:
— Я вынесу радио в другую комнату и попробую поймать прогноз погоды. Здесь сигнал слишком слабый.
Острое чувство одиночества пронзило ее. Удивило своей силой.
— Я пойду с тобой, — сказала Антонелла, тоже вставая.
Его улыбка была почти нежной.
— Я вернусь. Тебе не обязательно идти со мной.
Ее сердце заколотилось.
— Откуда ты знаешь? А вдруг еще одно дерево упадет, или крышу сорвет, или тебя унесет ветром?
— И ты сможешь этому помешать? Или хочешь, чтобы тебя унесло вместе со мной?
Она скрестила руки на груди:
— Не глупи. Ты не настолько мне нравишься.
Его смех удивил девушку.
— Что? — нахмурилась она, не понимая, над чем он смеется.
— Ты только что призналась, что я тебе нравлюсь.
— Ничего подобного!
Кристиано взял ее руку, поднес к губам. Трепет побежал по нервным окончаниям, проникая во все уголки тела и заставляя ее желать большего.
— Я тебе нравлюсь, — сказал он. — Ты ничего не можешь с собой поделать. А теперь давай проверим, не унесет ли нас, и попытаемся узнать, чего еще ждать от урагана. — Он вручил ей свечу. — Постарайся не дать ей погаснуть. Ветер наверняка гуляет по всему дому.
Антонелла пошла за ним следом, прикрывая свечу ладонью.
Ее пугало, что Кристиано ди Саваре нравится ей больше всех мужчин, которых она когда‑либо встречала.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Прогноз погоды не был утешительным. Ураган усилился, но в его эпицентре они окажутся только через несколько часов. Дождь и ветер неистовствовали.
Антонелла поежилась, несмотря на жару в гардеробной. Кристиано, похоже, задремал, прислонившись спиной к стене. Она предложила загасить свечу, но он ответил, что свечей предостаточно. Кристиано сделал это для нее, чтобы она не боялась и чтобы ей снова не приснился кошмар. Антонелла не стала объяснять, что кошмары мучают ее и в спокойной обстановке. Правда, в последние месяцы это случалось все реже. Как только отца посадили в тюрьму, где ему и место, она стала спать лучше. Однако в глубине души она все еще оставалась маленькой девочкой, съеживающейся при виде отцовской
