— Боюсь, что дальше от правды, чем сейчас, вы быть не можете, — ответила Виктория, но ей польстило, что Эллиот похвалил ее за умение читать мысли других. — В гораздо большей степени это… личное дело, — объяснила она.
— Хантер?
Стало ясно, что интуиция свойственна не только ей.
— Как вы узнали?! — поразилась она, наспех соображая, где же могла допустить промах.
— Можно мне сослаться на пятую статью Конституции, позволяющую не давать показаний против себя? — шутливо парировал он. Эллиот скрестил руки на груди и, вздохнув, откинулся в кожаном кресле. — Боюсь, буду вынужден признать себя виновным в совмещении прислужничества перед престижным клиентом, с одной стороны, и стремления выдавать желаемое за действительное — с другой.
— Вы повторяетесь!
— Итак, одну сторону дела вы знаете, — заключил Эллиот. — Другую же я стану опровергать через суд, если только вы когда-нибудь расскажете о ней моей жене.
— Что я расскажу вашей жене?!
— Что я пытался соединить вместе половинки, которые сами по себе никогда не сошлись бы.
Виктории потребовалось лишь мгновение, чтобы расшифровать смысл его слов:
— Так вы выступали в роли свата?!
Эллиот самодовольно ухмыльнулся.
— Звучит ужасно, не правда ли? Но отдаю себя на милость судьи и признаю, что именно это было моим намерением.
— Возражаю, — сказала, подыгрывая ему и следуя судебной процедуре, Виктория.
— Возражения отклоняю. Я — старший партнер.
— Эллиот…
— Все в порядке. Шутки в сторону. Вполне возможно, были и другие кандидатки, которых я бы мог послать в замок и которые блестяще справились бы с работой, — сказал он. — Однако человек вроде Хантера бросил бы второй взгляд только на вас. Но и то лишь в том случае, если бы увидел в вас, кроме работоспособности и интеллигентности, еще и… — Эллиот старательно подбирал подходящее слово, что было ему несвойственно.
— Пунктуальность?.. — предположила Виктория. — Хороший почерк?
— Я думал, вы хотите услышать серьезный ответ, — с укоризной заметил он.
— И в этом вы правы, — согласилась она, уже и так узнавшая гораздо больше того, чего добивалась или на что рассчитывала.
— Я вел обычную азартную игру, — сказал Эллиот. — Если бы вы с ним захотели поладить, то моя роль свелась бы лишь к тому, что я организовал встречу. Если бы такого желания у вас не возникло, то в итоге, по крайней мере, вы, Виктория, получили бы интересное задание и ваш труд был бы щедро оплачен — а это не шутка.
— Убийство, что, было дополнительной ставкой в этой игре?
— А вот его-то я и не ожидал, — озадаченно ответил Эллиот.
— Не знаю даже, что и сказать…
— Вы могли бы сказать все то, что привело вас сейчас сюда. Естественно, если сможете простить меня за вмешательство в вашу жизнь.
— Не уверена, что могу назвать это вмешательством, — заметила Виктория. — Правда, неизвестно, какое слово подходит лучше…
— У вас не возникло никаких сомнений в отношении Хантера? — спросил Эллиот после довольно длительного молчания. — Я имею в виду, сомнений по поводу его невиновности в деле об убийстве.
— Конечно, нет! — сказала Виктория, без энтузиазма признавая тот факт, что единственное алиби красивого миллионера зависело от нее — звено в цепи доказательств в лучшем случае ненадежное, — Меня больше беспокоит его прошлое, чем настоящее, — пояснила она, внимательно всматриваясь в лицо Эллиота: Викторию интересовала его реакция. — Например, Мэри.
Эллиот стал серьезным.
— Хантер рассказал вам о ней? — осторожно спросил он.
— А вы этим удивлены?
— Почему же… Он и должен вам доверять… но Хантера не отнесешь к словоохотливым людям.
— Мне хотелось бы знать,
— По правде говоря, я не знаю, что могу добавить к уже известному вам. Хантер всегда был и остается рассудительным человеком, но… — Он покачал головой. — Шесть лет — долгий срок, чтобы ждать того, что может вообще не случиться.
Виктория с тревогой и трепетом ждала, что скажет Эллиот дальше. Она радовалась, что он не мог слышать участившегося биения ее сердца.
— Это произошло в окрестностях Дублина. За рулем машины был Син Майкл, — продолжал Эллиот. — Плохая погода… Никудышное шоссе… К тому же страсть юноши к слишком быстрой езде… По иронии судьбы, он не получил ни одной царапины, а Мэри… Несчастье, что это приключилось с такой красивой, такой юной девушкой! — Эллиот напряженно смотрел в пространство — возможно, задумавшись о своих дочерях. — Убежден, что Хантер верит, что во время его посещений она слышит его и что настанет день, когда она, как Спящая красавица, проснется и вернется домой.
Виктория поняла, что местом этим был дом за высоким забором в Мэриленде. Должно быть, своего рода больница, частное прибежище, в котором родственники богатых…
— В сложившихся обстоятельствах, — сказал Эллиот, — и я вряд ли поступил бы иначе.
— Что, по-вашему, будет с ней дальше? — после короткого молчания спросила Виктория.
— Вы хотите знать, допускаю ли я, что она выйдет из комы?
Виктория кивнула головой: сверх ожиданий она сложила еще один элемент мозаичной головоломки. Эллиот надолго задумался.
— Как бы ни хотел этого Хантер, — сказал он, наконец, — я уверен, что даже он понимает, сколь несправедливым будет пробуждение для изуродованной девушки, которая была так… — Эллиот запнулся. — Словом вы видели ее портрет. Думаю, вы понимаете, что я хочу сказать.
Раньше Виктория еще колебалась, стоит ли вообще поднимать этот вопрос. Но теперь, учитывая все услышанное, она поняла, что это было почти неизбежно. И она рассказала Эллиоту о последнем письме — том самом, которое, как утверждал Хантер, он и в глаза не видел.
— Совершенно очевидно, — ответил Эллиот, — автор писем знает, что Мэри для Хантера — ахиллесова пята. Если все это время он слабо или вообще никак не реагировал на письма, то их автор, по- видимому, посчитал необходимым прибегнуть к более жесткой мере и все-таки привлечь внимание О'Хари.
— Но с какой целью? — возразила Виктория.
— Если бы я только умел ответить на этот вопрос… — вздохнул Эллиот, — то мог бы сказать вам, кто скрывается за письмами. Как я вижу теперь… — Он помедлил и внимательно посмотрел Виктории в глаза. — Пожалуй, настала ваша очередь кое-что сказать мне.
— Что именно?
И вновь речь старшего партнера была окрашена замешательством.
— Так вы на самом деле, кажется,
В его словах не было и тени снисхождения: ясно было, что он осудил метод, которым она докапывалась до истины.
— Да, — спокойно призналась она. — Я знала только, что Мэри — его сестра.
— Так я и думал, — кивнул Эллиот.
— Но теперь вы все рассказали мне.
— Только при одном условии! — резко ответил он. — И это условие, я надеюсь, вы выполните независимо от исхода дела лично для вас.
