Яков, шотландцев король, я – державы друзей неприятель -
Смел и несчастен лежу, этой землею сокрыт.
Сила духа во мне одинакова с силою веры,
И в остальном не позор выпал на долю мою.
Хвастаться стыдно, однако, и сетовать стыдно: умолкну.
Если б, болтливая, ты тоже молчала, молва!
Вы ж, короли, – я и сам королем был, – напомнить хочу вам:
Пусть (как бывает) словцом вера не будет пустым.
Выразил дивный художник, отличным искусством владея,
Как убегает, дрожа, заяц от ярого пса.
В тайные глуби природы проникнувший, он измышляет,
Что на бегу, оробев, смотрит зайчишка назад.
Столь хорошо написавший бегущего зайца пусть зайцем
Станет, и сам на бегу пусть-ка он смотрит назад.
Заяц написан с собакой, но так, что никто и не скажет,
Кто из них заяц, а кто мог бы собакою быть.
Где научился художник тому, что нехватку искусства
Он, о хитрец, возместил разумом дивным своим.
Чтобы был ясен предмет и ушло далеко заблужденье,
Надписи только внизу сделал он: заяц и пес.
Тиндар когда целовал очень видную девушку с носом
Слишком большим, захотел быть он насмешником с ней.
'Тщетно к твоим, – говорит он, – мои устремляются губы,
Нос твой, увы, далеко их разобщает собой'.
Тотчас она покраснела, пылая в молчании гневом,
И не задета совсем острой остротой его;
'Нос мой, – сказала, – твои поцелуи к устам не пускает, -
Там, где отсутствует он, можешь себя показать'.
Ты, прославляя Гервея, свои же стихи порицаешь:
Плохи писанья твои – верят же верным делам.
И на историю, Герман, в своей ты сослался поэме,
Но не на истину, – здесь разницу видит любой.
Разве в хуле и хвале не пристрастны истории часто?
Кто же поверит, скажи, этим историям всем?
Да ведь и сам твой Гервей по причине твоих восхвалений,
Право, доверье к себе мог растерять до конца.
Что незаслуженно Бриксий хвалою Гервея прославил,
Что капитана врагов чести обманом лишил,
Что о судне 'Кордельере' он тысячу выдумок создал
В песне своей, вопреки делу, как было оно, -
Этому я не дивлюсь и считаю – не с умыслом злостным
В рвении ложь написал, что пожелал написать.
Тот же, кто мог бы поэту правдиво о судне поведать,
К нам ни единый теперь не возвратится сюда.
Тот лишь один (чтобы знать достовернее все) и достоин
Молвить, кто сам и тогда был на самом корабле.
Вот окружают британцы и справа, и слева Гервея,
Тучею стрелы летят, словно градины в зимнюю пору,
В голову все устремляясь Гервея; герой же без страха
Их, отражая щитом, обращает на полчища вражьи.
Спутников сам вдохновляет Гервей и сам наступает,
Он среди первых, храбрец, на врагов устремляется мощным
Натиском. Бьет их насквозь, пронизав виски их стрелою,
Этому ребра мечом протыкает, тому он вскрывает
Чрево. Тем голову с плеч он сшибает секирой двуострой.
Этим – бока, этим плечи он острым копьем пробивает.
Этих Гервей поражает, виски их пронзивши стрелою,
Чрево и ребра мечом он протыкает тому,
Этим же головы с плеч он сшибает секирой двуострой,
Тем пробивает насквозь плечи копьем и бока,
Далее то, что щитом от врага летящие стрелы
Неустрашимо к врагам он отметает назад, -
Все это непостижимо: один столько стрел отражает,
Тот, кто другою рукой держит увесистый щит!
В брани подобной храбрец в споре явном с самою природой.
Думаю, что у тебя нечто упущено здесь.
