- По-моему, наш Писклявый и с теми, и с другими договорится, - сказала Катя. - Кстати, ты, Павлуша, базар фильтруй, господин прапорщик на 'гадов' может оскорбиться и про 'советы' какую-нибудь гнусность ляпнуть. Заведетесь. А бить мне вас сейчас лень, спина у меня ноет. И остальные части тела тоже побаливают.
Герман покосился на предводительницу с иронией. Ноет у нее, как же. Совершенно непробиваемая особа. Амазонка. Наверняка из тех, кто революцию с полуслова поддержал. Лавры Софьи Перовской этим современным барышням покоя не давали. Наслаждайтесь теперь, господа народники.
- Что молчите, господин прапор? - поинтересовалась Катя. -- Вы горизонт обозревайте повнимательнее, но ведь и собственную точку зрения высказать вам никто не препятствует. Если она, точка зрения, не идет в разрез с генеральной линией нашей партийно-цирковой труппы.
- Не идет, - сухо сказал Герман. - Против Мерефы я ни малейших возражений не имею. Но там, уж боюсь вас расстроить, наши пути разойдутся. Мы с Протом отправимся поездом на Лозовую. Ну, а ваша дорога, полагаю, лежит в иные края. Я дал слово доставить ребенка на место и попытаюсь выполнить свое обещание.
- Да мы не слишком разлуке огорчимся, - заверила Катя. - Долг, он превыше всего. Валяйте, прапорщик. Не знаю, правда, как Прот ныне к путешествию в Лозовую отнесется. У мальчика, вроде бы, свои планы имелись.
- Что значит, 'свои планы'? - еще суше сказал Герман. - Сейчас не время для детских капризов.
- Вы, Герман Олегович, не сердитесь, - тихо сказал Прот. - Я понимаю, что вы обязаны меня доставить по назначению. Я же не возражаю. Только мне кажется, до Лозовой мы с вами не доберемся.
- Это отчего же? - Герман постарался, чтобы голос звучал как можно увереннее. -- До Лозовой не так уж далеко. Обратимся к начальнику станции. Предписание у меня сохранилось.
- Да вы вперед не забегайте, - сказал Пашка, подбадривая утомившихся лошадей. - Мы за день разве что на пару верст к Мерефе приблизились. Все овраги, да буераки. Що днем, что ночью, никакого ходу нету. Разъездов-то - будто фронт рядом. Может, мы чего не знаем, а, Екатерина Георгиевна?
- Мне тоже не нравится, - пробурчала предводительница, без стеснения задирая ноги на невысокую спинку козлов. - Весьма перенасыщенная войсками местность.
Герман подавил желание отпихнуть пыльные носы сапог от своего кителя. Ладно, пусть сидит, о приличиях наша Екатерина Георгиевна не имеет ни малейшего понятия, сие с первого взгляда угадывается. Кто она вообще такая? Даже на шпионку не похожа. Едва ли уместно шпионить со столь прямолинейной беспардонностью. Но насчет странных обстоятельств спутники несомненно правы:, - в двух селах определенно расположились банды. Удалось разглядеть в бинокль вооруженных людей. Похоже, неместные, - селяне вокруг праздно толклись. Возможно, красные, хотя товарищ Пашка за своих их не признал. Но уж точно не добровольцы, - в отсутствии погон Герман убедился. У моста чуть не наткнулись на еще один отряд - эти галопом летели к Новому Бабаю. Опять же, черт его знает, кто такие. Еще две группы с винтовками высмотрела зоркая Екатерина Георгиевна. Засады? 'Секреты'? Нет, действительно, черт знает что:, - вся округа наводнена шайками вооруженных людей. Высунуться из леса практически невозможно. Да и какие здесь леса, так - рощи, светлые дубравы.
- Екатерина Георгиевна, надо бы лошадям дать передохнуть, - нерешительно сказал Пашка. - Да и нам бы дух перевести. Перекурим, и по холодку двинем. В темноте, оно даже надежнее будет.
- Угу, прошлой ночью ой как далеко мы продвинулись, - пробурчала Катя. -- Ладно, к опушке выйдем, дабы нормальный обзор иметь, и остановимся. Но ночью обязательно нужно нам через старый Муравельский шлях перебраться. Может, по ту сторону поспокойнее будет.
