это за парни. Он пригласил в себе в номер познакомиться с одним из них.
— Это Джо Массот, — сказал Питер. — Он — режиссёр и будет ездить с нами до конца тура.
Если группа собиралась сделать фильм, то Питер и Джимми хотели нечто особенное, нежели обычную документалку о концерте группы. Каждый член группы должен сделать вклад, чтобы показать свою индивидуальность.
Массот был одним из киношников, с которыми Питер разговаривал о проекте. Массоту было за сорок — высокий, смуглый, куривший гаванские сигары. Он был приятелем Шарлотты Мартен, которая и рассказала, судя по всему, о планах. Два года назад он был вовлечён в фильм «Захария», рок-вестерн, ставший культовым, благодаря появлению таких актёров, как молодой Дон Джонсон, и музыке Дага Кершоу и группы Country Joe and the Fish.
Множество режиссёров предлагало сделать фильм, но Массот вышел за рамки ещё одного Вудстока.
— Фильм должен сделать заявление о рок-музыке и тому, как живут музыканты, — сказал Массот. — Я хочу включить «сцены-фантазии», чтобы каждый участник группы помог развить эпизоды со своим участием.
Сначала Питер не проявил интереса к сценам-фантазиям. Но чем больше он думал о них, тем больше ему нравилась идея. Он несколько раз встретился с Массотом и после того, как они ударили по рукам, дал ему полный доступ к группе с камерой.
Питер настаивал, что финансирование должно быть за счёт собственных средств.
— Не хочу быть кому-то обязанным, — сказал он. — Будем следить за этими парнями, чтобы они не ободрали нас, как липку. Но я хочу, чтобы это был наш фильм!
Съёмочная бригада съездила с нами в Балтимор, Питтсбург и провела три дня в Нью-Йорке в Мэдисон Сквер Гардене. Массот снял также группу за сценой, а затем установил камеры для съёмки всех трёх концертов в Мэдисок Сквер Гардене. Бригада использовала ручные камеры, группу снимали также в движении.
Однако, с самого начала у музыкантов возникло чувство, что съёмочная бригада не только не знает, что делать, но начинает реально досаждать. Некоторые члены бригады часто выдвигали странные требования и инструкции.
— Это очень важно, — ответил на это Массот. — Нам нужно, чтобы все участники группы носили одну и ту же одежду на всех трёх концертах. Если вы смените одежду, в кино не будет целостности.
Роберт подумал, что тот шутит.
— Он режиссёр или консультант по моде? — спросил он меня.
Даже Питер занервничал.
— Как ты думаешь, они знают, что делают? — спрашивал он, наблюдая за работой киношников. И хотя Массот собрал бригаду меньше, чем за неделю, но в некоторые неловкие моменты парни как будто впервые держали кинокамеры в руках. К счастью, они сняли столько материала, что пригодного для использования оказалось достаточно.
Кое-что по нашему настоянию держалось вне зоны досягаемости камер. Во время второго концерта Бонзо устроил соло в «Moby Dick», а другие музыканты могли минут двадцать отдохнуть. С нами была девочка из Бруклина, сидевшая в гримёрке, и пока Бонзо держал зал, она делала оральный секс остальным музыкантам.
Полицейский из Нью-Йорка охранял нашу гримёрку, в его обязанности входило держать камеру подальше от комнаты. У копа глаза на лоб полезли от наших факультативных упражнений.
— Да, парни, вот это жизнь у вас! — сказал он. — В полиции нам не предлагают такие услуги.
Те три шоу явились пиком тура: мест свободных не было, фанаты танцевали в проходах а мы заработали больше четырёхсот тысяч долларов за три вечера. Если бы у нас был печатный станок, то вряд ли бы смогли печатать деньги быстрее.
Часть 19
38. Ограбление
Приближались концерты в Мэдисон Сквер Гардене, и я был рад, что тур наконец заканчивается. Да, реакция фэнов воодушевляла, так было всегда, вечер за вечером. Но кроме всего, гастроли — всегда стресс: вечная спешка из отелей в аэропорт, назойливые поклонники, прокрадывающиеся в лифты и на лестницы, беспардонно стучащие в двери номеров. Мне не терпелось закончить тур.
— Спустя какое-то время гастроли реально напрягают, — жаловался Бонэм. Было последнее воскресенье июля, за несколько часов до начала последнего концерта тура. Каждое шоу — аншлаг, но все наши не могли дождаться, когда сядут в самолёт и полетят домой.
В Нью-Йорке мы остановились в отеле «Дрейк» на Парк-авеню. Это был тихий, элегантный отель; место, которое больше подходит королевской семье, чем английским рок-музыкантам и их групи, наркотикам и ночным выходкам. Но персонал отеля терпеливо выполнял ночные заказы и спокойно относился к девушкам в холле и лифтах. Иногда группа сбегала из отеля и направлялась в Гринвич-виллидж, чтобы покутить в клубе «Nobody’s». Но в целом, к концу тура все так устали, что делали заказы в номера и проводили свободное время у телевизора, где как раз показывали новости по Уотергейтскому скандалу.
— Неважно, сколько у нас проблем, — пошутил как-то я. — У Никсона дела идут хуже.
В семь вечера в моём номере зазвонил телефон.
— Ричард, лимузины ожидают. Спускай мальчиков вниз, надо ехать.
Через три минуты мы зашли в лифт, резво пробежали через холл к лимузинам, которые сопровождали две полицейские машины. Я подошел к регистратуре, чтобы вытащить из сейфа двести три тысячи долларов, в основном стодолларовыми купюрами. На следующее утро мы вылетали в Лондон, и я планировал подбить финансы вечером.
Конечно, двести три тысячи — крупная сумма, но в те дни я в кармане всегда держал как минимум пятьдесят тысяч для удовлетворения капризов музыкантов, которые могли спонтанно что-то купить. Джимми часто покупал антиквариат в Америке. Бонэм иногда приобретал машины к концу тура, и он всегда предпочитал вести переговоры с наличными под рукой.
К окончанию тура 1973 года наличности скопилось больше обычного. Перед отъездом из страны я должен был денег съёмочной бригаде, а также за оплату самолёта.
В общем, я вставил ключ в ячейку 51, вытащил ящик и открыл крышку.
Деньги — все двести три тысячи — пропали.
«О нет, не может быть,» — сказал я себе. Я был потрясён. Несколько секунд я тупо таращился на ящик и почувствовал, как по телу пробежал неприятный холодок. Я вытащил оставшиеся вещи — паспорта и карточку American Express, принадлежавшую Джимми — и снова пересчитал вещи. Тяжело взглотнув, я вернул ящик обратно, забрал ключи и вышел в холл.
Питер Грант и Стив Вайсс, наш адвокат, ждали меня.
— Питер, деньги пропали.
Питер подумал, что я шучу. Но мой голос сильно дрожал, а выражение лица говорило само за себя.
— Что значит, пропали? — спросил он.
— Сходи и сам посмотри. Денег в ячейке нет.
— О Боже мой! — вздохнул Стив.
И мы трое посмотрели друг на друга.
— Отвезём группу на концерт, — предложил Стив. — Они пока не должны знать об этом.
Он пошёл отправлять лимузины.
