- Всё, - сказал мальчик, обтирая ладони о штаны.
- Мерси, - Катя судорожно хватала ртом воздух. - Молодец. Доктором вырастешь, - она дрожащими пальцами пощупала повязку на лбу. - Правда, молодец. Тебя как зовут?
- Прот.
- А?
- Прот. Фамилия - Павлович, - отчетливо, по слогам, сказал мальчик.
- Понятно. Значит, первый из Павловичей? Удружили тебе
- Греческий разумеете? - мальчик не слишком удивился.
- Слегка понимаю. Скажи, Прот, зачем эта свора вас отлавливала?
- Не знаю.
- Врешь. Ты мальчик умный. Скажи лучше сам.
- Истинно говорю - не знаю. Догадки есть. Только я вам потом скажу. Вам, Екатерина, сейчас отдохнуть нужно.
- Говори сейчас. Я непонятного не люблю, - глаза Кати закрывались. - Ты кто, Прот?
- Я объясню. Позже, - мальчик взял за запястье. Пальцы у него были совсем холодные, покойницкие. - Крови из вас много вышло. Отдохните.
- Пусть эти охраняют, - пробормотала Катя. - Скажи - урою, если что...
- Скажу. Вы...
Катя поплыла, еще смотревший на мир глаз неудержимо закрывался. Девушка обмякла.
Глава 6
'Украина для украинцев!
Отже, вигонь звидусиль з Украини чужинцив-гнобителив'.
Михновский Н.И.
(Десять заповедей Украинской народной партии)
'Украина для украинцев!
Отже, вигонь звидусиль з Украини чужинцив-гнобителив'.
Михновский Н.И.
(Десять заповедей Украинской народной партии)
Бок толкнуло болью еще раз, но Катя очнуться никак не могла.
- Сдохла, чи що? - голос был озадаченный, шепелявый.
- Та не возися, на шию наступи, нехай гадюка додохне, - посоветовал голос побасистее.
- От, заворушилась, - удивился шепелявый.
Катя с трудом села. Голова неудержимо кружилась. Правый глаз неохотно приоткрылся, девушка дрогнула от боли в спекшемся лице. Попробовала тронуть щеку, пальцы сами собой отдернулись - сплошная корка.
- Яка страшнюча, - с брезгливостью сказал басовитый. - А ісподнє шовкове. Ізвозюкалася уся, куди його тепер? Добити би треба, та заховати.
Катя пыталась сосредоточиться. Четверо с обрезами - селяне. Двое постарше - тот, что с редкими усами, в замызганной поддевке, как раз и проверял пинками жизнеспособность изуродованной девушки. Второй посолиднее, в богатой смушковой папахе. Две парней помоложе, похоже, сыновья. Офицер с забинтованной головой и кудрявый паренек, - эти Кате казались смутно знакомыми, стояли с поднятыми руками. В траве сидела всхлипывающая монашка, держалась за лицо.
Что-то здесь произошло, но что именно, Катя сообразить не могла. С головой было вовсе неладно.
Офицеру и парнишке надежно стянули руки за спиной. Один из молодых хуторян с опаской присел за плечами у Кати:
- Эй, страшенна, грабки давай.
От громкого голоса завибрировало в виске. Только не орите и не трогайте.
- Вставай, шльондра, - девушку силой поставили на ноги.
В глазах потемнело, Катя покачивалась, но стояла. Почему рукам неудобно?
Хуторяне разговаривали. Катя слушала, но смысл не улавливала. За пояс бритого был заткнут маузер, и это почему-то вызывало смутное недовольство. Что-то не так должно быть. Откуда вообще все эти люди взялись?
- То правда, що чорницю туди-сюди водити, - рассудительно сказал старший. - Вирисклива, страсть.
- Так нехай хлопці оскоромляться. А то мій Андрійко, ужо усю жопень Гнатовій Ольке зам'яв. Ох, Андрійко, приб'є тебе дядько Гнат.
- Ни, я обережно, - ухмыльнулся высокий парень. - Так ми, батьку, по-швидкому? А, дядько Петро? Можна?
- Тільки без гамору. И балуйтеся скоріше, - нахмурившись, сказал старший.
Высокий парень ухватил монашку за плечо. Та едва слышно ахнула, попробовала оттолкнуть крепкую руку. Хлопец ухмыльнулся, цапнул крепче:
- А ну, Дмитро, бери ее. Або не хочеш?
Второй хлопец с некоторым смущением подхватил монашку под другую руку. Широкое лицо девушки исказилось, она хотела закричать, но ладонь высокого хлопца ловко запечатала ей рот.
Офицер судорожно сглотнул, прохрипел:
- Греха, пановэ, не боитесь?
Усатый крепко ударил офицера обрезом. Вторым ударом сшиб на землю, принялся топтать порыжелыми сапогами:
Прапорщик уже не шевелился, и селянин, отдуваясь, сказал:
- От, Петро, ти мені скажи по-сусідськи, - чого москалі такі вперті? Уж сам би о смерті думав, а все нас життю вчить. От порода - гірше жидів, чесно слово.
Старший пожал широкими плечами:
- Та нам що? - усатый сплюнул. - Головне, за хлопчика пусть що обіцяно заплатить. Дві тысячи - воно нам як раз, а, Петро?
Катя сидела, слушала и ничего не слышала. Кусты кружились, забитый кровью нос не дышал, зато в рот упрямо лез густой лесной запах, мешал вздохнуть. Катя тупо смотрела, как по щекам мальчика текут слезы. Прапорщик зашевелился, с трудом подтягивая к животу ноги. Кудрявый парнишка стоял, крепко зажмурившись. Близко, за кустами, возились, утробно ухали.
- Піду, допоможу, - озабоченно сказал усатый. - Шось завозилися.
- Ох, дивися, задаст тобі Мотя, - усмехнулся старший, поправляя папаху.
Катя сидела, прикрыв уцелевший глаз, так кусты меньше плясали. Ведя мальчика за плечо, подошел хуторянин, пнул девушку:
- От ты яка.... Из бар колишних, видать? Знатно тебя оскопили... Прям порося ободрота.
Первыми из кустов вышли парни, за ними раскрасневшийся усатый.
- Що? - с усмешкой спросил старший.
- Не сильно-то и ворушилась, - шепелявый цыкнул сквозь широкую щербину в зубах.
- Витками хоч прикрили?
- Так, дядьку Петро, ми зараз с лопатами повернемося, зариемо, - заверил высокий хлопец.
