сделать ничего, если не выпьет горячего чая утром.
Наконец, мы собрали девочек и влезли в фургоны. Я сидел за рулем головной машины и выжал газ до упора, целясь в ворота. Я пристегнулся, сердце бешено колотилось. Когда машина врезалась в ворота, те разбились. Мы оказались на свободе.
Далее мы вырвались на шоссе, превышая скорость. Ожидая неприятности, я предупредил пилота двумя часами ранее припарковать нанятый нами частный самолёт не на аэродроме, а в аэропорту Лав Филд в Далласе. Поскольку мы мчались в аэропорт, то заметили шерифа и его отряд с воющими сиренами, ехавшими в противоположном направлении к аэродрому, где по их мнению, они должны были поймать нас. Мы никогда больше не видели ни Джима, ни шерифа, но я предполагаю, что в их лице мы не приобрели поклонников Led Zeppelin.
36. Граница Калифорнии
Когда турне добралось до Лос-Анджелеса в конце мая, «Houses of the Holy» возглавил чарты США. От успеха у музыкантов голова кружилась. Фактически, дела были в полном порядке. Мы чувствовали себя непобедимыми.
Но, едва мы приземлились в международном аэропорту Лос-Анджелеса и спустились с трапа, настроение изменилось. Фанаты выстроились вдоль забора, и Джимми подошёл к ним поздороваться и подписать автографы.
— Дайте мне десять минут, а затем можем ехать, — сказал он мне.
Пейджи подошёл к фэнам и пообщался с ними через забор. И в это время его палец коснулся торчащего там провода. Каким-то образом, он умудрился его вывихнуть.
— О, чёрт! — заорал он, больше от злости, чем от боли. Он развернулся и пошёл к лимузинам, левая руки неестественно искривилась.
— Кажется, у меня проблемы, — сказал он, усевшись в машину. Он откинулся на сиденье, с недовольным выражением лица.
Через час Джимми осмотрел доктор. Оказалось, Джимми не может нормально двигать пальцем по грифу гитары.
— Лучшее лечение подобных травм — отдых, — заключил доктор.
Пейджи выбыл из строя как минимум на два дня. Нам пришлось менять график гастролей. Один из концертов в лос-анджелесском «Форуме» перенесли на четыре дня.
Мы были расстроены, однако, тридцать первого мая — в двадцать пятый день рождения Бонзо, Джимми настоял, что его травма не помешает празднованию. В тот день прошёл первый концерт в «Форуме», после которого генеральный директор одной FM-радиостанции устроил вечеринку для Бонзо в своём доме на голливудских холмах с помощью Тома Мэндича из Atlantic Records и нью-йоркского ди-джея Джей Джей Джексона. Бонзо пришёл в плавках и майке. Там были Джордж Харрисон с женой Патти.
Джордж посмотрел шоу в «Форуме» и был заинтригован. Как-то раз он уже разговаривал со мной о возможности увидеть концерт группы в Мэдисон Сквер Гарден и предложил «заглянуть к ним во время перерыва».
— Вообще-то, — ответил я. — Нет никакого перерыва.
Джордж был озадачен.
— А сколько они играют?
— В основном около трёх часов. Но никогда не меньше двух с половиной.
— Ни фига себе! — ответил он, осмысливая услышанное. — Битлз играли тридцать минут максимум! Обычно мы уходили со сцены через пятнадцать!
Харрисон чувствовал, что в Led Zeppelin есть что-то особенное. И когда Бонэм захотел сфотографироваться с Джорджем, бывший битл был польщён — он даже немного колебался. В конце концов, он был наслышан о репутации команды и их любви к розыгрышам и был настороже, что Бонэм выкинет что-либо эдакое. И Джордж решил сделать выпад первым. Он подошёл к праздничному торту, поднял верхний слой опустил его на голову барабанщика.
Народ замер. А затем засмеялся. Джон побежал за Джорджем, поймал его, поднял в воздух и бросил в бассейн. И тут началось безумие. Бонзо тоже столкнули в воду, за которым последовали остальные.
