– Вряд ли. Очки показывают лишь тех, по кому ты скучаешь. Балору плевать на всех, кроме себя, так что в очках он никого не увидит.
– Смотри-ка! – вскрикнула Бетани, указывая на землю. – Это улитка?
Эрек опустился на колени. Ну да, то, что сначала выглядело как розово-лиловый камень, на глазах выросло и превратилось в большую улитку с его именем на боку. Эрек извлек на свет два листка бумаги и спрятал раковину в карман.
Письмо гласило:
_Мой_дорогой_Эрек!_
_Как_твои_дела? _Алипиум,_должно_быть,_просто_ужасное_место,_раз_люди_там_не_ценят_то,_что_ты_для_них_сделал._Н еужели_они_так_слепы?_Я_не_понимаю._Для_нас_ты_герой._
_Я_очень_рада_с_тобой_пообщаться._Попробую_ответить_на_твои_вопросы._Мне_четырнадцать_лет,_ а_моей_сестре_девять._Я_люблю_читать_и_играть_в_футбол._А_еще_я_в_группе_поддержки_нашей_школ ьной_прыгбольной_команды._На_самом_деле_твоего_портрета_у_меня_нет,_но_его_тут_все_видели_- _он_был_на_щитах_и_знаменах_на_парадах_в_твою_честь,_ну_и_в_газетах,_конечно._
_На_один_твой_вопрос_я_боюсь_ответить._Ты_хочешь_знать,_откуда_я._Я_живу_в_Иноземье._Мой_на род_никто_не_принимает._Нас_изгоняли_из_многих_мест,_мы_долго_скитались_и_наконец_осели_в_дикой_г луши,_построили_здесь_Лерну._Это_прекрасный_город,_и_я_счастлива,_что_живу_в_нем,_но_мне_очень_х очется_иметь_право_выбирать,_где_жить._
_По- моему,_ты_очень_отзывчивый_и_не_разделяешь_всеобщих_предрассудков._И_все_же_я_боюсь_твоего_отв ета._
_Теперь_твой_черед_рассказать,_что_ты_любишь._Я_очень_рада,_что_ты_хочешь_со_мной_встретить ся._Мысль_об_этом_радует_мне_сердце,_однако_суровая_реальность_заставляет_спуститься_с_небес_на_з емлю._Я_много_об_этом_думаю_и_даже_написала_песню._Надеюсь,_ты_не_сочтешь_ее_совсем_уж_глупой ._
_С_вечной_любовью,_
Тина.
С бешено бьющимся сердцем Эрек передал письмо Бетани. Похоже, Тина вовсе не была плодом чьей-то глупой шутки. Похоже, какая-то настоящая девочка из далекой страны и правда в него влюблена. Он стал читать написанное на второй странице.
ПЕСНЯ ДЛЯ ЭРЕКА,
КОТОРУЮ СОЧИНИЛА ТИНА
Далеко в Иноземье дева песню плетет,
Полон нежности голос, но нет лада у нот.
Вся душа ее в песне, и под быстрой рукой
Струны стонут и плачут – но нарушен их строй.
Мы вовек не встречались, и тому не бывать,
Меж двумя берегами разрушена гать, -
Так зачем я свиваю этой музыки нить,
Раз не может она ничего изменить?
Струны дальше сплетают яркий сон моих дней,
Сердце рвется наружу, вслед за песней моей,
Но, боюсь, оставаться назначено ей
Навсегда недопетой.
Ты мой светлый герой в шутовском облаченье,
Но жесток твой Алипиум, нет в нем прощенья.
Услыхав злые вести, сердце замерло сразу,
Ритм сменило на блюз с искрометного джаза.
«Вы» и «мы» – два словечка, меж которыми бездна.
Если б встретились мы?… И мечтать бесполезно.
И хотя для меня ты единственный свет,
Мест соседних для нас в мироздании нет.
Струны шьют-вышивают черный сон моих дней,
Сердце лед покрывает вслед за песней моей, -
Я боюсь, оставаться назначено ей
Навсегда недопетой.
Бетани забрала страницу у него из рук. Лицо у Эрека горело. Бетани читала песню, прижав пальцы к губам.
– Эта девочка влюблена в тебя без памяти! Ты видел? «Для меня ты единственный свет…» Вот бедняжка!
– Лучше больше не писать ей, – смущенно проговорил Эрек. – Зря только даю ей надежду, ведь она никогда меня не увидит. Ей от этого грустно.
– Нет, ты ничего не понимаешь! Если перестанешь писать ей теперь, после того как она тебе открылась, она умрет! Ты пиши – больше от тебя ей ничего не надо. А ее чувства со временем пройдут сами собой.
На другой день Эрек с Бетани отправились в Общество Труда к десяти часам – за следующим заданием. По пути к ним присоединились Джек и Оскар – на этот раз без Роско. На улицах собралась толпа, все шипели и свистели вслед Эреку. Джек, Оскар и Бетани окружили друга плотным кольцом, защищая его. Эреку хотелось бы, чтобы рядом был Роско со своим пультом, но, видимо, Роско не рискнул появиться на людях вместе с объектом всеобщей ненависти.
Толпа скандировала: «Балор! Балор! Балор!»