Смазанные колеса по мягкой лесной дороге катили ровно. В прохладной тени тянуло в дрему. Герман старался бодриться, слушал 'сип-сип-сип' пения крошечного лесного конька-щеврицы. Сзади командирша тихо беседовала с Протом о железной дороге. Оказывается, мальчик по ветке на Лозовую уже путешествовал и, кажется, не один раз.
- О, светлеет, - сказал Пашка. -- Кажется, опушка впереди.
- Попридержи, - приказала Катя, но было уже поздно, - бричка выкатилась на поляну.
Должно быть, кавалерийский разъезд отдыхал в тени, теперь солдаты как раз садились в седла, и не слышали подъезжающей брички.
- Стой! - зашипела Катя.
Пашка натянул вожжи.
'Дроздовцы', - с огромным облегчением подумал Герман. Когда схватил карабин и сам не заметил, - надо же так озвереть за последние дни.
- Стоять! Руки вверх! Оружие бросить! - поручик на заплясавшем вороном коне выхватил наган, прицелился в лицо помертвевшему Пашке.
- Спокойнее, господин поручик, - сказал Герман, демонстративно отставляя карабин. -- Мы против славного Дроздовского полка ничего не имеем.
- Кто такие? Руки вверх, я сказал! - поручик явно нервничал. Еще бы - прохлопали бричку, чуть на голову гости не заехали.
- Прапорщик Земляков. Второй Офицерский полк, - Герман поправил неприлично помятую, еще три дня назад бывшую новенькой, фуражку с приметным малиновым верхом и белым околышем.
- Я вас не знаю, господин прапорщик. Или все же 'товарищ'? - зрачок нагана теперь покачивался, целя в грудь Герману. - Отвечать живо!
Герман подумал, что у поручика излишне горячая лошадь. Да и сам поручик слишком нервен. Но отвечать нужно спокойно.
- Я на днях зачислен в полк. Сейчас в отпуске по ранению. Извольте убедиться, - Герман медленно расстегнул карман, извлек предписание и очки. - Господин поручик, я понимаю, что едва ли вам знакома моя физиономия. Я и его превосходительству еще не был представлен. Вполне понимаю ваше недоверие, но револьвер все-таки отведите. Нас и так совсем недавно пытались подстрелить.
Опускать наган поручик и не думал, но руку несколько ослабил. На бричку смотрели дула восьми винтовок его подчиненных. Морды у дроздовских кавалеристов-разведчиков были злые и усталые. Впрочем, пассажиры брички особой угрозы не представляли: перепуганный юнец-возница, молодая помятая девица, болезненный мальчишка. Да и неуклюжий прапорщик, одной рукой надевающий треснутые очки, а другой рукой протягивающий документы, не мог бы испугать и кошку.
- Вы откуда здесь взялись? - настороженно спросил поручик, трогая каблуками коня и забирая из руки Германа помятое предписание и новенькое воинское удостоверение.
- С поезда, господин поручик. Два дня тому на эшелон был произведен вооруженный налет. Пришлось уходить от бандитов пешим ходом. Вот, бричку по случаю раздобыли. Пытаемся выбраться к Мерефе.
- Как, вы сказали, вас зовут? - поручик одним глазом пытался изучать документы, другим подозрительно оглядывая Пашку, между колен которого вызывающе торчал карабин.
- Прапорщик Земляков-Голутвин, - хрипло сказал Герман. Ствол нагана, сейчас целящийся куда-то в район пупка, весьма нервировал.
- Хм, что ж вы сразу не представились? Земляков, да еще Голутвин, широко известная фамилия, - поручик хохотнул. - Мы, в некотором роде, именно вас и ищем. Следовательно, в поезде вы уцелели? Мальчик с вами? Тот самый?
- В каком смысле? Я действительно его сопровождаю, но.... Если вы имеете в виду налет на эшелон....
- Неважно, - поручик махнул наганом. - В седло, прапорщик, немедленно. Федор, возьми мальчика к себе. Плешко, за господина прапорщика головой отвечаешь. И поворачиваем на Южный, живо! К полуночи там должны быть.
Герман в недоумении спрыгнул на землю.
- Господин поручик, вы не могли бы пояснить? Я здесь не один, гражданских надо бы проводить в город....
- Да-да, свидетели, - поручик нетерпеливо оглянулся, снова махнул наганом. -- Плешко, возьми двух орлов, помудрите немного, только без шума...