Джимми, одетый в элегантный белый костюм, тем временем, дабы избежать той же участи, грациозно спустился в бассейн по ступенькам.
— Чёрт, я не умею плавать, — сказал он. — Лучше я постою на мелководье, чем кто-то столкнёт меня на глубину.
Второго июня сорок девять тысяч фанатов забили стадион «Кезар» в юго-восточном углу парка Голден Гейт, чтобы увидеть цепповский спектакль. Палец Джимми ещё болел, но состояние значительно улучшилось. Он вытерпел концерты в Лос-Анджелесе и знал, что сможет и в Сан-Франциско.
Билл Грэм, промоутер концерта в «Кезаре», был поражён скоростью продажи билетов:
— Мы могли продать в три раза больше билетов, может ещё, было бы куда.
Перекупщики были в ударе. Изначально они продавали билеты по двадцать пять долларов, но вскоре просили гораздо больше… пятьдесят, сто, даже двести долларов за билет.
Грэм открыл ворота в пять тридцать утра, и три тысячи поклонников, болтавшиеся в парке две ночи, ворвались внутрь, будто там раздавали деньги, а не шарики и летающие тарелки от Билла Грэма. Zeppelin вышли на сцену после полудня после выступления трёх разогревающих составов (Рой Харпер, The Tubes и Ли Майклз), которые только злили толпу, в нетерпении ожидавшую группу, ради которой пришли.
Наконец, в три-тридцать и в течение двух с половиной часов Led Zeppelin трясли город, хорошо знакомый с землетрясениями. Они начали с «Rock and Roll», и с этого момента начался праздник Led Zeppelin в лучшем виде. Толпа отреагировала с энтузиазмом на «Dazed and Confused», «The Song Remains the Same» и «Whole Lotta Love». Но группа могла сыграть «Chopsticks» и сорвать бурю эмоций.
В нескольких кварталах по Парнассус-авеню пациенты Калифорнийского медицинского центра пытались отдохнуть, но шум от концерта не давал им спать. В Пресидио (военная база в г. Сан-Франциско — прим. пер.) солдаты в карауле клялись, что чувствовали вибрацию. Может быть, только сорок девять тысяч заполнили стадион, но весь город знал, что Zeppelin в городе.
Когда я собрал чеки от концерта в Кезаре, доход составил триста двадцать пять тысяч.
— Это лучше, чем в Тампе, на шестнадцать тысяч, — сказал я группе уже в лимузине по дороге в аэропорт.
— Мы должны рассказать об этом Дэнни Голдбергу, — воскликнул Бонзо, потрясая кулаком в воздухе. — Я хочу, чтобы долбанные Стоунз услышали о толпах, что мы собираем. Они и близко к нам не подойдут. Ни на шаг!
На пути в Лос-Анджелес, тем не менее, группа позабыла о рекордах продаж и безумии толпы, по крайне мере на какое-то время. Частный самолёт только оторвался от земли, как попал в зону турбулентности, созданной гигантским авиалайнером, взлетевшим перед нами. Наш самолёт болтало, швыряло, трясло, в результате чего в салоне возникла сильная тревога.
Никто не разговаривал, за исключением случайных ругательств, за которые можно простить и Мать Терезу, окажись она в подобных обстоятельствах. Мы вжали плечи, нас затошнило, пот потёк градом.
В тот или иной период времени каждый из нас изводил нервы во время полётов. Бонэм прошёл через период такого дикого страха, что не садился в самолёт, пока не выпивал. Джимми никогда не любил летать, иногда во время тряски он едва не падал в обморок.
В тот день над Сан-Франциско, как только пилот выровнял самолёт, Питер взбесился:
— Хватит этих хреновых маленьких самолётиков! Мы в последний раз пользуемся ими! Никогда больше!
Перед посадкой в Лос-Анджелесе Питер отдал мне приказ:
— У нас скоро месячный перерыв в середине тура. Когда гастроли возобновятся, я хочу большой авиалайнер. Меня не волнует, сколько он стоит. Достань нечто большое, чтобы мы не чувствовали, что летим.
